Конкурс "Магические традиции" на ТТП

[Pheeby]

Портал Тайны Темных Подземелий объявляет новый конкурс!



Традиции магического мира... Какие они? Таинственные, темные, пугающие? Или праздничные, теплые и радостные? Соблюдать или нарушать? Вспомнить канонические или придумать новые? Решать вам!

Конкурс стартует 23 декабря 2013 года, запись уже началась.

Ждем ваших фанфиков, переводов, коллажей, рисунков, клипов и стихотворений, посвященных указанной теме конкурса и пейрингу:



Помните: к участию принимаются только законченные работы,
ранее не размещавшиеся в сети Интернет!

@темы: Северус Снейп/Гермиона Грейнджер, Гермиона Грейнджер, Северус Снейп

---

[Ныряльщица Плакса Миртл]

рейтинговый макси с ФБ!
Весёлого рождества! - Нимфадора Тонкс/Ремус Люпин, история про, чем обернулось для Тонкс приглашение в Нору на Рождество.

---

[Мэри Виндзор]

Название: Следующий раз
Глава №4
Автор:  Мэри Виндзор
Бета: Пряха
Персонажи (Пейринг): Драко Малфой, Гермиона Грейнджер, Эдриан Пьюси, Сандра Фоссет, НМП, Нарцисса Малфой
Рейтинг: R
Жанр: Adventure, Romance
Размер: Макси
Статус: в процессе написания
Саммари: Души путешествуют по временам подобно тому, как путешествуют по небесам облака, и, хоть ни очертания, ни окраска, ни размеры облака не остаются теми же самыми, оно по-прежнему облако, и так же точно с душой.
Дэвид Митчелл «Облачный атлас»
Предупреждения: ООС, AU
Примечания: Все права принадлежат Дж. К. Роулинг, материальной выгоды не извлекаю.

Глава 4.

Драко шел по залитой солнцем улице по направлению к площади Бюрклиплатц – там его должна была встретить Грейнджер.

Рано утром с ним связался Эдриан и рассказал все, что ему удалось узнать. Франсуа Дюкро: урожденный француз, статус крови – полукровка, отец неизвестен, мать – сквиб. Все свою жизнь он прожил во Франции, выезжал лишь с целью путешествий. Вот и вся информация. Ни где работал, ни с кем жил... И ничего даже близко связанного с Уильямом Арденом.

Все запуталось еще больше.

Малфой подошел к летнему кафе с труднопроизносимым названием, которое он даже прочитать с первого раза не смог. Официант протирал от утренней влаги столики и расставлял стулья. На противоположной стороне улицы расположился торговец. Его прилавок ломился от миниатюрных сувениров с национальной тематикой: статуэтки, футболки, яркие открытки. Туристы, тем временем, уже начинали заполнять площадь. Со всех сторон слышалась иностранная речь.

Драко оглянулся. Грейнджер уверенной походкой направлялась в его сторону. На ней был строгий черного цвета плащ с блестящими пуговицами, тонкий ремень с квадратной пряжкой опоясывал талию, подчеркивая ее стройность. Завершал образ легкий шифоновый шарф желтого цвета, элегантно переброшенный через плечо.

– Доброе утро, – резко остановившись, произнесла она.

– Доброе, – ответил Драко. Его взгляд остановился на руках Гермионы. Создавалось впечатление, что она не знала куда их деть и в итоге сцепила в замок перед собой. Ее волнение должно было придать решимости, однако, вместо этого, Малфой тоже почувствовал напряжение.

– Перед тем как мы отправимся к Дюкро, мне необходимо зайти в одно место неподалеку. Надеюсь, ты не против. Тем более это почти по пути.

– Мне все равно, – пробормотал Драко. Чувство дискомфорта заставляло нервничать. Причину этих ощущений никак не удавалось понять. Налетевший ветер взъерошил его волосы, и он не отводя взгляда с Гермионы откинул их назад нетерпеливым жестом.

– Что ж, тогда идем.

Пройдя вдоль нескольких домов, первые этажи которых занимали маггловские магазины, они свернули в переулок и вышли на соседнюю улицу. Она была ýже и темнее – солнце скрылось за высокими каменными стенами.

Драко внимательно осматривался по сторонам, стараясь не отстать от Грейнджер. Узкая улица выглядела негостеприимно, и немногочисленные прохожие косились на них. В некоторых местах улица сужалась настолько что, если вытянуть руки, можно было коснуться обеих стен.

Грейнджер продолжала идти не обращая ни на что внимания. Будто неведомая сила толкала ее вперед, в зловещий сумрак улицы. Драко поражался, что в центре города могут быть такие места – это подходило разве что для дремучей окраины, где обитают отверженные обществом люди.

Дорога в который раз повернула налево, и они остановились у деревянных резных дверей. Гермиона нажала на ручку. Взору Драко предстал паб с обшарпанными стенами и покосившейся мебелью. В нос ударил неприятный запах дешевого алкоголя вперемешку с сигаретным дымом. «Что ей могло здесь понадобиться?» – пронеслось у него в голове. Как только они вошли, Грейнджер повернулась и резким голосом сказала:

– Подожди меня здесь. Я сейчас, – и направилась к барной стойке.

Драко начинало раздражать подобное поведение, но выбора у него не было и, промолчав, он стал ждать.

Гермиона разговаривала с барменом, время от времени мотая головой и сжимая ладонью стойку – ее что-то не устраивало.

Разговор и вправду оказался не долгим. Не занял и десяти минут. Перед тем как уйти Грейнджер передала бармену свернутый вчетверо листок бумаги, который аккуратно достала из кармана плаща. Тот брезгливо поморщился, но забрал его.

Драко не видел лица Гермионы, она стояла к нему спиной. Каштановые локоны спадали тонкими спиральками на плечи, немного пружинили от движений хозяйки; Грейнджер подняла руку и отбросила мешающую прядь за спину. Малфой смотрел как завороженный и видел, что на ней уже не черный плащ, а вечернее платье кораллового цвета с глубоким вырезом на спине. Гермиона повернула голову и подарила Драко мимолетную улыбку; он резко вздохнул – ее лицо, это была не Грейнджер, а совсем другая, незнакомая женщина. Женщина с картины Ардена.

От резкого толчка в бок Малфой на миг закрыл глаза. Подвыпивший посетитель торопился уйти и не смог аккуратно пройти мимо. Драко проводил его недобрым взглядом, а когда обернулся, Грейнджер уже стояла рядом. На ней был все тот же плащ и перекинутый через плечо желтый шарф. Только взгляд обеспокоенный и тревожный.

– Пошли, – произнесла она стараясь, чтобы голос звучал ровнее. – С тобой все в порядке? Ты странно смотришь на меня. Что-то не так?

– Нет, все отлично, – Малфой попытался взять себя в руки. «Может, это чары?» – подумал он, поспешив к выходу.

Впереди была важная встреча, от которой многое зависело. И Драко принял решение снова отложить все размышления, списав видения на усталость, нервное перенапряжение и плохой сон.

* * *

Удалившись от паба на приличное расстояние, Гермиона сбавила шаг. Драко поравнялся с ней, а затем обогнал.

– Постой, – окликнула она, оглядываясь по сторонам, – Будет лучше, если мы трансгрессируем прямо к дому.

Драко взглянул на Грейнджер. Та была очень бледна.

– Уверена? Неважно выглядишь.

– Абсолютно, – не колеблясь ответила она и протянула руку.

Малфой еще раз посмотрел на бледное лицо, но спорить не стал. Сжав ее ладонь, он почувствовал, какой та была холодной. В следующий миг в глазах у него потемнело, его сдавило сразу со всех сторон. Драко понял, что рука Гермионы выскальзывает у него из пальцев, и вцепился в нее изо всех сил.

Открыв глаза, он резко отошел на несколько шагов и чуть не свалился с лестничной площадки. Грейнджер схватилась за перила, удерживаясь, чтобы не упасть.

– Что с тобой?! – Малфой приблизился к ней, подхватив под локоть. – Ты спятила?! Захотела убить нас?! Меня чуть не расщепило!

– Но все же нормально, – произнесла она без малейшего сожаления. – Я знаю, что делаю.

– Ты еле держишься на ногах!..

Входная дверь со скрипом открылась, прервав спор, и на пороге появилась невысокая худенькая девушка.

– Добрый день. Мистер Дюкро ожидает вас, – сказала она, с интересом разглядывая замершую пару.

Их проводили в просторную гостиную на первом этаже, в которой было четыре огромных окна, выходивших на соседнюю улицу. Драко ослепил солнечный свет, и он часто заморгал, пытаясь справится с резью в глазах.
В середине комнаты стоял массивный прямоугольный стол, в центре которого стояла белая ваза с цветами. За ним свободно могло разместиться больше десяти человек. Вдоль правой стены стояло бесконечное количество стеллажей, где в строгом порядке располагались книги. Малфой скользнул взглядом по корешкам и не смог не удивится – все книги были маггловские. Рядом с дверью висело большое зеркало, которое визуально делало гостиную еще больше. Безусловно, в интерьере чувствовался вкус.

Грейнджер прошла к столу, который был накрыт на троих – как и сказала девушка, их ждали.

– Мистер Дюкро сейчас спустится, – отрепетировано сообщила та и удалилась, оставив гостей.

Драко кивнул и многозначительно посмотрел на Гермиону, давая тем самым понять, что разговор начатый на крыльце необходимо закончить.

– Ты дыру на мне сейчас протрешь, Малфой, – первой заговорила Грейнджер.

– Вижу тебе лучше! – хмыкнул Драко.

– Мисс Грейнджер, как же я рад снова увидеть вас! – в гостиную буквально вбежал Дюкро, радостно разводя руки. На смену черной мантии пришел элегантный серый костюм-тройка. Его серебристые волосы были по-прежнему собраны в хвост и переливались на солнце.

– И я очень рада, Франсуа, – ответила на его приветствие Гермиона, хотя как раз радости в ее голосе Драко не заметил.

– Вы привели с собой друга, о котором говорили в послании, которое я получил утром, – Малфой слушал этот нелепый диалог, и его не покидало ощущение завуалированной неискренности. Но он не успел поразмышлять, обратив внимание, что взгляды присутствующих направлены на него.

– Не знаю, как на счет друга, но за старого знакомого вполне сойду, – Драко протянул руку, которую Дюкро тут же пожал. – Драко Малфой.

Гермиона кинула на него взгляд полный ненависти и повернулась к Дюкро:

– Я сообщила вам в письме вкратце, о чем мы хотели поговорить.

– Да, я все понимаю. Но надеюсь, вы не откажетесь отобедать со мной. Заодно все обсудим, – предложив сесть за стол, обратился к гостям Дюкро.

Драко и Гермиона на мгновенье посмотрели друг на друга. Согласившись, они опустились на стулья с высокими резными спинками и плотной обивкой из парчи. Дюкро позвонил в серебряный колокольчик, и в гостиную вернулась худенькая девушка. Она успела надеть белого цвета фартук.

– Эльза, можешь подавать обед. Ах, да, и захвати для нас бутылку красного вина, – добавил Дюкро и взглянул на Драко. – Вы не против выпить за знакомство?

Тот на это лишь медленно помотал головой и разложил на колени салфетку.

– Мистер Малфой, не знаю, рассказала ли вам мисс Грейнджер, но мы с ней уже давно знакомы, – подавшись немного вперед, произнес Дюкро.

– Боюсь, она не успела, но я заметил, – с улыбкой ответил Малфой. – Может, расскажите, как вы с ней познакомились. Смею предположить, это связано с Уильямом Арденом?

– Извините Франсуа, мистер Малфой бывает ужасно нетерпелив, – перебила Гермиона.

Драко только было собирался поставить Грейнджер на место, но в гостиной появилась Эльза с подносом в руках. Она поставила его на свободную часть стола и начала подавать обед. Тут была и жареная дичь, и запеченный картофель, и суп, источающий великолепный запах. Когда девушка закончила и удалилась из гостиной, пожелав приятного аппетита, Малфой решил покончить с условностями:

– Мистер Дюкро, я очень ценю ваше гостеприимство, но не пора ли нам перейти к делу? Признаюсь, у меня нет времени. Скажите прямо, вы всерьез считаете, что та картина является пятым артефактом? А как же зелье?

Франсуа отложил свою вилку:

– Как много вопросов! Мисс Грейнжер правильно заметила – вы нетерпеливы. Но это скорее плюс в данной ситуации. Значит, вы сможете мне помочь.

– Помочь в чем?

Все это время Гермиона неспешно помешивала суп у себя в тарелке. Казалось, занятие увлекало ее больше, чем диалог двух мужчин.

– Мистер Малфой, – обратился Дюкро. – Я расскажу вам всю историю, ничего не утаив, потому что очень надеюсь на вашу помощь. До того, как мисс Грейнджер привела вас ко мне, я уже не надеялся, что найдется достойный человек, который продолжит мое дело. А самое главное закончит его.

Драко сглотнул, пытаясь справиться с волнением.

– Вижу, вы человек деловой, наверняка уже успели навести обо мне справки, – Дюкро покрутил перстень на морщинистой руке. – Я родился во Франции. Моя мать была француженкой, хотя долгое время жила в Австралии. Там и познакомилась с моим отцом. Но связь с волшебницей потерявшей силы – мама была сквибом – быстро надоела ему. Когда, гонимая горем и разочарованием в любви, мама вернулась на родину, она поняла, что беременна. Она дала мне свою фамилию. Кто мой отец, я узнал лишь на мой двадцатый день рождения. Именно в тот день моя жизнь изменилась.

Малфой приподнял фужер с водой, но ухватив суть истории, поставил его обратно на стол, так и не отпив.

– Как я узнал впоследствии, отец распорядился после своей смерти разыскать меня. Всю оставшуюся жизнь он прожил один в отдалении от магического мира и людей. Я поехал в Австралию. В наследство мне достались полуразрушенный замок и счет в банке на несколько тысяч галлеонов. Блуждая по темным коридорам, я не мог предположить, что ждет меня в одной из заброшенных комнат.

Дюкро поднялся и подошел к стеллажу с книгами:

– В отличие от других, переполненных разным пыльным хламом и старой мебели, в ней не было ничего, кроме широкого отполированного платяного шкафа. Он и привлек мое внимание. Открыв его, я обнаружил потайную дверь, ведущую в смежное помещение, где я и узнал тайну моего отца и моих предков. Сотни книг, рукописей и манускриптов – и в каждом многовековые исследования, записи о поиске пятого артефакта Уильяма Ардена – зелье «Панацея». С тех пор моя жизнь стала неразрывно связана с формулой.

– История весьма интересная, – поспешил вставить свое слово Драко. – Но как вы решили, что представленная вами картина это пятый артефакт? Как поняли, что зелья нет?

– Малфой, ты можешь спокойно выслушать?! – выкрикнула Гермиона.

– Ах, как ты можешь день прожить, чтобы кого–либо не поучить! – лимит терпения у Драко на сегодня был уже исчерпан. Он и так чувствовал себя героем дешевого спектакля, где его пытаются отвлечь глупыми разговорами. А Грейнджер намеренно пыталась вывести его из себя.

– Замолчи! Ты ничего обо мне не знаешь!

– Судя по всему, ты не сильно изменилась!

– Молодые люди, успокойтесь, прошу вас. Ни к чему так нервничать, – прервал спор Дюкро. – Гермиона, не стоит сердиться на мистера Малфоя. Он так давно ищет пятый артефакт, что его можно понять.

Драко с силой сжал кулаки. Он был готов порвать Грейнджер на мелкие кусочки: «Неужели она посмела рассказать про Нарциссу! Обещала же молчать».

– Гермиона сообщила мне, что вы наткнулись на часть исследований больше года назад. Очень заинтересовались Арденом и его загадкой, – закончил мысль Дюкро. – Я вас так понимаю – эта история пленит и завораживает.

Малфой взглянул на Грейнджер. Весь ее вид будто кричал: «Не ожидал?! Думал, я не сдержала обещание?!» Но он проигнорировал ее безмолвный выпад и вновь обратился к Франсуа.

– Да, вы правы. Не примите за бестактность, но я повторю свой вопрос. Скажите, как вы поняли, что зелья не существует?

– А я не говорил, что его не существует, – проговорил Дюкро, гордо вскинул голову и вернулся к столу. – И оно намного ближе, чем вы думаете. Все зависит от того, велико ли ваше желание заполучить его.

«Наконец» – Драко улыбнулся. Интуиция не подвела его, и значит, надежда все еще есть. Формула реальна, он был прав. Прав все это время. Иногда надежда – это все, что у тебя есть. А для Драко она была теперь смыслом жизни, придавала сил и заставляла не останавливаться, несмотря на неудачи.

Страсти постепенно утихли, и после небольшой паузы Франсуа продолжил. Он рассказал, что исследования, попавшие в руки Малфоя, были лишь вершиной айсберга. А в его книгах есть одна существенная подсказка, по которой возможно воссоздать формулу зелья. Это история любви Уильяма Ардена и магглорожденной девушки Мирабель. И зелье он создал ради ее спасения.

Уильям был помощником Салазара Слизерина и долгое время жил вместе с ним в стенах Хогвартса. Там они и познакомились с Мирабель. Молодые люди сразу полюбили друг друга, но семья Ардена не захотела принимать грязнокровку. Уильям предложил ей сбежать из Англии, чтобы быть вместе, однако их планам не суждено было сбыться. Слизерин не мог позволить Ардену покинуть его именно в тот момент, когда были намечены серьезные нововведения в школе – ему нужны были поддержка и грамотный слуга, чтобы воплотить задуманное. Салазар отравил Мирабель. Узнав ужасную весть, Уильям решил создать зелье, способное вернуть любимую к жизни. Но попытки не увенчались успехом. Зелье могло вылечить, но не воскресить. И тогда Арден, в порыве отчаяния, скрыл формулу в написанной им картине, на которой была изображена его любимая. А сложное заклинание, позволившее ему это сделать, он надежно зашифровал и спрятал. Уильям решил отомстить Слизерину. Однако силы были не равны. Арден был искусным зельеваром, опытным заклинателем, но в нем не было той хитрости и расчетливости, как у его наставника. Салазар, обезоруженный на дуэли, притворился поверженным, а затем, воспользовавшись замешательством, жестоко убил Уильяма его собственным кинжалом.

Дюкро закончил свой рассказ. Со стола за это время уже исчезли практически не тронутые блюда, а их место заняли чайные пары и серебряное блюдо с красивыми пирожными и кексами.

Малфой даже не мог представить, что подобное было в жизни Ардена. Он столько древних фолиантов перечитал, кучу времени провел в различных магических библиотеках, но нигде не сталкивался с этой историей.

– Мистер Дюкро, – произнес он, голос был хриплым. – И как же можно узнать формулу?

– Необходимо собрать все артефакты вместе, тогда это не будет сложно, – спокойным голосом ответил Франсуа.

– Но почему вы не рассказали все это на выступлении? Почему говорите мне?

– А вы можете представить, что бы из этого вышло? Я стар, молодой человек, и не хочу провести остаток своих дней в безумной суете. Объясняясь с назойливыми журналистами и неверующими магами. Для меня это, прежде всего, дело всей моей жизни, так же, как для вас теперь. И дань моим предкам. Для них же – очередная сенсация.

– Но что вы хотите от меня? – спросил Малфой. От полученной информации у него голова шла кругом.

– Мисс Грейнджер уже согласилась, но ей нужна помощь. Я подумал, вы подойдете как никто. Ваше стремление преодолеет все преграды.

– И что же будет после того, как мы достанем вам четыре артефакта? Где зашифровано заклинание?

– Я не настолько безрассуден, мистер Малфой, – эту часть я пока оставлю в секрете. Услуга за услугу, так сказать. Вы приносите артефакты, а я помогу вам с воссозданием зелья, – Дюкро аккуратно налил из фарфорового чайника чай и отпил. – Ну, так что? Согласны на мои условия?

– Я согласен, – и даже доли сомнения не прозвучало в голосе Драко. Он пойдет на все, только бы спасти маму.

Его ответ сопроводил звук падающей о кафельный пол ложки, которую выронила Гермиона. Она нагнулась и подняла прибор с покрытия, похожего на шахматную доску. Чередующиеся квадраты, черные и белые – единственная часть интерьера не вписывающаяся в выполненную в классическом стиле гостиную.

– Вот и прекрасно! – воскликнул Франсуа. – Уверен, наш союз принесет нам успех, – закончил он и, весело прищурившись, отсалютовал своей чашкой.

День клонился к концу. Драко и Гермиона покинули дом Дюкро, и направились в сторону площади.

– Думаю, дальше ты доберешься без меня, – Грейнджер остановилась.

– Очень смешно, – хмыкнул Драко. – Сначала ты мне все объяснишь. Или ты решила, что я поверил наслово этому чокнутому старику?

– А что я должна тебе объяснить? По-моему, все предельно ясно, – Гермиона сузила глаза. Она была зла, вот только Малфой не понимал – Ты согласился достать артефакты для Дюкро, и завтра мы отправимся в Лондон.

– Палочка Уильяма Ардена находится у его потомка, а он живет в Швейцарии. Зачем же нам в Англию? Не проще начать от сюда?

– Это Франсуа возьмет на себя, а мы пока попытаемся достать оставшиеся артефакты. Тем более книга «Об исследовании редких заклинаний» вряд ли у тебя с собой, – закусив губу, Грейнджер перевела взгляд с Малфоя на кирпичную стену дома, возле которого они стояли.

– Замечательно! – не выдержал Драко. – Ты отлично информирована, если учесть, что узнала о моих исследованиях только вчера. Но это меня не удивляет. Однако мне ужасно интересно, – он перешел на повышенные тона, – когда ты мне собиралась рассказать остальные детали?! Я дал согласие! И ты сейчас же мне все объяснишь!

– Послушай, Малфой, ты хоть понимаешь, что нам предстоит? Никто не захочет просто так отдавать нам древние реликвии, только по нашей просьбе. А что если не будет другой возможности, как выкрасть их? Ты пойдешь на это?! – раздраженно выпалила она.

Драко показалось, что она пытается отговорить его. Но это никак не вязалось со сложившейся ситуацией. Дюкро попросил его о помощи, сказал – Грейнджер согласилась. Да и на выставке Гермиона излучала заинтересованность и энтузиазм. Но сейчас она не выглядела готовой кинуться в бой. Ее мучили сомнения, и это бросалось в глаза. Грейнджер напугана. Другие наверняка не заметили бы, но Малфой помнил, какой она была. Как храбро сражалась на войне и защищала друзей, когда ей самой грозила смертельная опасность.

В голове всплыли картины прошлого: Гермиона лежит на полу гостиной Малфой-мэнора, рядом Беллатриса, и непростительное заклинание вот-вот сорвется с ее губ. Даже в тот момент он не видел страха на лице смелой гриффиндорки. Боль – да, но не страх. Образ Грейнджер в воспоминаниях резко отличался от того, что Драко видел перед собой сейчас. В этом ему еще предстояло разобраться. Драко понизил тон и постарался продолжить более спокойно:

– Я все понимаю. Ты знаешь для чего мне нужно зелье. Я не перед чем не остановлюсь.

– Хорошо. Тогда жди меня завтра в восемь утра у своего отеля, – и она, развернувшись, зашагала прочь, так ничего толком и не объяснив.

– И тебе всего доброго, – произнес он и с досадой махнул рукой. Гермиона не обернулась. Она поправила желтый шарфик на своем плече и исчезла за поворотом.

Солнце почти скрылось за горизонтом: последние лучики падали на окна старинных домов площади Бюрклиплатц и отражались от стекол. Драко решил вернуться в гостиницу пешком, трансгрессировать не хотелось. Он шел по мощеному тротуару и думал. Вопросов становилось все больше, и ему, казалось, узнай он ответ, тот определенно не понравился бы. Пятый артефакт, который оказался не магическим портретом, Грейнджер не похожая сама на себя. Как еще может измениться его жизнь, которая и так уже вывернулась наизнанку? Драко многое отдал бы, чтобы обрести хоть какое-нибудь подобие покоя. Чтобы каждый день был похож на предыдущий, а утром он не просыпался с мыслью: «Что случится со мной и моей семьей сегодня?» – простая человеческая мечта, но для него она была не осуществима.

Глава 5

Перед Сандрой стояли десять вариантов сервировки свадебного стола. Она поочередно становилась напротив каждого и внимательно рассматривала его. Тарелки, бокалы, кольца для салфеток – все должно сочетаться и быть идеальным, нельзя упустить ни одной детали. Еще несколько дней – и они с Драко соединятся узами брака. За это время необходимо сделать церемонию незабываемой.

Рядом, сидя в глубоком кресле и перебирая пестрые буклеты, наблюдала за всем ее сестра Кимберли. На ней был красный жилет из плотного шелка поверх прозрачной рубашки и такого же цвета брюки свободного кроя. Волосы были распущены и струились по плечам, русые пряди доходили до пояса и заканчивались маленьким завитком. Ее бронзового цвета кожа выдавала в ней иностранку – в Англии редко встретишь девушку с загаром. Накануне она прибыла из Лос-Анжелеса и тут же присоединилась к приготовлениям: за это время они с Сандрой уже успели выбрать форму и размер торта, придумали эскиз приглашений и даже заказали их в специальной службе, занимающейся подготовкой свадеб.

Фоссет в очередной раз помотала головой и перешла к следующему варианту. Она делала второй круг и никак не могла выбрать.

– Ты уделяешь этому слишком большое значение, – сказала Кимберли. – Я думала из-за болезни Нарциссы будет только скромное венчание и минимум приглашенных.

– Так и есть, – отозвалась Сандра. В руке она держала вытянутый хрустальный бокал, который переливался от падающих на него солнечных лучей. – Но это не значит, что я должна наплевать на собственную свадьбу и пустить все на самотек. Слишком долго мне пришлось ждать этот день.

– А когда Драко возвращается? – Кимберли поднялась, подошла к сестре, и посмотрела через ее плечо на стол.

– Точно не знаю, но, надеюсь, скоро.

– Мисс Фоссет, – в дверном проеме появился домой эльф. – К вам гость.

Сандра повернулась и вскинула руки. В ее глазах читалось удивление – она никого не ждала.

– Кто это, Пегги? – тон был настороженным, будто она испугалась.

– Мистер Пьюси, он ожидает в холле. Сказать, что вы заняты?
Сандра выдохнула с облегченьем, что не укрылось от Кимберли.

– Нет, пригласи его, – Фоссет махнула рукой, отправляя эльфа. – Должно быть, у Эдриана есть новости от Драко, – обратилась она к сестре, которая выглядела растерянно и не понимала странной реакции Сандры.

Через минуту в гостиной появился Эдриан. Он был элегантен: черный костюм идеально подчеркивал его подтянутую фигуру, в правой руке зажата трость с металлическим набалдашником, другой Пьюси на ходу расстегнул пуговицу пиджака.
Белоснежная ткань рубашки резко контрастировала с костюмом и темными волосами.

– Добрый вечер, дамы, – обратился он, останавливаясь на почтительном расстоянии.

– Здравствуй, Эдриан. Я так рада тебя видеть, – с улыбкой произнесла Сандра. – Драко связывался с тобой? Как он?
Кимберли искоса посмотрела на сестру, всем видом намекая, что она забыла их представить.

– Ах, извините. Эдриан, познакомься, это Кимберли Джонсон – моя кузина из Америки. Она согласилась помочь с приготовлениями к свадьбе, – Фоссет пыталась говорить бодро и непринужденно, однако попытка провалилась. Ей побыстрее хотелось узнать о Драко. – Кимберли, это Эдриан Пьюси – близкий друг, – она замолчала на несколько секунд, – моего будущего мужа, – закончила Сендра и взглянула на гостя.

Она могла поклясться, что в этот момент на его лице отразилось разочарование, но решила не придавать этому значения. Эдриан быстро преодолел расстояние и приблизился к Кимберли:

– Приятно познакомиться, – он едва коснулся губами руки девушки, но на ее лице тут же появился румянец.

– Взаимно, мистер Пьюси, – кокетливо проговорила она, пытаясь побороть смущение.

Сандра лишь укоризненно взглянула на сестру, показывая, что сейчас не лучшее время для флирта. Эдриан стоял спиной и не мог видеть немой просьбы. Он мило улыбнулся новой знакомой и, отвернувшись, обратился к Сандре:

– Драко второй день безрезультатно пытается связаться с тобой. Что-то случилось?

– Да, – с сожалением ответила она. – Каминную сеть ремонтируют. Отсюда и проблемы. Как у него дела? Он скоро вернется домой?

– Мы разговаривали утром, ему придется задержаться в Швейцарии еще на несколько дней. Но, думаю, это поможет тебе более тщательно подготовиться к торжеству, – Эдриан окинул взглядом сервировку на столе.

Сандра с трудом удержалась от расстроенного возгласа, но поборов себя, спокойно произнесла:

– Да, несомненно.

– Кимберли, ты не могла бы распорядиться на счет обеда, – попросила она сестру.

Та на секунду опешила. Она находилась в Малфой-мэноре меньше суток и некоторые эльфы ее даже не видели. Не говоря о том, чтобы слушать ее распоряжения. Сандра просто хотела избавиться от нее, прикрывшись вежливым предлогом и Кимберли поняла это. Обиженно пробормотала что-то неясное и удалилась. Дверь закрылась с громким хлопком, а затем в гостиной воцарилась тишина.

Сандра взяла в руки волшебную палочку, все это время лежавшую на столе. Несколько раз взмахнула ей и наложила заглушающие чары.

– Я так понимаю, твоя сестра не в курсе причины поездки Драко в Цюрих? – Эдриан наблюдал за ее действиями.

– Да. Мы с Кимберли были близки одно время, но после общение свелось к коротким письмам и поздравлениям с праздниками. Она знает лишь о болезни Нарциссы. В подробности я ее не посвящала, – Сандра опустилась в кресло, где совсем недавно сидела ее сестра и пристально посмотрела на Эдриана. – Скажи, что ему удалось узнать? Все опять впустую?

* * *

Как только Эдриан переступил порог поместья Малфоев, он сразу засомневался, стоило ли соглашаться помочь Драко. Тот должен был вернуться из Цюриха вечером и все подробно рассказать, до этого времени Эдриану нужно объясниться с Сандрой, скрыв при этом, что ее жених возвращается в Лондон, а самое главное – попытаться уговорить ее дать ему книгу Уильяма Ардена.

Пьюси дал обещание другу, однако, как только увидел Сандру, уверенность в правильности решения испарилась. Он вспомнил, как смотрел в эти глаза много лет назад. Тогда ему тоже пришлось лгать ей.

– Почему ты молчишь? – Сандра смотрела на него. – Что произошло?

– Извини. Я просто задумался, – Эдриан попытался собраться с мыслями. – Как Нарцисса?

– По-прежнему, – короткий ответ подразумевал, что разговор на эту тему она продолжать не собирается. – Если ты так и будешь отмалчиваться, я решу, что ты что-то скрываешь.

Эдриан помотал головой, – Драко рассказал мне, что ему удалось встретиться лично с этим французом – Дюкро. И чтобы во всем разобраться и заполучить формулу ему нужно задержаться в Швейцарии.

– Ты прибыл сюда, чтобы сказать лишь это?

– Нет, – он подошел ближе. – Драко просил прислать ему книгу «Об исследовании редких заклинаний» Ардена. – Сандра вопросительно взглянула на него.

– Так нужно. Просто дай ее мне, я уйду и избавлю тебя от своего присутствия, – Эдриан не хотел врать и изображать непринужденную беседу.

– Я не говорила, что мне неприятно твое присутствие, – шепотом произнесла она.

– Сандра… – начал Эдриан, но слова будто застряли.
Она поднялась и встала напротив него, – скажи, с ним все в порядке? – голос был наполнен тревогой.

– Да, конечно. Уверяю, он со всем справится и скоро вернется домой. Вы сыграете свадьбу…

– Ты говоришь неуверенно, – в этот момент он увидел, как в ее глазах блеснули слезы.

– Тебе показалось.

Сандра несколько раз моргнула и дрожащей рукой поправила шпильку в волосах.

– Хорошо.

Она вновь взяла волшебную палочку, сняла заглушающие чары и проговорила:

– Акцио книга Уильяма Ардена.

Эдриан направился к дверям, но остановился и посмотрел на разложенные на столе приборы:

– Этот выглядит подходящим, – он направил трость на вариант сервировки.

Сандра молчала, будто решая, что ответить на неожиданное предложение.

– Почему ты уехал тогда, ничего не объяснив? – она выпалила слова с такой скоростью, что он не сразу понял, о чем речь. – Ты оставил меня совсем одну.

Эдриан обернулся. Слишком долго ему пришлось самому себе доказывать, что он поступил правильно, покинув Англию семь лет назад. Сейчас же, когда рядом была она, всё казалось мелочным и незначительным.

– Так было необходимо…

Двери распахнулись, и в проеме появилась Кимберли с книгой в руках. Она успела переодеться. На ней отливало серебром красивое платье, с изящным принтом.

– Ты призвала ее? – обратилась к сестре, проходя в середину гостиной.

Несколько минут длилась неловкая пауза. Первой заговорила Сандра.

– Да. Спасибо, – она говорила медленно.

Эдриан с облегченьем вздохнул. Прервав их беседу, Кимберли избавила его от очередного вранья. Но от вранья ли? Только сейчас он осознал, что хотел рассказать Сандре правду; однако, это уже никому не было нужно. Слишком поздно было что-то менять – так сложились их судьбы и с этим ничего не поделать.

Он посмотрел на Сандру, та отвела глаза. Взяв книгу у сестры, она передала ее Эдриану.

– И если не трудно, передай Драко, чтобы он связался со мной. Мне нужно посоветоваться с ним на счет гостей на свадьбу, – тон спокойный и ровный, от недавнего волнения не осталось и следа.

Пьюси забрал книгу.

– Разумеется, я все передам, – на его лице вновь заиграла искренняя улыбка. – Что ж, мне пора. Приятно было познакомиться, мисс Джонсон. Всего доброго, Сандра.

Эдриан в спешке покинул комнату, даже не дождавшись ответа. Эти полчаса показались ему вечностью. Пройдя через главные ворота поместья, он трансгрессировал домой; до приезда Драко еще много времени, и ему было о чем подумать. Главным образом о том, что он виноват перед другом. В голове крутилась известная фраза Вальтера Скотта: «Не ведаем какую сеть себе плетем, единожды солгав». Эти слова точно определяли его нынешнее состояние.

* * *

Сандра быстро закрыла за собой дверь и облокотилась на нее спиной. Плотные шторы из бархата полностью закрывали окно – в спальне было темно, и она не могла различить даже очертания мебели. Сердце билось с неистовой силой, грудь будто перетянули жгутами, становилось дурно, и к горлу подкатывала тошнота.

Сославшись на головную боль, Сандра оставила Кимберли в гостиной. Не было ни сил, ни желания отвечать на ее нескончаемые вопросы про Эдриана. Ей нужно успокоиться. Она отпрянула от двери и на ватных ногах подошла к кровати, присела на край и обхватила себя руками. Горячие слезы катились по щекам. Облизнув губы, Сандра почувствовала их соленый вкус. Сложно было признаться самой себе, что спустя столько лет Эдриан все еще волнует ее. Их связывала тайна. Не договариваясь, они хранили ее до сих пор.

Она старалась убедить себя, что их отношения остались в прошлом. И ни к чему ворошить его. Но каждый раз, при встрече, ловя на себе его взгляд, ее переполняли противоречивые чувства: боль, тоска, разочарование, обида. Сегодня она задала вопрос, ответ на который так давно хотела узнать.

«Так было необходимо» – голос Эдриана раздался в голове, заставив прикусить губу. Кому необходимо? Зачем?

Семь лет назад, она простилась с Эдрианом на пороге школы. Он уезжал на выходные домой и должен был вернуться в Хогвартс через три дня. Сандра не предполагала, что вновь увидит его лишь спустя пять лет. На скромном приеме в честь их с Драко помолвки. От изумления и растерянности тогда бросило в дрожь, но она никак не показала тогда этого. И с улыбкой подала руку для приветствия. Для Драко они были однокурсниками, не видевшимися много лет.

Эдриан принял ее игру.

Их встречи за последние два года можно было пересчитать по пальцам. Сандра находила причины не посещать его дом вместе с Драко. Однако иногда придумать отговорку было невозможно.
В эти моменты она молила Мерлина, чтобы ничем не выдать себя, не посмотреть в глаза Эдриана и не вспомнить его робкие прикосновения на первых свиданиях, а еще хуже страстные объятия, ласки, поцелуи, в последние дни их школьного романа.

Эдриан, казалось, чувствовал ее страхи. Он не подходил к ней ближе, чем на несколько метров, не делал попыток остаться с ней наедине, несмотря на случайно предоставленные возможности. И Сандра была благодарна ему.
Теперь ее жизнь это Драко. С ним она вновь почувствовала себя желанной и любимой, обрела дом и семью. Он стал центром ее вселенной, и только ради него она была готова поступиться принципами.

Сандра поднялась, вытерла слезы и подошла к зеркалу. Глаза привыкли к темноте, и она смогла разглядеть свое отражение. Сжала в руке волшебную палочку. Несколько заклинаний и внешний вид полностью соответствует желаемому. Не осталось ни красных пятен на щеках, ни разводов от косметики под глазами, волосы аккуратно уложены.

Прошлое так и называется потому, что оно прошло. Его нельзя исправить. А воспоминания – призраки, беспокоящие всякий раз, когда мы уверены, что забыли, вычеркнули, переписали.
Словно застоявшийся на дне ил, они всплывают от брошенного камня на поверхность, превращая мысли из ясных и логичных в мутные и бессвязные. Но пора было возвращаться в реальность, которая зависит от нас. После пережитого, Сандра была уверена – у той жесткие правила: либо ты, либо тебя.

Страх иногда толкает нас на необдуманные поступки. Она боялась вновь потерять любимого человека. Остаться одной, как после гибели родителей. Без поддержки, без желания жить, без надежды. И Сандра заключила сделку – сегодня ей предстояло встретиться с человеком, чтобы оплатить его услуги. Она открыла верхний ящик комода и вытащила мешочек, туго перевязанный сверху бечевкой. Приблизилась к камину, зачерпнула горсть летучего пороха из горшка и ступила за решетку. Короткий адрес и ее силуэт исчез в изумрудно-зеленых языках пламени.

* * *

Планировка помещения, куда несколько минут назад прибыла Сандра, напоминала один из многих гостиничных номеров. Ей приходилось жить в подобных, когда она скрывалась от Пожирателей смерти во время войны до того, как нашла родственников мамы.

Вокруг царил густой чад благовоний, в дверном проеме висели занавески из шнуров с разноцветными бусинами, а на стенах виднелись плакаты с изображением созвездий и пентаграмм.
Сандра стояла посреди комнаты и рассматривала интерьер. Плетеные занавески зашуршали, и появилась пожилая женщина. В ее руке был зажат мундштук с тонкой дымящейся сигаретой.

– Ты пунктуальна, – произнесла она. – Люблю это качество.

– Аурелия, давай перейдем непосредственно к делу.

– Да, ты так занята, совсем скоро свадьба. Как женишок? Воистину – счастье в неведении! – дама присела на кресло. Рядом с ней стоял журнальный стол, на котором бросался в глаза стеклянный шар на золотистой подставке и колода карт.

– Он сам сделал мне предложение. Он любит меня! – у Сандры сдавали нервы, она сорвалась на крик.

– В этом я не сомневаюсь. А ты уверена, что так будет и дальше? Что однажды он не поймет, как ошибся? – с усмешкой произнесла Аурелия.

– По-моему ты забываешься! Забыла, где прозибала, когда я нашла тебя?! Я плачу деньги – ты делаешь свою работу! И не нужно нотаций! – заявила Фоссет, со злостью сжимая мешочек с галеонами.

– Что ты! Какие нотации! Лишь предупреждение. Сандра, ты знаешь, что это не его судьба. А ты…

– Все! Довольно! Я ничего не хочу знать, – она небрежно кинула деньги на стол и монеты раскатились по поверхности. – Ты подтолкнула Драко к женитьбе и на этом наше партнерство закончилось.

– Не думала, что он так быстро решится. Ты оказалась права, это было не сложно. Я сказала ему правду, умолчав лишь об одном – не ты ему предназначена высшими силами.

– Мне не важны подробности, главное результат. Бери деньги и держи язык за зубами, – Сандра развернулась и направилась к камину.

– Иногда наши ошибки непоправимы, но у тебя еще есть шанс. Твое счастье совсем близко, но ты упорно бежишь от него в противоположную сторону, – произнесла Аурелия спокойно.

Фоссет шагнула в камин. Перед тем как исчезнуть она обернулась. Предсказательница не отрывала взгляда от хрустального шара, накручивая кончик длинной седой косы на палец. Сандра с трудом удержалась от вопроса. Лишь отрицательно покачав головой, тихо проговорила:

– Малфой-мэнор.

запись создана: 03.09.2013 в 12:06

@темы: в работе, R, NC-17, макси, фанфик, Драко Малфой/Гермиона Грейнджер, AU

---

[Ныряльщица Плакса Миртл]

«Обломки»; гет, слэш; драма, Гарри Поттер/Джинни Уизли, Драко Малфой/Теодор Нотт - рейтинговый миди в новой выкладке на Фандомной битве!

@темы: Гарри Поттер/Джинни Уизли

---

мини и челлендж с фб

[Ныряльщица Плакса Миртл]

В выкладке рейтинговых мини на Фандомной битве - гетные мини!
«Воск»; гет; драма, хоррор, PWP; R; Люциус Малфой/Нарцисса Малфой - пвп история про постельные игры четы Малфоев.
«Любовь без границ»; джен, гет; юмор; R; портреты Хогвартса, Алекто Кэрроу, Амикус Кэрроу, Колин Криви и другие - история о портретах, которые могут любить.
«Как гомосексуальному мужчине удовлетворить гомосексуальную женщину, под редакцией Луны Лавгуд» гет, фэмслэш, слэш; PWP, юмор, крэк; NC-17; Луна Лавгуд/Ремус Люпин (также упоминаются Луна/Тонкс, Ремус/Тонкс и Ремус/все мужские персонажи канона) Луна Лагвуд плохому не научит. Даже бывшего учителя. Даже если увела у него жену. Даже если этот бывший учитель думает в постели о всех мужских персонажах канона по очереди. Нет, правда!
А еще у нас рейтинговый челлендж, в нем шоколадные слизеринцы, косплей, флэш игры, Перуанские порошки мгновенной тьмы, Перашки с книззлятами, кукольные истории, смешные аватары, начитка и многое другое!

---

фандомная битва!

[Ныряльщица Плакса Миртл]

Новая выкладка миди нашей команды в фандомной битве! «Эва» -драма и хоррор! Гарри/искусственный интеллект и гарриджинни - есть ли у программного кода душа, может ли эта душа любить и может ли она занять чужое тело. Печальный «Плата за идеал» с канонным пейрингом Гарри/Джинни - в кого превращается освоившая анимагию Джинни и во что это превращает совместную жизнь.
Не забываем голосовать!
Правила голосования.
Голосование за драбблы от G до PG-13 (до 17 августа).
Голосование за арт/клип/коллаж от G до PG-13 (до 22 августа)
Голосование за мини от G до PG-13 (до 27 августа)
Голосование за челлендж от G до PG-13 (до 1 сентября)

@темы: Гарри Поттер/Джинни Уизли

---

Фандомная битва

[Ныряльщица Плакса Миртл]

В выкладке артов гет The honey and the moon и One Of The Boys, потрясающий коллаж Наоборот, и клип Ты для меня...
В выкладке низкорейтинговых мини Снейп, Джеймс, Лили и нексты в "Там, где тьма не властна" - золотые и хрустальные шарики, свет и тьма. "Скованные одной…" - Люциус,Молли и Артур, драматическая работа "Время дементоров" Отважная Августа Лонгботтом выстоит против чего угодно - "Лекарство против страха". Юмористическая зарисовка про шестой год -"Каша для Алекто". Пронзительная история про Гарри и портреты -"Две недели до осени".Командныйдух" -про Кингсли и преподавательский состав Хогвартса. Неожиданный пейринг - луна Лагвуд и Люциус Малфой в quot;Своя палочка", замечательные Рон и Гермиона в "Прекрасный принц на белом коне", и Гармиона с Драко в работе Банан. Гарри, Дадли и Панси Паркинсон - что у них может быть общего - читаем работу "Племянница"
И голосование по визитке и другим левелам все еще открыто!!!
Правила голосования.
Голосование за фандомную визитку (до 12 августа).
Голосование за драбблы от G до PG-13 (до 17 августа).
Голосование за арт/клип/коллаж от G до PG-13 (до 22 августа)

---

Фандомная битва, драбблы

[Ныряльщица Плакса Миртл]

В огромной выкладке драбблов (36 штук!) команды Гарри Поттера, разумеется, есть и гет!
Второй пост
11. «Я убью тебя сам»; джен, гет; драма; G; Рудольфус Лестрейндж, Беллатрикс Лестрейндж - даже в жестокости есть место для любви.
14. «Месть»; гет; драма; PG-13; Северус Снейп/Минерва Макгонагалл - то, что мы можем контролировать, когда в себе, зачастую может выйти наружу, если вдруг вы - анимаг! Кошке не прикажешь, она гуляет сама по себе и точно знает, под чьей дверью хочет оставить вкусную мышку.
16. «Твои ладони»; гет; романс; G; Гермиона Грейнджер/Рон Уизли, Гарри Поттер - юность, любовь и нежность, мало текста но много чувств!
Третий пост
20. «На троих»; гет; романс, ангст; G; Анджелина Джонсон /Джордж Уизли - горько-сладкое послевкусие, некоторые раны заживают долго... заживут ли?
23. «Любовь – это цветок»; гет; общий; PG; Гермиона Грейнджер/Рон Уизли - о сомнениях правильной женщины.
Четвертый пост
28. «Сон»; джен, гет; мистика, хоррор, ангст, драма; PG-13; Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, НМП - страшнейший хоррор! Не читайте на ночь! Не рассказывайте детям!
32. «Игра в себя»; гет; романс; PG; Тедди Люпин/Виктуар Уизли о том, как хорошо, когда можно быть собой
34. «Третье сентября»; джен, гет; романс; G; Скорпиус Малфой, Роза Уизли - нексты и будущее ГП

Читайте, скоро откроется и голосование!

---

Рекламный пост

[sine]

Думаю, большинству из нас помогает писать музыка. И мне хотелось бы сказать, что один из лучших наших музыкальных ресурсов простоплеер доступен теперь по новому адресу: pleer.com/

@темы: организационное

---

[Мэри Виндзор]

Название: Следующий раз
Глава №1-3
Автор:  Мэри Виндзор
Бета: Пряха
Персонажи (Пейринг): Драко Малфой, Гермиона Грейнджер, Эдриан Пьюси, Сандра Фоссет, НМП, Нарцисса Малфой
Рейтинг: R
Жанр: Adventure, Romance
Размер: Макси
Статус: в процессе написания
Саммари: Души путешествуют по временам подобно тому, как путешествуют по небесам облака, и, хоть ни очертания, ни окраска, ни размеры облака не остаются теми же самыми, оно по-прежнему облако, и так же точно с душой.
Дэвид Митчелл «Облачный атлас»
Предупреждения: ООС, AU
Примечания: Все права принадлежат Дж. К. Роулинг, материальной выгоды не извлекаю.

Глава 1.

Драко сделал глубокий вдох и вышел на сцену. Ему зааплодировали. В этот день в Лондонском университете магии собралось много именитых волшебников, и все для того, чтобы послушать его лекцию, тема которой за последний год стала для Драко смыслом жизни - «Артефакты Уильяма Ардена».
…Жизнь семьи Малфой после победы над Волан-де-Мортом была сплошным кошмаром - нескончаемый поток судебных заседаний. Машина правосудия с легкостью перемолола бы всех троих в азкабанскую пыль, не вмешайся Поттер — он решил не оставаться в долгу и выступил на суде, дав показания в пользу Драко и Нарциссы. Люциусу повезло меньше. Защита не спасла приспешника Темного Лорда. Пожизненный срок вместо Поцелуя дементора — все, на что смогли согласиться члены Визенгамота. Драко немалых трудов стоило выбраться из замкнутого круга косых взглядов, упреков и неприязни.
Время шло, наполняя жизнь новыми проблемами, прошлое забывалось. Спустя шесть лет после окончания Хогвартса Драко уже работал в Министерстве магии и числился на хорошем счету у начальства. В то же время он заканчивал обучение в Профессиональной школе зельеваров. Чтобы заниматься любимым делом, ему было необходимо получить диплом. Работа в Отделе урегулирования правопорядка была лишь временной необходимостью. Жизнь начала налаживаться.
Проблемы вернулись как раз, когда он сдавал итоговые экзамены. Однажды вечером, вернувшись с занятий, он нашел маму лежащей без сознания посреди гостиной. Вызванный колдомедик не смог установить причину недуга и сослался на нервное истощение. Только спустя несколько месяцев целители пришли к общему мнению и поставили диагноз: отравление неправильно сваренным зельем. Драко не верил – мама неплохо разбиралась в зельеварении, а снадобья и травы покупала у проверенных торговцев. Однако, придя в себя, Нарцисса подтвердила, что два месяца назад приобрела небольшое количество успокаивающего зелья у волшебницы в Косом Переулке по совету близкой подруги. Когда же Драко спросил, что это за подруга, о которой он ничего не знает, Нарцисса не ответила. Все говорило о том, что маму или околдовали, или она была под действием Империо.
С каждым днем Нарциссе становилось все хуже. В больнице святого Мунго заверяли, что миссис Малфой поправится, когда организм до конца избавится от токсинов. Но лечение не приносило никаких результатов: заклинания помогали временно, приступы происходили все чаще, она теряла сознание, забывала, где находится, а иногда вовсе никого не узнавала.
С тех пор сутки для Драко распалась на две части: в одной были бумаги, отчеты, свеженькие циркуляры, в другой — пыльные древности библиотеки Малфой-мэнора. Увы, поиски не приносили результатов. Заклятия, зелья, обряды — ничего не помогало. Казалось, разгадка растворилась без следа, как та колдунья, что продала Нарциссе Малфой отраву.
И вот однажды, разбирая накопившиеся на работе дела и параллельно заглядывая в старинный фолиант, он наткнулся на историю о зелье Панацея. Магическая легенда тесно переплеталась с мифологией. Драко помнил, как на первых курсах в Хогвартсе (тогда он еще посещал маггловедение) профессор рассказывала о древнегреческих богах, Олимпе и приключениях героев, наделенных силой и сверхспособностями. Яркие картинки из учебника возникли перед глазами.
Панакея – так звали греческую богиню, которая могла излечить одним прикосновением. В самый тяжелый момент существования человечества она сошла с небес и передала рецепт лекарства от всех болезней мужчине – в чьих жилах текла «благородная кровь» – так было сказано в учебнике. Оставалось лишь догадываться, что имелось в виду: кровь богов или магическая сила.
В книге говорилось, что поиски зелья велись на протяжении всей земной истории. Многие пытались воссоздать Панацею. Не стал исключением и магический мир. Волшебники считали, что знания и колдовство помогут им, но до сих пор формула зелья оставалась таинственной загадкой.

Малфой перевернул страницу и пробежался глазами по списку магов, занимавшихся поисками формулы в разные годы своей жизни. Среди имен жирным шрифтом было выделено лишь одно — Уильям Арден. Полулегендарный помощник Салазара Слизерина, чья скудная биография состояла из одних лишь перечислений созданных им артефактов. О них было известно даже школьнику, но о том, что Арден тоже бился над загадкой чудодейственного зелья, Драко узнал только сейчас.
Отодвинув в сторону рабочие бумаги и отчеты, Малфой принялся искать об Ардене любую информацию, выходившую за рамки стандартных статей в энциклопедиях и справочниках. Он быстро понял, почему упоминаний о пятом артефакте не было в солидных источниках. Четыре артефакта Ардена были широко известны в магическом обществе, но пятый считался не более чем мифом — якобы созданное магом зелье Панацея, способно исцелить от любого заклятия или болезни.
Вдохновленный возможностью спасти маму, Драко начал искать следы формулы.
Малфой прочитал такое количество древних книг и пергаментов, что хватило бы еще на одну библиотеку для Хогвартса. Сведений было мало, да и те основывались лишь на догадках и слухах. Драко ушел с работы и полностью посвятил себя исследованиям. Несколько раз он даже находил рецепты давно утраченных зелий, но ни одно не было зельем Ардена.
За прошедший год, он изучил всю родословную Уильяма, знал, где находится каждый из четырех артефактов, какую роль они играли в жизни волшебника. Но не находил ответа на самый главный вопрос: существует ли зелье или это не больше чем миф? Каждый раз, разочарованный очередным провалом, Драко приходил к матери и разговаривал с ней. Убеждал ее, а главное себя, что обязательно отыщет формулу.
Нарцисса редко приходила в себя и практически ничего не видела. В краткие моменты просветления она уговаривала сына оставить поиски и заняться собственной жизнью. Драко уже два года был помолвлен с Сандрой Фоссет. Однако из-за болезни Нарциссы свадьба постоянно откладывалась.
Сейчас, перед собравшейся аудиторией, Драко в первую очередь думал о маме, как болезненно она выглядела: мертвенно-бледная кожа, тусклые волосы, впалые щеки.
Выступления не приносили ему большого удовольствия, но, чтобы влиться в научный мир, приходилось идти на жертвы. Чужакам здесь не рады, и он принял решение стать своим. Одним из условий было постоянное проведение семинаров и чтение лекций. Сегодня Драко предстояло поделиться с лучшими магическими умами, изучающими древние артефакты, собственными выводами из исследований жизни и работы Уильяма Ардена.
Первым артефактом, о котором рассказывал Драко, был свиток «Десяти зелий». На самом деле, Арден создал намного больше рецептов, но именно эта десятка сделала его имя известным на весь мир. Среди них были: «Оборотное зелье», «Напиток живой смерти» и «Умиротворяющий бальзам», а также настой для больных психическими заболеваниями, вызванными различными заклятиями.
Затем Драко представил книгу Уильяма «Об исследовании редких заклинаний». Примерно полгода назад ему удалось выкупить ее у одного молодого волшебника. Он не спал три дня, вчитывался в каждое слово и пытался найти зацепку. Но на пожелтевших листах не было ни одного упоминания о Панацее.
В книге хорошо сохранился лишь один рисунок: изображение волшебной палочки Ардена, третьего артефакта. Сейчас она находилась в Швейцарии, у одного из потомков Уильяма. Про нее ходили разные слухи. Говорили, что сам Салазар Слизерин подарил ее Ардену и заключил с ним сделку. В обмен на скрытую в оружии силу, Уильям должен был служить наставнику до конца своих дней. Но в реальности палочка оставалась не более чем куском дерева. Магической силы в ней не осталось, и лишь гравировка указывала на прежнего великого хозяина. Ее подлинность установили еще несколько столетий назад.
Последним артефактом был кинжал с рукояткой из лазурита. Драко решил не углубляться в подробности. Предмет хранился в здании Магического университета Лондона, и каждый присутствующий на лекции маг видел его не один раз.
Драко поправил галстук и отложил ненужный пергамент в сторону. Остался последний пункт — Панацея.
Как только речь зашла о мифической формуле, в зале стали перешептываться. Мало кто верил в существование пятого артефакта. Но для Малфоя это выступление - единственный шанс. Собственные силы были на исходе, ему нужна помощь. Однако усиливающийся с каждым его словом ропот, заставил усомниться в правильности решения. Драко сделал паузу, и со своего места сразу поднялся дряхлый старик со спутанной, словно пакля, бородой.
— Мистер Малфой, мы ценим проделанную вами работу, но зелье Ардена – это выдумка. Здесь собираются не для того, чтобы слушать байки. Вы новичок и, вероятно, просто не знаете правил.
— Уверяю, профессор Ливермор, я в курсе всех правил, — Драко повысил тон. — Я работаю с артефактами Ардена больше года и многого достиг. Предположительная формула зелья и история ее происхождения мною уже излагалась, и некоторые факты подтвердились. Но мне до сих пор не предоставили помощи в исследовании Панацеи.
— Мы не можем тратить время неизвестно на что. Точно не ясно, какое действие оказывает зелье. Какую пользу оно может принести волшебному миру?
Зал замер в ожидании ответа.
— А если я представлю доказательства того, что зелье не что иное, как Панацея и исцеляет от всех заклинаний и магических болезней?!
— Пока у вас их нет. Так что, думаю, лекцию можно считать оконченной.
Драко с силой захлопнул папку с пергаментами. Спорить было бесполезно, у него, на самом деле, не было доказательств. Сквозь зубы он поблагодарил слушателей и почти бегом спустился со сцены. Кровь пульсировала отдавая в виски. Опять неудача, но на этот раз она может оказаться последней, и маму уже ничто не спасет.
— Драко! — его окликнули. — Малфой! Да постой же ты!
Он остановился. Обернулся и увидел Эдриана, пытающегося догнать его.
Эдриан Пьюси также учился в Хогвартсе. Он был старше на два года, и в школе их общение сводилось лишь к совместной игре в квиддич. Несколько лет, играя в одной команде, они перекинулись разве что парой слов.
Драко и Эдриан встретились снова в Школе зельеваров. Общее прошлое и страсть к науке зельеварения сплотило их. Вскоре общение переросло в крепкую дружбу. В дни занятий они усердно трудились в классе и были лучшими на курсе. Драко совмещал учебу и работу, но это не мешало ему часто засиживаться вечерами с Эдрианом. Они могли часами спорить об ингредиентах различных зелий. А потом, так и не найдя компромисса, друзья отправлялись в бар. С горечью вспоминали войну, Хогвартс и делились планами на будущее. Драко всецело доверял Эдриану. Он был одним из немногих, кто знал реальную причину заинтересованности друга артефактами Ардена. Для других это было лишь очередным исследованием или же попыткой бывшего Пожирателя смерти показать свою значимость в благодарность за предоставленную свободу. Все вокруг были уверенны — он занимается исследованиями во благо магического мира, иначе его даже близко не подпустили бы к подобного рода реликвиям. Забывается многое, но не всё.
— Ты помнишь, что мы хотели поужинать после конференции? — проговорил Эдриан, немного отдышавшись.
— Да, конечно... А может, отправимся домой? Я, как видишь, был не на высоте. Праздновать нечего.
— Ну, уж нет! Так просто ты не отделаешься. Я ужасно голоден, — Эдриан похлопал друга по плечу. — Слушай, старик, не переживай. Вспомни, сколько всего мы пережили. Все эти «великие ученые умы магической Британии» просто старые маразматики.

Драко изобразил некое подобие улыбки:
— Хорошо, все равно не отстанешь. Веди меня, куда ты там собирался. Но если Сандра опять перестанет со мной разговаривать, тебе придется меня выгораживать.
— Напугал! Твоя невеста не сможет устоять перед моим очарованием. Помню, в Хогвартсе Фоссет подмигивала мне на совместных занятиях по Травологии, — Эдриан пытался шутить. Он чувствовал, что Драко на грани отчаяния, но помочь ему никак не мог.
Ближайший бар, куда вошли двое друзей, был полон. Свободных столов не оказалось. Эдриан оставил Драко возле стойки, а сам направился на поиски администратора, который, по его словам, ему задолжал. Недавно они вместе ходили на матч по квиддичу и поспорили, кто победит. Холлихедские Гарпии разгромили противников, а Пьюси выиграл спор.
Драко заказал у сутулого бармена огненный виски. Рассматривая стакан, он представил, как придет сегодня домой, зайдет в комнату мамы. Ему вновь нечего ей сказать. А еще придется оправдываться перед Сандрой. Она поддерживала будущего мужа, как могла, была рядом, но всякому терпенью приходит конец.
На соседний табурет села женщина. У нее были длинные черные волосы, заплетенные в тугую косу, кончик которой она не переставая накручивала на указательный палец. В правой руке дама держала длинный мундштук с дымящейся сигаретой.
Возраст определить было сложно. На вид ей было лет сорок, но Драко со стопроцентной уверенностью мог сказать, что женщине - все пятьдесят, а может и больше. Пронзительный взгляд волшебницы заставил его отвернуться. Эдриан, тем временем, все еще пытался разобраться с администратором.
— Мистер Малфой, — начала соседка, не подумав представиться. — Слушала ваше выступление – завидное упорство.
— Многие говорят подобное, — сухо бросил Драко, сделав большой глоток огневиски — бармен налил ему уже вторую порцию. — В ответ могу сказать лишь то, что все основано на личном интересе.
— Извините, совсем не хотела задеть вас — просто искренне удивилась: вы — и древние артефакты Ардена. Слышала, конечно, о вашей работе, но не предполагала, что вы так серьезно настроены.
— А мы разве знакомы? — Малфой резко повернулся на табурете и оказался лицом к лицу с собеседницей.
— Кто же не знает бывшего Пожирателя смерти…
И она упомянула про пособничество Волан-де-Морту, и про судебные тяжбы, закончившиеся в пользу Малфоев, только когда показания дал Гарри Поттер. При этом лицо Драко приняло ожесточенное выражение. Женщина отодвинулась и сделала затяжку.
— Не любите, когда говорят правду?
— Почему же? Просто не очень понимаю, к чему вы затеяли весь этот разговор?
— Хотела предложить посетить мою лекцию в ответ.
Тонкий столбик пепла с сигареты грозил осыпаться на стойку, и бармен подвинул пожилой колдунье пепельницу.
— Я не просил интересоваться моей работой. Так что не вижу причин для согласия, — все больше раздражаясь продолжил Драко.
— Уверяю, вам понравится.
— Занимаетесь древними заклинаниями и зельями?
— Нет, я исследую более сложные в понимании вещи. Например, внезапно возникший интерес, к чему-либо, тяга к тайнам прошлого. Пророчества, предсказания, но больше всего я продвинулась в изучении переселение душ.
— Так вы предсказательница?! — Драко еле удержался от смешка.
— Не верите. Ответьте тогда на вопрос: почему так усердно пытаетесь найти пятый артефакт Ардена — Панацею? Никто не верит в его существование, а вы упорствуете.
— Это вас не касается.
— Я предполагаю, у вас даже причина веская имеется — но все гораздо серьезнее, чем вы думаете. В мире вообще нет случайностей, все закономерно. И ваше стремление тоже.
— И как же, по-вашему, это связано с переселением душ?
— Вам еще предстоит все узнать.
Эдриан тронул Драко за плечо, тот вздрогнул от неожиданности.
— Извини, что прерываю, столик нам освободили, хоть и пришлось предъявить доходчивые аргументы, — Эдриан похлопал по карману мантии. — Идем?
— Да, — он поднялся. — Прошу прощения, но я должен идти.
— Знаете, мистер Малфой, — продолжила волшебница, останавливая его. — Я хочу, чтобы вы кое-что запомнили. Не важно, верите мне или нет. Я видела подобное не один раз и могу поклясться, совсем скоро вам предстоит сделать выбор.
Ее лицо вдруг изменилось, став серьезным, на лбу залегли глубокие морщины. Голос теперь звучал низко и будто обволакивал сознание:
— Можете назвать меня выжившей из ума провидицей, но, думаю, в глубине души вы знаете — в моих словах есть смысл. Я подскажу вам. Вы ищете ее, душу, связанную с вашей. А она стремится к вам. Это неизбежно. Главное, не упустите свой шанс – другого не представится. Если отречетесь друг от друга, жизнь ваша пойдет крахом. Постарайтесь не разминуться. И последнее, — женщина наклонилась чуть ближе, — ваш шаг – первый, вы задолжали ей.

* * *

Драко пытался сосредоточиться на еде, но не мог. Слова волшебницы не выходили из головы. Он и правда часто ловил себя на мысли, что, читая старинные книги, разбирая сложные формулы древних зелий Ардена, испытывает дежа вю. Рецепты, неизвестные ингредиенты, путаные движения рук, сопровождающие заклинания ни разу не произнесенные им прежде — все словно уже было. Но то, что сказала эта безумная, не могло быть правдой. Драко попытался отвлечься и прислушаться к словам Эдриана, который, похоже, уже заметил, что друг не слушает его.
— Малфой, это переходит все границы. Ты не притронулся к еде. И я уверен, когда ты вернешься в поместье, точно ничего есть не станешь, — Эдриан беспокоился. — Ты когда в последний раз смотрел на себя в зеркало? Похож на призрака. Что такого сказала эта дама? — закончил он, задав самый главный вопрос из всех накопившихся за последние полчаса.
— Не важно, — Драко повертел в руке вилку. — Она — выжившая из ума старуха. Сейчас для меня нет ничего важнее мамы.
— Тебя обеспокоил разговор. Я же вижу.
— Не обращай внимания. И прости, Эдриан, но мне пора домой.
— Драко, не раскисай. Я свяжусь с тобой завтра. Мы обязательно что-нибудь придумаем, — попытался приободрить Пьюси. Останавливать Драко сейчас было уже бесполезно.
— Да, надеюсь, — с этими словами Малфой поднялся со стула, и, надев мантию, отправился к выходу.
На улицы вечернего Лондона уже опустился туман. Пытаясь привести мысли в порядок, Драко прошел несколько кварталов пешком. А затем, завернув за угол дома, трансгрессировал.



Глава 2.

В поместье царил полумрак. Тусклого света факелов только и хватало, что на каменную лестницу, ведущую на второй этаж. Остальное пространство поглощала мгла. Драко медленно поднялся по ступенькам и направился по коридору к спальне мамы. С портретов, развешанных на стенах, на него укоризненно взирали давно умершие предки, и их взгляды прожигали насквозь. Иногда, ночью, тихие перешептывания разносились по глухим коридорам поместья: «Разве может этот мальчишка носить фамилию Малфой? Предатель». Но Драко не обращал на них внимание. Только он знал истинную цену свободы: ему было больно и страшно никогда не увидеть Люциуса. И пусть для всех он навсегда останется бездушным Пожирателем смерти, для него он в первую очередь был отцом. Мало кому суждено понять каково это - любить всеми ненавидимого человека.

Вместе со статусом в обществе и привилегиями древней семьи, у Драко отобрали нечто важное, ценное, без чего он не мог представить свой завтрашний день – возможность видеть своих родителей счастливыми, как раньше.

Дверь в спальню была открыта. Множество свечей наполняли помещение светом, блики отражались в металлических и зеркальных поверхностях. В плетеном кресле возле кровати Нарциссы дремала Сандра. На ее коленях, кожаной обложкой вверх, лежала толстая книга. Сон был беспокойным – ресницы слегка подрагивали; прическа растрепалась, и несколько светлых прядей выбились из аккуратно сплетённых волос.

Драко ненадолго замер в дверях, наблюдая за двумя самыми дорогими женщинами в своей жизни. Затем осторожно, стараясь не разбудить Сандру подошел ближе. Благодаря ее заботе и уходу эльфов Нарцисса выглядела хорошо; только темные круги под глазами и исхудавшее тело выдавали признаки болезни, медленно терзавшей ее изнутри.

Малфой присел на корточки рядом с креслом и коснулся ладони Сандры. Та вздрогнула и открыла глаза.

– Драко, – выдохнула она. – Мы ждали тебя. Я читала Нарциссе и, кажется, задремала, – ее ладонь припала к лицу.

– Колдомедик приходил сегодня?

– Да, но все по-прежнему: состояние стабильно тяжелое. Он сказал, чтобы мы продолжали давать ей зелье, которое он прописал.

– Оно бесполезно, – отмахнулся Драко. Усталость и неудача на конференции давали о себе знать.

– Милый, я прошу тебя, не отчаивайся, – Сандра положила руку на его плечо. Драко не реагировал: он с грустью всматривался в лицо матери. – Как все прошло?

– Плохо, – Малфой резко поднялся. – У меня нет доказательств, и, следовательно, помогать мне не будут. Они не верят. Или не хотят верить, – пытаясь скрыть злость, отошел на пару шагов и отвернулся.

Сандра чувствовала его напряжение и растерянность. После очередной неудачи, Драко мог часами сидеть закрывшись в кабинете, и в это время она не находила себе места. Ей хотелось, чтобы он искал поддержку в ней, не выбирал одиночество. Сандра отчаянно пыталась сохранить доверие, которое было между ними, ведь они всегда делились самыми сокровенными мыслями и желаниями друг с другом. Но с каждым днем пропасть непонимания увеличивалась. Она не выдержала:

– Мерлин! Может, тебе действительно попробовать что–то другое? Ты уже год занимаешься артефактами Ардена! Так и не выяснил, существует ли Панацея на самом деле! Что если это красивая легенда, и ты тратишь время впустую, обнадеживаешь себя понапрасну?

– Она существует! – Драко повысил тон, – уверен, осталось совсем немного, и я найду рецепт!

– Я не знаю, чем тебе помочь. Ты изводишь себя, изводишь меня. Я понимаю твое желание спасти Нарциссу. Поверь, она дорога мне не меньше. Но будь осторожнее – в этом стремлении ты можешь потерять все остальное. Как ты думаешь, твоя мама одобрила бы такую жертву?

Сандра поднялась, положила так и не дочитанную до конца книгу на прикроватный столик и вышла из спальни. Было слышно, как стук каблуков постепенно удаляется, растворяется в звуках полупустого замка.

Драко закрыл глаза. Он понимал Сандру, но не мог побороть раздражение. Столько сил было вложено, что отступить сейчас просто невозможно. Это будет конец. Сандра сказала, он может потерять все – а на самом деле, у него почти ничего не осталось.

Драко отчетливо помнил последнюю встречу с отцом, отстраненный взгляд матери, когда за Люциусом закрылась тюремная решетка, долгие вечера, наполненные горечью и болью, которые они проводили вдвоем с Нарциссой в Малфой-мэноре. В тот период он не верил в светлое будущее их семьи. Все надежды таяли, стоило только подумать о язвительных усмешках и упреках со всех сторон. Ничего и никого не хотелось видеть, слышать. Только быть одному, переживать все в себе. Драко пытался свыкнуться с ролью главы семьи, но на каждом шагу встречал препятствие, а любое, принятое лично им решение, не приносило желаемого удовлетворения.

И хотя ему удалось спустя несколько лет вернуть фамилии Малфой утраченное, и магическое общество уже не смотрело на них, как на врагов, он все еще чувствовал вину. За попранное имя отца – сколько бы ни твердили о справедливости обвинений Люциуса, Драко был уверен, что он сделал не все возможное, чтобы помочь ему; за неиссякаемую тоску матери – она не представляла себе жизни без мужа. Душеная боль намного сильнее физической.

Однако ради Нарциссы ему пришлось забыть о сомнениях, тревогах и жить дальше, надеяться, что со временем боль уйдет, а на ее место придут новые чувства. Заполнят пустоту внутри.

С появлением в его жизни Сандры желаемое начало сбываться. После помолвки она переехала в Малфой-мэнор и наполнила его радостью и уютом, которых так не хватало поместью.

Драко впервые за долгое время увидел на лице матери улыбку. Сначала он сомневался примет ли она Сандру, но Нарцисса симпатизировала невесте сына и не обращала внимания ни на ее статус полукровки, ни на то, что в прежние времена семью Фоссетов частенько называли предателями крови. Чтобы лучше узнать друг друга, она предложила вместе заняться реставрацией сада – он был в запустении. С тех пор, как миссис Малфой узнала, что Люциус больше никогда не выйдет на свободу, она охладела к хобби и забросила все цветники. Сандра тут же согласилась и с энтузиазмом принялась за дело. Их вкусы во многом совпадали, работа шла полным ходом, и уже через два месяца сад поражал своей красотой.

У Нарциссы с Сандрой было много общего. Больше всего они любили подниматься с первыми лучами солнца. Наслаждаясь звуками просыпающейся природы, дамы пили чай на открытой веранде. Часто Драко заставал их за оживленной беседой, прерывающейся заливистым смехом обеих. Он незаметно наблюдал со стороны и благодарил Мерлина - Сандра смогла вернуть их к жизни.

Счастье было недолгим, и с внезапной болезнью мамы в сердце Драко вновь поселились боль и страх. Чувство собственной беспомощности было невыносимым. Судьба вновь сбивала его с наезженной колеи, достигнутой таким трудом. Случившееся, с одной стороны, подкосило его еще сильней, с другой – укрепила. Нарцисса всегда была для него опорой – он не мог позволить ей умереть, чего бы ему это ни стоило. Драко склонился над мамой и коснулся пересохшими губами холодной щеки.

– Всё наладится. Я обещаю.

* * *

Заглянув в спальню, Малфой увидел силуэт невесты, прорисовывающийся сквозь тонкое покрывало: на широкой кровати из красного дуба Сандра казалась хрупкой и беззащитной. Рядом лежала ее волшебная палочка. Заполняя пространство из нее струился белый свет.

Драко направился в ванную. Струи воды били его в лицо, а затем маленькими ручейками растекались по телу. Он долго простоял под душем, прежде чем надеть пижаму и вернуться в комнату. Неслышно приблизился к кровати, присел на край и взял палочку Сандры. По пальцам пробежал холодок – обычная реакция волшебного оружия на чужака. Приятное тепло предназначено только для хозяина.

– Нокс! – он слепо всматривался в темноту и пытался понять, что ему делать дальше. Шансы спасти Нарциссу таяли, и Драко отчаянно хватался за мельчайшую зацепку.

«Вдруг Сандра права, и я оттягиваю неизбежное?» – тяжелые мысли не давали покоя. Драко поправил покрывало и хотел уже уйти, чтобы в который раз провести ночь в кабинете, но в этот момент Сандра повернулась и пристально посмотрела на него:

– Ложись спать. У тебя был тяжелый день.

– Такой же, как и все за последние десять лет, – Драко коснулся ее сонного лица, проведя тыльной стороной ладони по щеке. – Прости. Я не хотел на тебя срываться.

– Знаю, – Сандра села и накрыла руку Драко своей. – Я люблю тебя и ужасно переживаю. Ты похудел, мало ешь, почти не спишь.

– Эдриан сегодня сказал, что я похож на призрака.

– Он тоже волнуется.

– А еще он сказал, что ты подмигивала ему на травологии, – улыбка, которую постарался изобразить Драко, получилась натянутой.

– Ты ревнуешь? Мне это льстит. Но давай отложим выяснение отношений до завтра, – пытаясь отвлечь Драко, Сандра придала голосу шутливый тон. – Я соскучилась.

Она провела рукой по его груди, расстегнув две верхние пуговицы его рубашки.

– Мне так спокойно с тобой, что я забываю обо всех трудностях, – он аккуратно поддел пальцем тонкую бретельку шелкового пеньюара и сбросил ее с плеча.

– Вместе мы со всем справимся, я никогда не оставлю тебя, – Сандра наклонилась так близко, что Драко почувствовал ее горячее дыхание.

Он крепко обнял её и поцеловал. Она медленно опустилась спиной на кровать, увлекая Драко за собой. Его руки скользнули под гладкий шелк, и обвились вокруг талии. Тело Сандры изогнулось, а с губ сорвался стон.

– Люблю тебя, – прошептала она, стаскивая с Драко рубашку и проводя ладонями по широкой спине.

Желание росло с каждым вздохом, вытесняя из мыслей дневные проблемы. Он покрывал податливое тело поцелуями, вкладывая в каждый из них частичку своей страсти. На мгновение Драко прервался и снял с Сандры шелковый пеньюар. Ласково прикоснулся к груди. Ненадолго замер, изучая черты ее лица: прикрытые от наслаждения веки, еле уловимая улыбка. Он дрожащими от возбуждения руками стянул пижамные брюки и рывком высвободился из них.

Сандра глубоко вздохнула, когда Драко коснулся внутренней части ее бедра. Его рука продвигалась дальше, даря наслаждение. Он остановился, прислонился лбом к ее лбу. Пытался запомнить ощущение наслаждения, сохранить в памяти навсегда.

Она мягко, дразня Драко, укусила его губы. У него перехватило дыхание. Руки поглаживали ее поясницу, прижимая к себе, и в то время как самоконтроль уменьшался, движения становились все более настойчивыми.

Когда он вновь коснулся ее груди, с губ Сандры сорвался стон. Она откинулась, позволив ласкать себя. Возбуждение усилилось. Сладкая истома разливалась по их телам, заставляя отдаться друг другу без остатка.

* * *

Когда Драко проснулся, Сандры рядом не было. Через шторы, задернутые лишь на половину, струился солнечный свет, оставляя на паркете широкую полосу. Малфой встал и, подойдя к окну, открыл обе створки. Комнату наполнил сладкий аромат.

Сад поместья утопал в огромном количестве цветов. Был май, наступало время цветения ирисов. Непередаваемые словами оттенки, редкие виды – разноцветный ковер начинался у самых ворот и застилал огромную поляну, которая плавно перетекала в узкую линию и заканчивалась у высоких стен поместья.

Драко наслаждался буйством красок, еще раз поблагодарив про себя Сандру за это чудо. В голове крутились воспоминания о вчерашнем вечере: надменные слова профессора, пренебрежение публики, странная незнакомка. Провидица предупредила об опасности разминуться с родственной душой, подчеркнув, что за ним первый шаг. Так тому и быть. Этот вроде бы нелепый разговор подтолкнул его на решение, которое давно пора было принять. Конечно, Драко не верил в переселение душ, а тем более странной незнакомке. Но то, что Сандра теперь для него самый близкий человек, он отрицать не мог.

Часто люди отказываются признавать изменения в них произошедшие, но это противоестественно. Мы цепляемся за то, каким все было раньше, вместо того, чтобы принять нового себя. Стараемся не растерять воспоминания, не хотим расставаться с прошлым, вместо того, чтобы думать о настоящем. Пришло время и Драко измениться. Что бы ни предстояло пережить ему в ближайшее время, Сандра будет рядом. Она станет миссис Малфой.
От мыслей его отвлек треск из почти потухшего камина. Драко обернулся и посмотрел на тусклую рябь. Сквозь пелену дыма показалось лицо Эдриана.

– Малфой, я все угли извел, пока отыскал тебя в твоем огромном поместье. Это уже третий мой вызов.

– Где, по-твоему, я должен быть, – Драко мельком взглянул на настенные часы, – в полвосьмого утра?

– Как где? В своем кабинете, например. Там, где обычно я нахожу тебя заснувшим за столом.

– Огорчу тебя, но сегодня я спал в своей кровати, – он подошел к камину и опустился на корточки.

– Ладно, надеюсь, ты выспался, так что ближе к делу. Со мной час назад связался один хороший знакомый из Швейцарии. Сегодня там начинается Тридцать вторая международная магическая конференция.

– И? – Малфой непонимающе смотрел на друга.

– Так слушай же. Ты быстренько собираешь вещи и едешь ко мне – я уже заказал тебе портал в Цюрих на два часа дня. К началу не успеешь, но это и не обязательно, все самое интересное будет в конце.

– Эдриан, а можно объяснить толком, что я там забыл?

– На конференции будет выступать некий Франсуа Дюкро. А на повестке дня у него пятый артефакт Ардена. Это достаточно весомый аргумент?

– Ты серьезно?!

– Более чем. Пакуй чемодан, думаю, дело стоящее. До скорого! – раздался хлопок, и лицо Эдриана исчезло.

Прошло несколько минут, но Драко продолжал сидеть у камина, в задумчивости перемешивая железными щипцами остатки прогоревшего угля. Он не услышал, как в комнату вошла Сандра и остановилась позади него.

– Что-то случилось? Я разговаривала с Эдрианом через камин в гостиной, и он показался мне встревоженным. У него все в порядке?

– Вполне, – Драко отвлекся от созерцания пепла.

– Отлично. Тогда мы можем спокойно позавтракать. Я ждала пока ты проснешься, и, если честно, успела здорово проголодаться, – Сандра подошла ближе. Присев, она обняла Драко и положила голову ему на плечо.

– Да, конечно.

По дороге в столовую Драко молчал. Сандра несколько раз пыталась начать разговор, но натыкаясь на отстраненный взгляд, лишь тяжело вздыхала и крепко сжимала руку в кулак.

Обогнув длинный овальный стол, она опустилась на стул. Драко сел рядом. Он коснулся ее ладони и с виноватым лицом сообщил, что завтракать не будет. Не дав ей раскрыть рта, Драко объяснил, зачем его разыскивал Эдриан.

Он должен ехать. На этот раз все получится.

– Почему ты так уверен? И кто такой этот Дюкро?

– Милая, прости. Я знаю, ты сердишься, но я обязан. Никогда не прощу себя, если упущу шанс спасти маму. Знаешь, что я решил сегодня? – Драко пытался поймать взгляд невесты. – Когда я вернусь, независимо от результата, мы сыграем свадьбу.

Ему на миг показалось, что Сандра не услышала. Однако когда ее ладошка прижалась к губам и предательски задрожала, сомнения рассеялись.

– Скажи же что-нибудь. Надеюсь, ты не передумала? – он пытался разрядить обстановку.

Сандра помотала головой, новость явно застала ее врасплох.

– Значит, пока я буду в Швейцарии, тебе придется заняться приготовлениями. Пригласи в гости сестру, она поможет тебе. Вместе веселее. Не успеешь опомниться – я уже вернусь.

Всего несколько слов, и в ее глазах вновь появился блеск, которого ему так не хватало в последнее время. Сандра прильнула к груди Драко, и он ощутил аромат ее кожи.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

* * *

Спустя пару часов Драко находился в Министерстве магии.

Когда Эдриан окончил Профессиональную школу зельеваров, то устроился на работу в Аврорат. В первые годы после окончания войны масштабные реформы затронули именно штат защитников общества от темных сил. Он увеличился почти вдвое – Министерство решило заменить качество количеством. Тогда это казалось вполне разумным, ведь воспоминания о том, как легко волшебный мир оказался на коленях перед Волан-де-Мортом, были свежи. Аппарат Аврората и сейчас оставался очень велик, а вот вакансия зельевара не была так же востребована, поэтому Эдриану пришлось на время оставить мечты и посвятить себя службе.

Драко сидел на громоздком деревянном стуле для посетителей и слушал друга.

– Как я уже говорил, об этом Дюкро известно мало. Тебе нужно найти способ познакомится с ним, и узнать все нюансы, а я, в свою очередь, попробую еще что-нибудь разведать: где жил, где работал.

– Эдриан, я еще никогда не чувствовал, что победа настолько близка. Я уверен в успехе. Заполучу формулу, спасу маму, женюсь на Сандре – все получится, – Малфой вскочил со стула и взволнованно зашагал по кабинету. – Не знаю, но твой сегодняшний звонок утром словно воскресил мою надежду, которая уже почти угасла.

– Я не ослышался? Ты заговорил о женитьбе? Значит, настроение у тебя и вправду отличное. Очень рад, давно не видел тебя таким воодушевленным.

В дверь постучали, и на пороге появился невысокий волшебник в темно-коричневой мантии. В руке он держал маленький сверток.

– Мистер Пьюси, ваш заказ, – он прошел по кабинету и протянул сверток через стол Эдриану. – Доброе утро, мистер Малфой.

– Доброе утро.

– Да, Колин, спасибо. Ты можешь идти.

– Приятного путешествия! Швейцария красивая страна, – добавил работник Министерства перед тем как покинуть кабинет.

– Да, кстати, ты не сказал, отправишься ли со мной? – спросил Драко, когда они вновь остались наедине.

– Нет, дружище, извини – дел накопилось. А если честно, – Эдриан развернул сверток и вынул медальон синего цвета – стандартного вида порт-ключ, изготавливаемый в Министерстве, – наш любимый начальник сам не свой в последнее время. Оно и понятно: скоро жена должна родить. Так что, вряд ли меня отпустят в незапланированный отпуск. Вот скажи, неужели мы все так нелепо выглядим со стороны, когда счастливы?

– Не знаю, – Драко забрал порт-ключ и положил его в карман. – Но, думаю, Поттер у нас всегда исключение из правил.

– О Мерлин! Сколько можно? Все уже быльем поросло.

– Тебе сложно это понять. У тебя нет метки Пожирателя смерти, и ты никогда не был причастен к делам Волан-де-Морта. Для нас с Поттером ничего не изменится, даже если пройдет лет сто. Для него я навсегда останусь преступником, не смотря на его показания в суде. Жалкая подачка, за которую я должен быть ему благодарен, – в голосе Драко слышались злость и горечь.

В кабинете было всего одно окно, да и то выходило на огромный атриум Министерства. Драко подошел и, отодвинув узкие жалюзи, посмотрел на спешащих по различным делам волшебников. Сверху это напоминало кишащий муравейник.

Разговоры о метке, Темном Лорде и судебных заседаниях не входили в число его любимых. Драко вообще старался по возможности избегать их. Нелегко признавать, что своей свободой ты обязан человеку, которого отчаянно ненавидел все свое детство. Поттер защитил его и Нарциссу, но за то время, что прошло после суда, Драко так и не смог пересилить себя и поблагодарить его. Конечно, приоритеты и жизненные ценности изменились, Драко повзрослел, но одно оставалось неизменным – злость на бывшего однокурсника. Сейчас ее было сложно объяснить, поэтому старался просто как можно меньше думать об этом.

– Мы с тобой не раз говорили, – Эдриан подошел к Драко, который все еще стоял у окна. – Ты всегда будешь моим другом.

– Да, я знаю.

Малфой немного помолчал, потом взглянул на Эдриана.

– А ты так и не рассказал мне, как тебе самому удалось избежать метки, ведь твоя семья тоже была приближена к Темному Лорду, как и моя. Все время отмалчиваешься и уходишь от разговора. Тема, конечно, не из приятных, но мы с тобой столько лет знакомы, пора бы уже скинуть маски.

– Думаю, сейчас не самый подходящий момент. Обещаю, я расскажу, но после. Договорились? – Драко почувствовал проскользнувшую в тоне Эдриана нотку грусти.

– Ты прав. И мне уже пора. Когда удастся узнать что–то, я свяжусь с тобой.

Друзья крепко пожали друг другу руки. Драко покинул кабинет и направился на площадку перемещений, которая находилась на шестом уровне Министерства.

Надежда окрыляла его. Драко с трудом сдерживал свое нетерпение, которое подталкивало его, заставляя ускорять шаг, хотя до назначенного времени оставалось еще минут двадцать и он спокойно мог добраться до площадки неспеша. Уже вечером он сможет, наконец, узнать всю правду. Долгие поиски формулы завершатся. Нарцисса поправится.

Из лифта вышла молодая колдунья с кипой свитков. Взглянув на Драко, она засмущалась, и чуть не выронила бумаги. Малфой улыбнулся, отвесил шутливый поклон и шагнул в пустую кабину. Перед тем как золотая решетка с лязгом закрылась, внутрь влетело несколько разноцветных бумажных самолетиков. Все время пока лифт дребезжа ехал до нужного уровня, записки для разных отделов кружили вокруг Драко. Зазвучал приятный женский голос:

– Уровень шестой. Отдел магического транспорта, включающий в себя руководящий центр Сети летучего пороха, Сектор контроля за метлами, Портальное управление и Трансгрессионный испытательный центр.*

* * *

Международная магическая конференция проходила в здании швейцарского Министерства магии. Роскошные хрустальные светильники на тысячу свечей освещали просторный зал. Пробираясь к своему месту, недалеко от сцены, Драко увидел, как на соседнее кресло элегантно опустилась женщина в черном платье.

Обогнув огромную колонну, он поздоровался с высоким пожилым человеком – работником Министерства Фабио Шнайдером. Не очень приятный внешне, он показался Драко весьма добродушным и учтивым. Даже слишком. Несколько месяцев назад мистер Шнайдер сам связывался с ним. Узнав об исследованиях зелья Ардена, он предложил прочитать ряд лекций в университете Цюриха, но состояние Нарциссы в тот момент резко ухудшилось, и Драко отказался.

Подойдя к обитому красным бархатом креслу, Драко замер от неожиданности. Его соседкой оказалась никто иная как Гермиона Грейнджер собственной персоной.

– Что ты здесь делаешь?! – Малфой, пытаясь скрыть удивление, выпалил первое, что пришло в голову.

– Думаю, то же, что и ты, – Гермиона легким движением руки откинула каштановые локоны за спину. – Собираюсь послушать интересную лекцию.

Драко немного замешкался. Его вопрос прозвучал громко и даже, несмотря на шум зала – антракт только закончился – заставил многих обратить на них внимание. Откашлявшись, он уже тише продолжил:

– Не ожидал подобной встречи. А ты уверена, что это твое место? – Драко начал язвить по старой привычке.

– Мне ужасно любопытно, Малфой: неужели ты уйдешь с выступления только из-за того, что рядом буду сидеть я? – Гермиона поправила складки на платье.

– Ты совершенно права, – Драко, лукаво улыбаясь, опустился в кресло. – Ты можешь испортить даже такой чудесный вечер, но я потерплю. Вынес же я шесть лет учебы рядом с тобой в Хогвартсе.

Возмущения Гермионы утонули в громком голосе ведущего, объявившего выход первого выступающего – профессора из Магического университета Франции.

* Автор дословно использует название уровня из книги Дж. К. Роулинг «Гарри Поттер и Орден Феникса», 7 гл. «Министерство магии»

Глава 3.

Глава 3

На сцене, сменяя друг друга, выступали профессора и ученые из различных стран. Драко практически не слушал, то и дело поглядывал на часы. В программе значилось, что Франсуа Дюкро будет рассказывать о своих исследованиях одним из последних.

Грейнджер, напротив, была увлечена. Она сразу достала из маленькой лакированной сумочки блокнот и старательно записывала интересующие ее моменты. На мгновение Драко перенесся в Хогвартс: казалось, что сейчас прозвучит вопрос учителя, и рука Грейнджер взметнется вверх. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение.

Драко ощущал легкое чувство неловкости от неожиданной встречи, потому что не очень понимал, как вести себя. Они не виделись много лет, и язвительные замечания были вызваны скорее привычкой, чем реальной неприязнью.

Малфой вспомнил давний диалог Поттера и Уизли, который он случайно подслушал в коридоре Министерства магии, когда еще работал там. Те обсуждали предполагаемый отъезд Грейнджер в Австралию к родителям: она хотела уехать из Лондона и постараться забыть весь ужас войны.

Видимо, все так и случилось. На груди у Гермионы висел бейджик с оранжевой полоской. Такой был и у Драко, только цвет был красный. Он обозначал страну и должен был заранее сообщать, откуда тот или иной приглашенный и на обороте бейджа был приведен перечень стран с указанием цвета. Напротив оранжевого значилась Австралия.

В зале было жарко, и Драко пришлось ослабить узел галстука. Рядом два волшебника оживленно спорили, обсуждая недавно ушедшего со сцены немецкого профессора. Тот рассказывал о каком-то заклинании, помогающем вырастить урожай мандрагоры в два раза быстрее. Он не стал вслушиваться, вынул из кармана платок и промокнул им влажные от пота виски.

– С согревающим заклятием они явно перестарались, – произнесла Грейнджер и перелистнула исписанную страницу.

– Может, они просто неправильно понимают выражение «разогреть публику»? – Драко сам не заметил, как вырвалась шутка, видимо, волнение сказывалось. Он слегка развернулся, на глаза ему попалось длинное разноцветное перо, зажатое в блокноте Гермионы.

Малфой перевел взгляд на ее лицо. Уголки губ Грейнджер были приподняты, и она прикрывала рот ладонью, сдерживая смех.

На сцене вновь появился ведущий и, усилив голос Сонорусом, сообщил имя следующего выступающего: Франсуа Дюкро. Драко замер. Из-за кулис вышел пожилой мужчина в черной мантии, с длинными седыми волосами, скрепленными за спиной в хвост. За ним следом вынесли мольберт. В детстве Драко обучался живописи, как и все дети в аристократических семьях, да и не раз приходилось бывать на различных художественных выставках, поэтому этот предмет был ему хорошо знаком. Он не понимал одного: как живопись может быть связана с Уильямом Арденом.

– Доброго всем вечера, – начал Дюкро, сделав жест рукой. Молодой человек, помощник организаторов, вынес и установил на мольберт завернутую в ткань картину. – Многие из вас уже слышали и об Уильяме Ардене и о его артефактах. Сегодня я хочу показать венец моих исследований. Это пятый артефакт Ардена. О нем до этого дня ходили разные слухи. Большинство сводились к некой формуле – «Панацея». Но в этот удивительный вечер, я опровергну все домыслы и представлю вашему вниманию подлинный артефакт.

Дюкро подошел к мольберту и сорвал с картины ткань. На ней, спиной к миру, была изображена молодая девушка. Она была одета в длинное вечернее платье кораллового цвета. А ее волосы волнами струились по спине, прикрывая глубокий вырез.

В зале раздались протестующие выкрики. Некоторые, вскакивая, размахивали руками, негодуя.

– Прошу вас! Успокойтесь! – Дюкро пытался усмирить публику. – Если вы дадите мне сказать, я все объясню. Уверяю, то, что я говорю, правда.

Драко пытался сосредоточиться. Он заметил, как напряглась Грейнджер, когда с полотна сняли ткань. Женщина, сидевшая впереди, поднялась со своего места и закрыла обзор. Тем временем Дюкро продолжал:

– Я очень долго занимался исследованиями жизни Ардена, его достижениями и, конечно, не мог пройти мимо легенды о пятом артефакте. Не буду в подробностях рассказывать обо всех трудностях поисков. Это займет слишком много времени. Спустя годы мне удалось отыскать эту картину.

Раздался резкий выкрик из зала:

– Она даже не магическая!

– Я не стал бы так торопиться с выводами, – парировал Дюкро. – Да, как вам уже ясно, картина не совсем отвечает нашим понятиям о магических портретах. Но на ней стоит клеймо, такое же, как и на всех артефактах Ардена. На нем указана цифра пять.

Ведущий конференции и его помощник вышли на сцену с палочками наготове и встали по обе стороны картины, видимо опасаясь, что кто-то из раздосадованных слушателей может пустить заклятие в полотно.

– Я не пришел бы сюда с пустыми руками. Проводилась проверка подлинности клейма: его сравнили с тем, что стоит на волшебной палочке Уильяма Ардена, и магическая экспертиза установила стопроцентное соответствие.

Дюкро оставался абсолютно невозмутимым несмотря на реакцию публики. Он размеренными движениями поправил манжеты мантии, вынул карманные часы, посмотрел который час, и положил их обратно.

– Думаю, на этом я завершу свое выступление. Картина будет выставлена в соседнем зале. Желающие могут посмотреть, и удостоверится в наличии клейма. Спасибо за внимание, – закончил Дюкро и удалился со сцены.

Драко не верил. Он не знал, что ему теперь делать. Столько сил, надежд и все впустую. Это просто не укладывалось в голове.

Вокруг суетились люди. Кто-то поднимался и уходил, бросая недружелюбные реплики в адрес организаторов. Кто-то просто сидел, пребывая в недоумении от происходящего. Многие же вообще не выглядели заинтересованными, и ждали следующего выступления. Но для Драко все это происходило на заднем плане, словно в тумане. В голове пульсировало одно единственное слово: «Мама».

Придя немного в себя, он заметил, что соседнее кресло уже пустовало. Грейнджер исчезла, как будто ее здесь и не было.

* * *

Драко шел по длинному залу экспозиций съезда. По одной стороне висели огромные зеркала в позолоченных рамах. По другую располагались различной величины витрины. Они были огорожены красной лентой, крепившейся на металлические столбики. Практически перед каждым экспонатом была выставлена табличка с меняющимися время от времени надписями: «Защищено заклятием», «Руками не трогать».

Картина Уильяма находилась в дальнем углу зала. Когда Малфой подошел, рядом никого не оказалось. Это выглядело странным, если учесть какой ажиотаж был на выступлении. Драко приблизился, положив одну руку на условное ограждение. Лента провисла и столб наклонился. От таблички донесся неприятный звук.

– Чёрт! – Драко убрал руку.

«Все не может закончиться так. Как может известный волшебник вложить часть своей силы в предмет абсолютно не магический? Откуда тогда слухи о формуле?» – сколько бы ни рассуждал Малфой, вопросов было больше, чем ответов. Мысли никак не хотели выстраиваться в логическую цепочку.

Он разглядывал полотно. Тусклый фон, блеклые краски, все внимание должно было быть приковано к девушке. Она сидела на массивном деревянном стуле, положив одну руку на его спинку. Драко подался вперед, пытаясь рассмотреть детали. Рука девушки дрогнула и приподнялась. Малфой зажмурился и потер виски.

– Нет, не может этого быть, – он открыл глаза. Девушка по–прежнему сидела неподвижно.

– Я тоже была разочарована, – Драко обернулся – рядом с ним стояла Грейнджер.

– Что ты здесь делаешь?

– По-моему, ты уже задавал мне этот вопрос.

Драко проигнорировал замечание.

– Тебя интересует картина? – Он попытался задать вопрос непринужденным тоном, но в его голосе явно читалась глубокая заинтересованность.

– Малфой, разве это не очевидно? Кроме нас двоих здесь никого нет. Думаю, все приняли Дюкро за очередного шарлатана, – Грейнджер подошла ближе и встала бок о бок с Драко, обратив свой взгляд на полотно. – Уильям Арден был темой моей научной работы, так я узнала про пятый артефакт и заинтересовалась тайной «Панацеи». А зачем формула нужна тебе?

И тут что-то произошло. У Драко закружилась голова, и пол стал уходить из-под ног, перед глазами рассыпались тысячи искр. Какая-то неведомая сила влекла его сознание в другое место. В висках гудело. Очертания зала начали меняться: стены из обитых изящной драпировкой превратились в каменные, большие сводчатые окна наполняли помещение светом, который струился через разноцветные витражи. Напротив Драко стоял мольберт с той же картиной. В его руке была зажата волшебная палочка.

За спиной послышался стук. Малфой бы и хотел повернуться, но мышцы шеи не слушались. Стук повторился настойчивее. Раздался крик: «Уилл, не глупи, открой дверь, и мы все обсудим».

Драко ощутил сильный приступ злобы, способной сокрушить все на своем пути. А еще тоску, непреодолимую, щемящую.

Отчаянным усилием он попытался восстановить дыхание. Издалека донесся голос Гермионы: она звала его. Потом все замерло. Драко открыл глаза. Грейнджер держала его за рукав, заглядывая в глаза:

– Малфой, я понимаю твое разочарование, но это не повод падать в обморок, – он молчал. – Так ты ответишь на мой вопрос?

Драко пришел в себя и одернул руку.

– Какой?

– Повторяю в последний раз. Зачем тебе формула? Только не говори, что ты изучаешь живопись. Как только я увидела твою реакцию на выступление Дюкро, все стало понятно.

Сзади послышались голоса. Небольшая группа приближалась к экспозиции, волшебники громко переговаривались. Из спора Малфой уловил лишь имя – Франсуа.

– У меня предложение, Грейнджер. Давай обсудим все в другом месте, – он галантно взмахнул рукой. Гермиона, пожав плечами, пошла по направлению к выходу.

Малфой еще чувствовал, как кровь пульсировала в жилах, и сжал руки в кулаки. Увиденный в короткой вспышке интерьер был ему знаком. Это пугало. Он встряхнул головой и зашагал следом за Грейнджер.

* * *

Спустя десять минут они уже были в ресторане неподалеку. Администратор встретил их и с приторной улыбкой проводил к свободному столику у окна. На улице прохожие торопились по своим делам, бесчисленным потоком двигаясь по тротуару. В обычные дни Цюрих не был таким многолюдным, особенно магическая часть города. Но с началом Международной конференции все кардинально изменилось, и теперь на улицах было не пройти.

– Значит, ты тоже вела поиски зелья Ардена? – Драко сложил руки на груди, с интересом рассматривая собеседницу. Ситуация была настолько непредсказуемой, а встреча столь неожиданной, что он не знал, как себя повести. На обдумывание времени не было, поэтому пришлось довериться интуиции.

– Почему тебя это так удивляет? Какие-то проблемы?

– Прошу, не придирайся. Я пригласил тебя не для того, чтобы упражняться в красноречии.

– Неужели? – Гермиона прищурила глаза.

– Я занимаюсь поисками пятого артефакта уже больше года и встречаю первого на своем пути, кто так же верит в его существование. А теперь попытайся представить, каково было мое удивление, когда увидел на конференции тебя.
– Мое удивление было не меньшим.

Официант подошел к столику. Перед гостями возникло по бокалу вина и украшенное витиеватыми надписями меню. Убрав палочку в карман черного жилета, работник ресторана удалился.

– Странно здесь обслуживают, – произнес Драко, приподняв бокал за тонкую ножку. – Мы еще не делали заказ.

– Странно – что ты не знаешь этого, – губы Гермионы растянулись в довольной улыбке. – Ответь – ты хочешь вина?

– Даже если хочу, что с того?

– В этом все дело. В кафе работают начинающие легилименты, обучающиеся в университете неподалеку. Правила, правда, запрещают углубляться в сознание дальше предпочтения блюд и напитков, но я бы на твоем месте воздержалась от порочных мыслей.

Гермиона перевела взгляд и посмотрела на официанта, стоящего у барной стойки. Через несколько секунд перед ней появилась фарфоровая тарелка с овощным салатом. Драко подождал немного, а затем последовал ее примеру.

* * *

Никто не хотел продолжать разговор: Малфой неторопливо поедал салат, иногда оборачиваясь на официантов, а Гермиона намеревалась услышать хоть что–то похожее на извинения. Бόльшего ждать было бессмысленно, хотя даже эти незатейливые мечты остались лишь плодом ее фантазии.

– Признаюсь честно, Грейнджер, ты удивила меня. Я мог мы поклясться, что знаю все о тебе. Ты заплатила одному из работников, чтобы он проник в мою голову и узнал, зачем мне нужно зелье Ардена?

– Заплатила?! Мог бы поклясться?! – от возмущения Гермиона с силой сжала салфетку.

– В школе ты была вполне предсказуема, я видел тебя насквозь. – Драко отложил приборы и пристально посмотрел на нее.

– Может, тебя просто не учили замечать главное? Глазами всего не увидеть, зорко одно лишь сердце, – проговорила Грейнджер, подавшись немного вперед. – А я сомневаюсь насчет наличия у тебя данного органа. – Ей хотелось задеть Малфоя, и она намеренно упомянула в разговоре фразу из книги магглорожденного писателя, не догадываясь о последующем исчерпывающем ответе.

– "Маленький принц". Экзюпери. Неплохой автор, но из писателей того времени мне всегда больше нравился Хемингуэй.

Гермиона шумно выдохнула и, откинувшись на спинку стула, посмотрела на Драко, его невозмутимости она всегда завидовала. Серые глаза не выражали ничего, кроме непробиваемого спокойствия.

– Что же, пока один ноль в твою пользу. Но, думаю, совсем скоро я выровняю счет, а возможно, и опережу тебя.

– Это вряд ли, – обезоруживающая и уверенная улыбка.

– У меня есть доступ к той картине. Я могу взять тебя с собой на встречу, если ты перестанешь быть невыносимым придурком и все-таки признаешь, что тебе пригодятся мои знания.

Раздался звонкий хохот Малфоя.

– Наконец-то! Я все думал, когда ты перестанешь кривляться и прейдешь к главному?! – произнес он с придыханьем, борясь с приступом смеха.

Похоже, они оба не смогли себя перебороть. Время будто вернуло их на много лет назад. По-другому общаться у них не получится.

– Довольно! – Гермиона вскочила со стула. – Между прочим, это ты устроил тут дешевый спектакль! Но я давно знаю тебя и ожидала подобного. Так что счастливо оставаться!

Быстрыми шагами она направилась к выходу из ресторана. Перед самыми дверьми Драко остановил ее – поймал за руку и, повернув к себе, серьезно проговорил:

– Извини меня, Грейнджер. Шутка затянулась. Обещаю, подобное больше не повторится. Формула зелья для меня вопрос жизни и смерти. Это очень серьезно.

Гермиона высвободила руку, потирая онемевшее запястье. Она не ожидала, что Малфой извинится, и слов для ответа у нее не нашлось. Лишь широко распахнутые карие глаза выдавали ее удивление.

– Хорошо, Грейджер. Мне нужна твоя помощь, – Драко, видимо, расценил ее молчание по-своему. – Теперь ты довольна?

– Было вполне достаточно простой просьбы, но говорить «пожалуйста» ты так и не научился, – она намеренно сделала паузу. – Так и быть, я возьму тебя на встречу, но ты немедленно объяснишь мне причину твоего стремления раскрыть формулу Ардена.

Рассказ Драко занял не более десяти минут. Он поведал и о внезапной болезни матери, и о том, как наткнулся на исследования Панацеи, несколько лет назад. Не утаив ничего Малфой открыл тайну своей одержимости артефактами.

Гермиона слушала его, ни разу не перебив. Она могла предположить, что угодно: алчность, слава, банальный интерес. Но такого ей даже в голову не могло прийти. Конечно, дело касалось Нарциссы. И представить рядом с умирающей мамой заносчивого и высокомерного сына, она так и не смогла. Сложно видеть в человеке, которого считала недостойным, даже малейшие признаки доброты и заботы. Признать это еще сложней. Однако произнесенные Драко при выходе из ресторана слова, не оставили сомнений:

– Спасибо, что согласилась.

* * *

Драко, расположившись на софе в своем гостиничном номере, старался проанализировать случившееся за сегодняшний день. Они с Грейнджер расстались несколько часов назад, договорившись встретится завтра утром. Она сказала, что Дюкро будет ждать их в своем доме на площади Бюрклиплатц.

Разместившись в гостинице, заблаговременно забронированной Эдрианом, Малфой немедленно связался с другом. Рассказал об услышанном на конференции и о завтрашней встрече с Дюкро. Опустив подробности неожиданного появления Гермионы, он попросил его попробовать еще раз навести справки о французе. Эдриан обещал сделать все возможное.

Затем Драко попытался связаться с Сандрой, но в камине отразилась лишь рябь. Разочарования он не почувствовал, ему и так было над чем подумать, а разговор с невестой непременно затянулся бы. От очередного скандала в этот раз его спасла лишь новость о скорой свадьбе. Сандра всегда болезненно относилась к его отъездам, старалась контролировать каждый его шаг. Драко это не нравилось, но он сдерживался, оправдывая ее поступки страхами, которые были родом из пережитой войны. Мистер и миссис Фоссет погибли на глазах у дочери. Их семья была на особом счету у Темного Лорда. После нескольких неудачных попыток завербовать отца Сандры, тот был чистокровным волшебником в отличие от его жены, Волан-де-Морт стал преследовать семью. Фоссетов убили в собственном доме. Сандре удалось сбежать. Она скрывалась у родственников матери вплоть до победы.

Малфой поднялся и подошел к кровати. Обессилено опустился поверх покрывала и закрыл глаза. Сколько раз за последний год он представлял себе тот день, когда он найдет формулу зелья и отыщет, наконец, способ спасти маму. Сегодня все пошло не так. Необходимо было искать альтернативные варианты. Но правда заключалась в том, что другого шанса вылечить Нарциссу нет. Последняя надежда была на Грейнджер. Если уж она верит в существование зелья, то это не может быть просто выдуманной легендой. Сколько бы колкостей он не отпустил в ее адрес, отрицать, что Гермиона умна и хорошо осведомлена в интересующем их обоих вопросе было бесполезно.

Драко повернулся на бок. Сон не шел. Образы – воспоминания прошедшего дня, сменяя друг друга, заполняли голову, не позволяя расслабиться. Он видел каменные стены и разноцветные витражи окон, таинственную картину с женщиной, обращенной к миру спиной. Как бы ни старался Малфой, дать объяснение странному видению было сложно. Но чувство, что все это очень важно и значимо, зародилось в душе, поддерживая угасающую надежду. Судя по всему, Драко придется задержаться в Цюрихе. Что-то подсказывало – не все так просто с этой картиной и таинственным Франсуа Дюкро.

Интуиция не подвела Малфоя в тот момент. В ближайшие дни его жизнь перевернется с ног на голову, закружится в устрашающем урагане интриг и опасных приключений. Судьба преподнесет ему неожиданный сюрприз, от которого невозможно будет отказаться, но и принять его окажется очень сложно. А самое главное, от Драко уже ничего не зависило. Оказавшись в гуще событий, он не сможет сам сделать выбор – все решат за него.

запись создана: 25.04.2013 в 19:14

@темы: в работе, R, NC-17, макси, фанфик, Драко Малфой/Гермиона Грейнджер, романс

---

[Некто крылатый]

Название: Сердце ее Города
Глава № 7 и дальнейшие
Автор:  ~Акварельная~
Бета: нет
Персонажи (Пейринг): Джинни Уизли/Том Риддл, Гарри Поттер, Северус Снейп
Рейтинг: R
Жанр: агнст
Размер: миди
Статус: в процессе написания
Саммари: Джинни не помнит, когда заметила, что такие сны бывают только в ночи с вторника и с пятницы. Он щепетилен, он придерживается раз и навсегда выбранного графика.
Предупреждения: AU. Гарри воспитывает Тедди Люпина. А еще я не удержалась и оживила Снейпа...
Примечания: подарок  Aquamarine_S на День Рождения. Потому, что ты любишь агнст!

Вторая неделя. С воскресенья на понедельник. До рассвета

Вторая неделя. С воскресенья на понедельник. До рассвета
Прежде чем открыть дверь на чердак Тома, Джинни долго разглядывает лестницу, ведущую на балкон. Почему-то лестницы вниз нет, хотя этот дом, как и все остальные в Городе, имеет несколько этажей. Это город Джинни, Город в ее голове, но она не знает, почему так.
Углы под потолком покрыты паутиной, но пауков не видно. Может, потому, что Джинни унаследовала от старшего брата страх перед ними. Хотя, наверное, в Лесу они просто кишмя кишат...
Отогнав жутковатые ассоциации, Джинни толкает коленом дверь, медленно идет к тахте Тома и опускается возле нее на пол.
- Удачно? - с отстраненным равнодушием спрашивает он. Будто бы со стремлением поддержать беседу, неинтересную ему, но необходимую.
- Гарри весь день из лаборатории не вылезает. С утра, если повезет, они со Снейпом уже будут первые тестирования делать.
- Значит, удачно.
Джинни поворачивает голову, разглядывая ноги Тома, его колени, бедра, обтянутые тканью черных брюк до середины икры - такие, Джинни узнала, пока гостила у родителей Флер, предназначены для верховой езды. Будто чувствуя ее взгляд кожей, Том поднимает ноги на тахту, притягивает колени к груди. Носки кожаных коричневых сапог оказываются в каких-то десяти дюймах от лица Джинни.
- Ты считаешь это нашей удачей? Или и своей личной тоже?
Этот вопрос мучил Джинни еще двое суток назад, когда она уходила от Тома, будучи практически уверенной в том, что он солгал ей ради своей выгоды. Правда, тогда вопрос ставился еще в будущем времени. Джинни обеспокоилась чуть сильнее, когда на доме не оказалось никаких проклятий. А уж когда выяснилось, что Северус Снейп в июне девяносто восьмого года был жив, и вопрос перешел в настоящее время, Джинни запаниковала, хоть и должна была радоваться.
Бывший профессор зельеварения нашелся через сутки непрерывных поисков. Поиски велись с применением всех и легальных, и нелегальных средств - как магических, так и маггловских. Так, по крайней мере, могла предположить Джинни.
Когда Гарри с Кингсли обсуждали в гостиной на Гриммаулд предполагаемые способы найти профессора, она не раз и не два слышала из смежной с гостиной комнаты, как Гарри восклицает: «Какая разница, это же жизни людей!». В разговоре, длившемся всего около получаса, упоминались и спутниковые навигаторы, и маггловские базы данных, и реликвии из числа тех, что были конфискованы министерством у темных семейств после Войны, и ритуалы из фолиантов такого же происхождения. Джинни не корила себя за подслушивание. В конце концов, фактически, это она сама все спланировала.
Гарри и Кингсли отбыли в министерство. Джинни выпила три чашки чая, посмотрела на часы - было пол-одиннадцатого - и достала из шкафа в «своей» комнате (ночуя на Гриммаулд плейс, она неизменно выбирала ее) мамин подарок - спицы и шерстяные нитки. Прилагающуюся к ним книжицу с заклинаниями для магического вязания трогать не стала.
В ту ночь ей удалось проспать от силы пару часов. Джинни несколько раз просыпалась и долго смотрела на полосы фонарного света на потолке. Обнаружив в одно такое пробуждение, что уже почти рассвело, она даже обрадовалась, что счет карликовых гриндилоу на сегодня можно завершить.
Джинни занялась готовкой и уборкой дома. Кричер, кажется, обиделся. Но ей просто необходимо было чем-то занять руки.
В половину десятого зашумел камин в гостиной. Джинни, как была, с метелкой, предназначенной для сметания пыли, в руках, влетела в комнату. Гарри, чья голова торчала из пламени, несколько секунд недоуменно смотрел на нее, прежде чем сказать:
- Мы нашли его. Искали всю ночь, и вот... и он согласился. В общем... Не жди меня, ладно?
Джинни едва успела кивнуть, прежде чем Гарри исчез в огне.
В два ночи снова раздался рев камина. Гарри - синяки под его глазами были размером едва ли не в половину ладони - чуть не выскочил из камина, восторженно рассказывая о том, что, возможно, первая проба пройдет уже этим утром.
После его визита Джинни заснула тут же, на диване в гостиной, с твердым намерением задать Тому вопрос, над которым тот теперь так напряженно раздумывает.
- Пожалуй, и своей удачей тоже.
Эти слова - как прогремевшая в одночасье гроза. Ожидание разряда было тягостным, но теперь Джинни просто легче дышать.
Сейчас ей не хочется задавать какие-либо вопросы, выяснять у Тома, зачем он помог и ей, и Гарри, и всей Магической Британии. Ей слишком легко и радостно, чтобы задумываться о чем-либо настолько серьезном.
Решившись, Джинни поворачивается к Тому, не вставая с ковра:
- Ты правда не можешь выйти из мансарды?
Том качает головой.
- Она просто не выпускает меня. Я, когда только тут оказался, наставил себе синяков, пытаясь отсюда вырваться. Не смог. Наверное, ты меня сама тут заперла, как источник опасности.
Джинни поднимается на ноги, пропуская сквозь пальцы пряди волос на затылке. Этот неуверенный жест она позаимствовала у Гарри.
Вспоминать о нем, о согласии, которое она должна дать в грядущую среду, о том, как он, должно быть, увлечен прямо сейчас работой над заветным зельем, не хочется. Только не здесь. Не в Городе. Не на этом чердаке.
- Я заперла - я и выпущу.
Том смотрит на протянутую к нему ладонь неверяще, даже с опаской.
- Куда... ты хочешь меня отвести?
Джинни пожимает плечами.
- Не знаю. Просто побродить по Городу. Я сама его не очень-то знаю. Просто не исследовала.
Том поднимает глаза от ладони Джинни, растерянно всматривается в ее лицо.
- Ты понимаешь, что ты делаешь? Это все равно что выпустить тигра из клетки.
- Разве ты тигр после того, что сделал?
Том опускает голову, жмурясь, потирает переносицу. Джинни смотрит на него во все глаза, не снимаясь с места. На секунду переводит взгляд на распахнутую дверь чердака. «Станет меня разубеждать или отказываться - уйду. И, может, даже не вернусь больше».
- Хорошо. Идем.

~*~*~*~

Том кажется удивленным. Чтобы заставить его сделать первый прыжок, Джинни приходится взять его за руку и потянуть, как упрямящуюся лошадь за поводья:
- Это легко. Смотри.
Он не успевает выдернуть руку из захвата Джинни и, неловко взмахнув рукой, в одну секунду переворачивается вниз головой. Видимо, его, в отличие от Джинни, воздух подхватывать не спешит.
Джинни вытягивает его на соседнюю крышу и, дыша тяжелее обычного - какое-то мгновение она думала, что он сорвется, - притягивает его к себе, обнимает за талию. Том не спешит ее отталкивать, глядя слегка расширенными глазами вниз, на двор-колодец, куда сам чуть не упал. Джинни отслеживает его взгляд и вдруг понимает, на кого похож Том. На боязливого первокурсника, которого впервые усадили на метлу.
- Почему он тебя не подхватывает?
Том переводит взгляд на Джинни и, будто только сейчас осознав, что она его держит, отстраняется. Не отшатывается, а медленно отодвигается, аккуратно сняв с себя ее руки. Джинни замечает это каким-то краем сознания.
- А должен?
- Да... - Джинни растерянно смотрит на Тома, на ночное красноватое - оно такое в пределах маггловского Лондона, когда пасмурно - небо.
- Видимо, это место покоряется только хозяину. Хотя так и должно быть, - усмехается Том, отворачиваясь.
- Раз оно покоряется мне, то я прикажу ему покоряться и тебе, - настаивает Джинни. При этих словах на лице Тома проскальзывает что-то, похожее на удивление. - Давай еще раз попытаемся.
Том брезгливо морщится, но когда Джинни снова тянет его за собой к краю крыши, послушно подходит. Прыжок - и снова неудача. Джинни смахивает со лба капли пота и морщится. Тянуть за собой Тома физически трудно, хоть ее тело сейчас и спит на диване в доме на Гриммаулд Плейс.
- Ты, видимо, сама не хочешь, чтобы я... - Том осекается. В его голосе явственно слышна обида. Джинни это и поражает, и радует. Он сам хочет полетать по крышам ночного Города. Он не произносил это вслух, но интонации яснее любых слов.
- А ты сам-то хочешь? - осеняет Джинни. Том кривится, «о чем ты говоришь, девочка», ясно читается на его лице. Но Джинни торопится исправиться: - То есть, точнее - ты веришь мне? Веришь Городу?
Том мотает головой. Джинни притягивает его к себе за руку, замечая, как уже привычно ощущение его ладони в своей - и как приятно. Заглядывает в глаза.
- Ты... доверься мне. Пожалуйста.
Том не отвечает ни словом, ни кивком, ни жестом. Только внимательно смотрит на Джинни, и между его бровями появляется вертикальная морщинка.
- Пошли?
Дождавшись ответного кивка, Джинни снова подходит вместе с Томом к краю крыши. По его воле, по ее либо же по случайности - у него выходит.
Во время полета он отворачивает свое лицо от Джинни, по-видимому, не желая показывать его выражение в эту секунду.

~*~*~*~

Город оказывается намного больше, чем Джинни думала. По ее внутреннему ощущению, они прыгают по крышам Города не меньше получаса, - скорость при этом можно сравнить с неторопливым полетом на метле, - прежде чем где-то на кромке горизонта не появляется какое-то препятствие. Стена из камня, насколько может Джинни судить с такого расстояния, ровного черного цвета. До нее идут, не прекращаясь, все те же красные - даже несмотря на то, что небо ночное, они сохраняют расцветку, - черепичные крыши, а за стеной... Тьма. Больше и подходящих слов-то нет - просто воплощенная древняя Тьма. Джинни это скорее чувствует, чем видит, и ее пробирает волной дрожи.
Том же, кажется, наоборот, выглядит заинтересованным и оживленным. Они, не сговариваясь, останавливаются на одной из крыш. Том прикладывает ладонь ко лбу козырьком и вглядывается в маячащую - глазами Джинни видит, что она недвижима, но чувствует там шевеление, подобное дрожжевому тесту, поднимающемуся и вздыхающему под опарой, - где-то у края горизонта Тьму. Сама же Джинни смотрит на Тома и замечает на его лице нечто невероятное - заинтересованный блеск в глазах, а на щеках - слабое подобие румянца. То, что еще... нет, не вчера, но, скажем, неделю или две назад было для нее немыслимо.
Почему-то, глядя на такого Тома, она впервые за... наверное, и просто впервые вспоминает, что он - Темный маг. Что Тьма - его родня, а может, мать.
- Что там? - сначала Джинни кажется, что этот неуверенный голос принадлежит ей самой. Но это Том уже отвернулся от далекой Стены и повернулся к Джинни, и на его губах играет легкая оживленная улыбка.
- Я... - не хочу, вопит что-то в голове Джинни, но она силой удерживает идущий из глубины души ответ, - не знаю.
- Пойдем? - Том кивает на стену, и сердце Джинни сжимается. Она теперь действительно понимает, как это - когда орган, чье строение она только месяц назад сдавала на зачете, съеживается, и в груди становится неприятно много свободного места. Так много, что кажется, будто вот-вот задохнешься.
- Давай... ты один, - выдавливает Джинни. Том смотрит на Тьму, а затем снова переводит взгляд на Джинни. Та подспудно ожидает увидеть в его зрачках эту тьму, поселившуюся в них от одного взгляда на свою древнюю праматерь, но радужки глаз Тома по-прежнему обыкновенные, светло-серые, и в них светится нетерпение.
- Почему?
Джинни мотает головой, подавляя порыв обхватить себя руками и отшатнуться.
- Не могу...
- Не объясняй, - сводит брови Том, и Джинни пронзает мыслью, что он хмурится от беспокойства за нее. Такого не может быть, определенно не может. А мысли - могут. - Я посмотрю, что там.
Джинни не хочет смотреть в сторону Тьмы, но от Тома, крупными прыжками приближающегося к Стене, она не может отвести глаз. Ее подергивает, но она не опускает взгляда и не сдерживает крик, когда Том, приблизившись к стене, делает пару скачков по крышам назад и, разбежавшись, запрыгивает на стену.
Стена выше всех крыш, даже кое-где попадающихся башенок, но ниже Тьмы. Услышав сдавленный вопль Джинни, Том легко оборачивается и смотрит на нее. Кажется, на границе Города и Леса, который и есть первобытная Тьма, бушуют вечные Вихри, словно две энергии, сталкиваясь, борются, не в силах разойтись. Волосы Тома развевает ветер, полы легкого пиджачка расходятся, открывая белую рубашку, будто Вихрь вырвал разом все пуговицы. Его ботинки сливаются с цветом стены, а нейтрально-серые брюки в цвет пиджака словно светятся, ибо за его спиной поднимается древняя Тьма. Чуть выше же - красное нахмурившееся небо, на фоне которого Том выглядит черным, как нахохлившийся на морозе старый ворон. Он черно-бел, как Арлекин или же французский мим, которых Джинни видела, когда ездила на каникулах к родственникам Флер.
Том поднимает руки, - Вихри треплют рукава, разворачивают обшлаги, - и разворачивается лицом ко Тьме. Там ему, видимо, не приходится заставлять себя вверяться потокам воздуха. Он и удерживается-то, не падая, кажется, только благодаря вьюнам-ветрам, что подхватывают его под руки, как верные служанки - госпожу, которой подурнело. Чуть постояв над Лесом, - Джинни незаметно для себя определяет так это место, она даже не удивляется, откуда взялось это знание и почему тот Лес, что растет на выходе к Мосту, так не похож на Тьму, - он вдруг садится на корточки, а потом и вовсе свешивает ноги на ту - другую - сторону, и Джинни вопит во весь голос.
Том спокоен. Перед ним дышит Тьма, такая же спокойная, как и он, но не прекращающая движения ни на секунду. Неумолимая, живущая по своим законам, способная служить тем, кто ее знает, ласковая к своим и снисходительная к чужим, грозное оружие, оживляющее мертвых и тех, кто еще жив - вечная великая Стихия.
Джинни стоит на коленях, изгибы шероховатой черепицы впиваются ей в кожу. Все эти детали сознание отмечает будто бы походя, почти безразлично. Но, если бы Джинни это не замечала, она наверняка бы просто сошла с ума. Свихнуться, пребывая в собственном разуме - абсурд, но ей, видимо, суждено стать первой.
Когда Том поднимается на ноги, разворачивается и легко спрыгивает на ближайшую крышу, Джинни становится ясно, что все это время она не падала только потому, что смотрела на Тома. На него надо было смотреть, чтобы не опустить. Чтобы не отпустить. Чтобы не бояться потерять. Не бояться не выйдет, конечно, и уверенность, что дает простой взгляд, эфемерна. Но это единственная нить, и Джинни не могла не хвататься на нее.
Стоя спиной к Стене - и вздымающемуся над ней Лесу - Том машет ей рукой, а затем бежит по большой дуге дальше, вдоль мягко огибающей Город стены. Разгадав его намерение, Джинни кое-как встает и направляется ему навстречу. Саднящая четкая боль пронизывает ее колени, и, опустив взгляд на свои ноги, Джинни видит, как по светлой ткани юбки расплываются небольшие, но яркие кровавые пятна.
Приблизившись, Том сам протягивает к ней руку, и Джинни ее принимает. Ладонь теплая, сухая. И ощущение от нее правильное, защитительное.
Еще через пару прыжков Джинни тормозит, и Том ей подчиняется. Она, стоя в паре шагов, но не отпуская его руки, осматривает Тома, задерживая внимание на брюках. Почему-то ей кажется, что от Стены на его одежде и ботинках обязательно должны остаться склизкие разводы, но их нет. Даже той чужой - недоброй - энергии, которой так отчетливо пахнет от Леса, не чувствуется. Наоборот, рядом с ним она будто отступает.
Почувствовав это, Джинни будто прорывает. Она всего лишь обнимает его, но то, что он не отстраняется, значит для нее больше, чем должно значить.
- Как же ты... Как же ты так?
- Как - так? - Том приподнимает пальцем ее подбородок и внимательно смотрит в глаза. Во взгляде нет ни заботы, ни снисходительности, но и то, и другое только бы выбило сейчас у Джинни почву из-под ног.
- Это же Стихия. Тьма. Воплощенная Смерть. Как ты...
Том смеется. Тихо, невесело, но смеется, и Джинни не может оторвать глаз от морщинок в уголках его рта.
- Глупенькая. Это твои страхи. Всего лишь. Тьмы ты не знаешь. И не узнаешь, - добавляет он вполголоса, а Джинни, смущаясь, переводит взгляд за его плечо - к одинаково красным скошенным крышам, что убегают к самому горизонту.

~*~*~*~

Они продолжают двигаться вдоль Стены. Вблизи видно, что она широкая, по ней смогла бы пройти карета, запряженная фестралами, из числа тех, на которых школьники приезжают в Хогвартс. Джинни приходит в голову мысль, что бежать по будто бы обглаженным водой черным камням будет быстрее, но Джинни тут же ее гонит. Бежать на краю между воплощенной Тьмой и вполне благополучным миром - не это ли воплощение всех ее ночных кошмаров? И даром, что она сейчас совсем рядом со Стеной - ближе громад Леса не видно, и спокойнее, хоть и веет недобрым с границы.
Город не меняется, а Стена постепенно становится ниже. Джинни с тревогой смотрит, не появится ли Тьма над ней, но ее нет. Неужели в этой части границы с Городом она тише?
Через несколько десятков прыжков Джинни успокаивается. Ужасом от Стены уже почти не веет. Но еще дальше вдруг появляется то, что заставляет ее вскрикнуть от страха. Рядом со Стеной, к слову, все чувства обострены, как в обыкновенном сне, который все не может решить, становиться кошмаром или нет.
Дыра в Стене. Дыра в Стене правильной полуовальной формы. Том держит Джинни за руку, и только поэтому она не останавливается в испуге. А как раз-таки сам испуг отвлекает ее от серебристого блеска где-то на периферии зрения. Оказавшись же на одной из башенок, с которой дыра хорошо просматривается, Джинни не может сдержать изумленного выдоха.
В арку, которая заканчивается внизу глубоким рвом, льется из-за пределов Города поток воды. Ручей. Ручей! А по берегу, совсем как на подходе к Мосту, растет небольшая роща, перемежающаяся кустарником. Зелень ярка и не может нести зло, - точнее, оно чувствуется в ней только намеком. Джинни уже чувствовала что-то похожее, когда на отработках с Хагридом ходила в Запретный лес. Но этот отблеск недоброго - ничто по сравнению с Тьмой, которой прямо-таки разило от Стены. И разит до сих пор.
Кстати. Ручей же течет из Леса. Но в нем, как и в самом старом Мосте, Джинни не чувствовала ровно никакой враждебности. Как же может что-то, родившееся в самой глубине ее страхов...
- Сущность воды, - произносит Том. Неужели ментальное искусство, - удивляется Джинни, запрещая себе думать, при каких обстоятельствах Том мог ему обучиться. - Все вымывать, брать на себя все грехи, а затем очищаться, как ни в чем не бывало, и нести свои воды дальше. Правда, на дно этой речушки я бы тебе соваться не советовал, - добавляет Том с какой-то едва заметной мстительностью, и Джинни кажется, что он говорил не только (и не столько) о Ручье. И даже не о воде.
А что же на другом берегу Ручья, - думает Джинни. Неужели тоже Поле? Она устремляет туда взгляд, но видит только желтое марево да клубы пыли.
Желтое? Откуда здесь солнечный свет?
Джинни поднимает лицо. Небо по-прежнему пасмурное, как и когда она свалилась спать в два часа ночи, но... почти рассвело. В воздухе висит тень сумерек, ее бы уже разогнал солнечный свет, но его не видно за облаками.
Апрель. Рассветает рано. Она проспала от силы часа три. Значит, еще можно тут побыть. Джинни запоздало кивает в ответ на объяснения Тома, а тот вдруг предлагает:
- Давай пройдем вдоль речушки. Куда выведет?
- Ручья, - поправляет Джинни и окидывает сам Ручей взглядом. Тут он намного уже, чем в месте, где его пересекает Мост. Значит, недалеко исток. - А выйдет ли? Полоса Парка дальше будет шире. Мы не сможем вечно скакать по башенкам.
- Тогда, - Том щурится и продолжает говорить с некоторой ноткой неуверенности, - может, пройдем по другому берегу Ручья? Там он вроде чистый, то есть, без кустарников.
- Там Поле, - автоматически отвечает, но тут же поправляется: - Должно быть... И прыгать не выйдет - медленно.
- И Город меня может не отпустить.
- Отпустит, - Джинн говорит это с неожиданной для себя уверенностью, - не сомневайся. Только тут... нехорошо.
Том кивает, опускает голову вниз и вдруг смеется.
- Смотри! - Джинни прослеживает его взгляд и видит что-то деревянное и лакированное. Из-за того, что это что-то лежит в тени (а что во дворе-колодце не тень?), разобрать, что это именно, не выходит. Но Том освобождает ее он необходимости щуриться. - Лодка! Давай поплывем.
Энтузиазм в его голосе и вдохновляет, и настораживает. Джинни вяло сопротивляется:
- Сам же говорил, что на дно Ручья лучше не соваться.
- Ручей уже тут достаточно глубок, чтобы удержать ее. Да и... - не произнося более ничего, Том легко спрыгивает во двор, мягко спружинив, и подбегает к лодке. Затем, подняв лицо, машет рукой. Джинни послушно спускается вниз, и, к ее удивлению, лодка и впрямь оказывается будто создана для этого Ручья, а вдобавок - именно для двух пассажиров. А из дворика-колодца обнаруживается и выход в форме квадратной арки.
Пока Том переворачивает лодку дном вниз и примеривается, чтобы тащить ее на плечах, Джинни осторожно, на цыпочках, подходит к арке и заглядывает в нее. Подспудно она ожидает очередного двора-колодца, но никак не прямой, идущей под откос улочки, по стороны которой выстроились все такие же симпатичные дома красного кирпича.
- Ну что, пойдем? - спрашивает Том, вдоволь повозившийся с лодочкой и, по-видимому, довольный результатами.
Джинни оборачивается и улыбается.
- Пойдем.

Вторая неделя. С воскресенья на понедельник. После рассвета

Вторая неделя. С воскресенья на понедельник. После рассвета
Лодочка, кажется, может слышать мысли Тома. Послушная малейшему движению его руки, она, игнорируя прихотливые потоки волн и чуть покачиваясь, послушно огибает изгиб берега за изгибом. Даже когда на берегу появляется ива или густой кустарник, лодочка чуть отклоняется от них вбок еще до того, как Джинни успевает пригнуться.
Том же выглядит очень увлеченным своим делом. Тихо посмеиваясь удивлению, написанному на лице Джинни, он использует для управления лодочкой, кажется, только силу желания и едва заметных жестов. Желания его, кстати, висят над лодочкой, как густой туман в пасмурный осенний день. Джинни их чувствует. Часть их светла, как радость полета, другая же часть словно стремится скрыться. Том будто прячет их от Джинни...
- Погоди, - вдруг опоминается она, - разве не пора выходить? - желтое марево на той стороне, где должно быть Поле, вроде как чуть развеялось, и можно разглядеть, если сильно прищуриться, луговую растительность. Кстати, сказать, правый берег это или левый, Джинни бы не смогла. У этого мира не может быть отражения или каких-либо физических категорий - ведь он существует лишь в голове Джинни.
От последней мысли неожиданно становится больно.
- Нет, - качает Том головой, - я хочу посмотреть, куда ручей выведет. Я говорил же тебе, - при последних словах он косится на Джинни с легкой опаской. Сама Джинни тоже ощущает страх. Это место - именно Ручей - определенно действует на нее. Струи воды, их журчание слишком материальны для сна. В этом звуке легко можно потеряться.
- Зачем?
Том мотает головой и смотрит куда-то вдаль перед собой, там, где должна быть линия горизонта. Джинни прослеживает его взгляд и видит то ли то же желтое марево, что над Полем, то ли какой-то яркий водянистый блеск.
- Не знаю... Ты возражаешь? - в его голосе слышно напряжение.
Джинни встряхивает волосами.
- Нет.
Как ни странно, ее начинает клонить в сон. Заснув во сне, свой сон не вспомнишь. А ей хочется помнить и Город, и вязкость звука текущего Ручья, до вод которого сейчас можно дотянуться рукой, и ощущение странной легкости, исходящее от Тома, и безмятежность занимающегося над Миром-В-Ее-Голове рассвета.
Она позволяет себе ненадолго прикрыть глаза. Сон или дрема не приходят, но звук журчащей воды словно затопляет все сознание. Джинни не знает, чего ей больше хочется - сбежать от этого звука или раствориться в нем. Он несет одновременно и слабость, и умиротворение.
Выдергивает ее из этого состояния тихое восклицание Тома:
- О...
Джинни открывает глаза и тоже застывает, пораженная. Ручей впереди резко расширяется, а дальше - разливается в Море. Конечно, логичнее было бы назвать его Озером, но даже то озеро, что близ Хогвартса, не может сравниться с этим. Море величественно, это настоящая стихия, как и Лес. Только от Леса пахнет чистым ужасом, а здесь можно различить оттенки смысла - и страх, и радость, и умиротворение, и боль. Ощущение совсем как от Ручья, только многократно усиленное.
Несколько секунд (если здесь, конечно, есть такая мера времени) пробыв в созерцании Моря, Джинни резко выходит из ступора и тут же кричит - не сказать визжит:
- Стой! Останови лодку, дай выйти!
- Что? - Том поворачивает к ней голову. На его лице блуждают, кажется, два разных выражения: какой-то туманной радости и напряженного размышления.
- Море нас не пустит. Останови лодку.
Том слушается, и это почему-то удивляет Джинни. Хотя почему? В последнее время он ей не перечил ни разу и вообще, кажется, признает ее как хозяйку Города. Но его нежелание останавливаться словно витает в воздухе.
- Только тебе выйти, значит? - произносит он то ли с ядом, то ли с надеждой в голосе. - А меня дальше отпустишь?
- Я имела в виду «дай нам обоим выйти», - отзывается Джинни, уже выбираясь на берег и торопливо одергивая юбку. В реальной, так сказать, жизни у нее таких юбок - в бледные цветы, чуть выше колена - никогда не было. Как и просмоленных лодок из темного лакированного дерева.
Том вытаскивает, опираясь на торчащий из песка и глины ствол дерева, лодку на берег и, распрямляясь, потягивается, разводит руки в стороны. В позвоночнике у него что-то хрустит.
- Ну что, куда дальше идем? - Джинни за этими словами чудится невысказанное «хозяйка» или даже «госпожа». Конечно, она хозяйка в своем Городе, но...
- К Морю и идем, - отзывается она, стараясь уйти от этого последнего странного ощущения. – Гляди-ка, там, неподалеку, есть утес. С него, должно быть, открывается неплохой вид.
Том пожимает плечами.
- Как знаешь.
Его покорность настораживает Джинни, но она предпочитает никак ее не отмечать. Это не то, чего ей хотелось бы. Покорность Тома – две недели назад она рассмеялась бы, услышав это... Хотя и о предложении от Гарри она две недели назад мечтала, верно?
Джинни резко прерывает эту мысль.
На песчаном пляже то и дело встречаются то небольшие раковины бледных оттенков бежевого, розового и зеленого – и это странно, ведь во сне им полагалось бы быть гротескно огромными и яркими, - то щебень и камешки, то целые охапки сосновых веток. Все это не слишком приятно колет босые ступни, будто предупреждая или предостерегая о чем-то, и Джинни невольно завидует Тому – у него-то сапоги на прочной подошве... хотя в них, должно быть, жарковато. Уже рассвело, тепло, как летом. Хотя с чего бы Джинни стало холодно в ее собственном Городе?
Самого же Тома, кажется, ни щебень, ни ботинки совершенно не волнуют. Он беспокойно крутит головой, озираясь, и Джинни невольно обводит вслед за ним взглядом побережье. Похоже... да, похоже на берег моря в десятке миль от Норы, на котором она была раз или два еще до Хогвартса. Уже после первого курса, на котором Джинни чуть не убили, мама стала слишком беспокоиться о ней, чтобы куда-то отпускать дочь. Да и не до того, прямо сказать, уже было. А после Войны Джинни и забыла о таких глупостях, как купание в море – учеба, работа...
Песчаный берег, засыпанный разным природным мусором. Сосны – высокие, но не древние, просто быстро выросшие благодаря хорошим условиям. Рокот сизых волн, клубящиеся над горизонтом облака. Джинни моргает – да, так и есть, уже день. Не рассвет. Или это над Морем всегда стоит день?
Засмотревшись на Море, она останавливается, и Том дергает ее за запястье:
- Чего стоишь? Идем.
С чего бы это ему так на этот утес не терпится, - удивляется Джинни. А ее уже втаскивают на сам утес, и Том останавливается только на покрытом мхом камне в непосредственной близости от края и вздыхает негромко.
Море похоже на гравюру, где его изобразили этаким скопищем разных морских чудовищ. Гребни волн напоминают гривы морских львов и экивисок – водяных лошадей, а из-под них выглядывают лукавые личики русалок. Оно настолько живое, что, кажется, может вместить в себя все – и русалок, и дельфинов, и китов, и морских царей и царьков, и Сциллу и Харибду с Кракеном во главе, и прошлое, и настоящее, и особенно будущее. Море дышит, живет, ни от кого не завися...
- Так ведь можно и... сбежать... – слышит Джинни сбивающийся шепот и поворачивает голову. Зрачки Тома расширены, он немигающим взглядом смотрит вдаль и продолжает бормотать: - Без дна... Затеряться... Уйти...
- Зачем? – прерывает Джинни пугающий речитатив. Том переводит взгляд на нее и смаргивает, будто только теперь заметив, что она здесь. Когда ему наконец удается сфокусировать взгляд на Джинни, его лицо перекашивает горькая ухмылка.
- А зачем мертвому оставаться здесь? Я мертв на восемь девятых! Ты же убила и его физическое тело, и все восемь хоркруксов, так? Я знаю! Я же могу видеть, что происходит с другими частями меня, помнишь? Точнее, что происходило...
- Не... Не... Я не... – эта внезапная вспышка пугает Джинни, она пытается прервать поток слов Тома, чтобы объяснить, что не она это делала – это ей почему-то кажется сейчас невыразимо важным – но тот понимает ее и так.
- Ну знаю я, что не ты. Но какая мне разница? Какая мертвому разница?
- Какой еще мертвый? – продолжает упорствовать Джинни и, словно пытаясь доказать Тому его неправоту, разворачивает его к себе и хватает его за запястья. Руки, пусть и прикрытые манжетами рубашки, под тканью теплые и совершенно материальные.
- Ну да, разумеется, люди, не имеющие своего тела и обосновавшиеся в чужих подсознаниях, совершенно и неоспоримо живые! Хотя... Ах да, я же нелюдь! – с горечью в голосе выкрикивает Том и, отпихнув ее руки, птицей слетает вниз под уклон. Туда, где утесы на границе с песчаным пляжем становятся просто не очень большими – в половину человеческого роста высотой – камнями.
Джинни уже собирается догонять его, доказывать снова и снова свою правоту, пока он не поверит, не смирится, но неожиданная мысль останавливает ее. Том ведь действительно говорит правду. Какой человек будет удовлетворен такой – нет, не жизнью, это и правда не жизнь – таким существованием?..
Она оседает на холодном камне, не отрывая взгляда от выныривающего из облаков солнца. Что же это – все? Отпустить его – потому что он так захотел, потому что ему невыносимо здесь оставаться? Не пытаться остановить, не хватать за руки, просто отпустить – в эту сказочно прекрасную, как царевна с иллюстрации из книжки барда Бидля, воду?
Джинни подползает на коленях ближе к обрыву, – перспектива упасть ее не страшит, – и ищет его взглядом внизу. Вот он, зашел в море уже почти по грудь, как был, в своем неизменно сером костюме, и теперь растерянно разглядывает голубоватую воду, плещущуюся в его ладонях.
Внезапно ее пронзает острое понимание. «Не отпущу». Не отпустит. Никак. Нет. В этом что-то есть от ревности, от чувства собственничества, но гораздо больше – от такой же острой, как ревность, необходимости. Не она в нем нуждается, точнее, не только она – сам Город, пока он будет уходить, будет цепляться за него всеми красными крышами, флагами и лодками, невесть зачем валяющимися во внутренних дворах, острыми пиками башен Стены, макушками деревьев в Лесу и сосен... сосен, что растут на морском берегу. И само Море его не отпустит – будет удерживать гребнями волн, похожими на чьи-то гривы, и русалки станут цепляться тонкими пальцами за его одежду и волосы...
Точно так же стремительно, как чуть раньше – Том, Джинни сбегает вниз по пологой тропинке, ведущей к пляжу. Сердце отбивает по треть секунды, а она уже в воде и тащит его обеими руками, обхватив поперек туловища, к берегу. Том, кажется, сопротивляется, но о каком сопротивлении с его стороны может идти речь, если хозяйка здесь – она, если сам этот Город – плод того, как она жила, думала, радовалась? Город – это ее радость и доверие к миру, как Лес – страх перед ним, Джинни уже поняла это... Зачем она впустила его в Город своего сердца – чтобы отпустить потом? Вот еще!
Решение приходит само. Мертвый? Она покажет ему, что он жив. Как он жив. Сделает его своим, присвоит себе, и отдаст ему какую-то часть себя. Этого будет достаточно, чтобы он остался. Должно хватить. А как иначе? Если нет...
Вытащив Тома на берег, Джинни садится, раздвинув ноги, на его бедра и перехватывает его запястья у него над головой одной рукой, а другой стягивает с себя трусы. Том же, сообразив, что она собирается делать, распахивает рот – одно непонимание пополам с изумлением, он похож на человека, который не успел поверить в то, что перед ним стоит Медуза Горгона, как уже превратился в камень.
Пока он растерянно моргает, Джинни расстегивает его брюки, вытаскивает член. Черт, мягкий, не пойдет так... Проводит по нему пару раз рукой на пробу и застывает, взглянув на лицо Тома. Тот ловит ее взгляд своим, и то ли через пару секунд, то ли через пару минут его губы расплываются в хищной усмешке, а член в руке Джинни начинает стремительно твердеть.
- Раз уж ты хочешь, то все будет иначе. Так, как я захочу...
Он плавно выскальзывает из-под нее, и через мгновение снизу оказывается уже Джинни. В спину неприятно вдавливается раковина, в затылок – какая-то деревяшка, а Том, не отрывая от лица Джинни взгляда лихорадочно блестящих серых глаз, легко закидывает ее колено себе на локоть. Затем берет себя в руку и – толкается внутрь нее.
Джинни какие-то секунды чувствует себя победительницей. Он сдался. Сдался! Теперь он принадлежит ей, так ведь?
А потом до ее сознания доходит другое.
Боли нет. Джинни девственница – не те нравы у миссис Уизли, чтобы позволить дочери перестать быть таковой до свадьбы, хоть даже и встречаются они с Гарри больше пяти лет и Джинни давно уже за двадцать. Но ей уже доводилось держать в ладони мужское желание – с Гарри это случалось пару раз, спонтанно, никто не видел в этом вины, ведь они и так давно уже обещаны друг другу. Ее просвещали насчет «этого» и мама, и Флер, и даже Гермиона, которая вообще считала себя кем-то вроде семейного психотерапевта и чуть не разлучила ее с Гарри еще до начала их отношений («Ты же самостоятельная личность, Джинни, почему ты так на нем зациклилась?»). Джинни знает, что это должно быть больно – туда ведь влезали всего два пальца, а у Тома куда толще будет, она видела...
Но боли нет. А ее хочется, до спазмов в груди и животе, до сдавленного дыхания. Чтобы все – по-настоящему. Чтобы не ушел. Чтоб жил с ней, чтоб принадлежал ей... Дай мне больше, чем этот пляж, которого нет, его мне мало, дай мне реальность, настоящее... Хочу по-настоящему, слышишь?
Над головой Джинни плывут облака, и она сама – как облако. Ей не хорошо и не плохо, просто чувство принадлежности – всепоглощающее, такое, что в груди что-то сжимается – меняет восприятие всего, даже сосновой ветки, о которую она трется затылком при каждом толчке. Член распирает ее изнутри, при каждом движении Тома внутри нее что-то хлюпает, от этого не больно и не приятно – только жарко, но этот жар, кажется, проникает в кости, расходится по всему телу, до солнечного сплетения, до макушки. Джинни, всхлипывая и бессильно цепляясь за него руками в попытке прижать к себе, сначала то жмурится, то, бездумно раскрывая глаза, смотрит на небо, потом переводит взгляд на Тома – на его щеках красные пятна, глаза горят, когда он их резко распахивает, подаваясь вперед, по шее течет пот, закатывается за идеально белый воротник. Красивый сейчас, такой красивый...
От этой мысли ее простреливает спазмом, будто молнией, насквозь, почти до боли. Где-то на периферии сознания глухо стонет Том, сильнее вжимая ее в светлый, почти белый песок, и тут же скатывается с нее, ложится рядом на спину.
Мир Джинни поменялся. Даже оттенки цветов изменились. Том не может не чувствовать этого – это ощущение они должны были разделить, оно принадлежит ему так же, как и ей! Но почему-то он все равно говорит:
- Что самое смешное, не смогу я сбежать через Море... Это не бесконечность и не портал в небытие. Море – просто твое будущее материнство, Джинни Уизли.
От удивления Джинни даже приподнимается на локте, не обращая внимания на пронизывающую все тело сладковатую слабость. Материнство? Ее?
А Том продолжает:
- Да, как бы ты не понесла сейчас, в самом деле... Трахнуться на берегу Озера Зачатия и всего сопутствующего – не шуточки...
- В смысле – Озера Зачатия?
Том машет рукой на воду, застегивая другой ширинку:
- Да сама коснись этой воды, а лучше зайди в нее. Увидишь.
Джинни подходит к кромке прибоя, осторожно пробует воду ступней. Она теплая, мягкая, и, кажется, ластится, словно кошка. Джинни заходит в нее по лодыжки, а затем по колени, завороженно глядя сквозь практически прозрачную воду на лежащие на дне камешки и раковинки, и вдруг вскидывает голову, услышав вдали какой-то звук... детский смех? И биение чьего-то сердца.
Она стоит, впитывая в себя эти звуки, абсолютную гармонию, исходящую от воды, и шум прибоя. А Том продолжает несколько развязным тоном, его голос временами почти срывается:
- Хотя вряд ли ты понесешь от меня. Ведь это Море предназначается... отпрыскам Гарри Поттера же, так ведь, Джинни Уизли? Я слышал, когда он – Волдеморт – был еще жив, с кем встречается мой главный враг. Если ты еще не поняла, то это место принадлежит твоим помыслам, так что можешь не опасаться, что...
Том все говорит, а Джинни замирает. Гарри. Гарри две недели без двух дней назад предложил ей руку и сердце. Уже в среду он потребует ответа – а сейчас уже утро понедельника. И Том... После того, что только что произошло...
Джинни внезапно замечает, в каком виде она стоит: короткие рукава рубашки сползли до локтей, грудь почти обнажена, и трусы... она окидывает взглядом берег, но их не видно. В песок закопались, пока они... с Томом... Или водой унесло?
Какая разница... Ведь Том. И Гарри...
- Подойди ко мне, - просит Джинни. Именно просит, не приказывает. Том замолкает и подчиняется, заходит в воду прямо в сапогах и брюках, и Джинни тянется к нему за поцелуем. Которого еще не было.
И не будет. Он отводит лицо.
- Я... я читал сказку про Белоснежку в детстве, - говорит он глухо. – Я не хочу, чтобы мелочь вроде твоего поцелуя меня задержала, если появится возможность уйти.
Джинни тоже знает эту сказку. Ее как-то Гарри рассказал Тедди на ночь.
Внезапно ей становится понятно, что Тома не удержать. Почему? Город сколько угодно может цепляться за него, Джинни может выдумать какие угодно поводы, создать в месте, принадлежащем только ей, что угодно – такие, как Том, всегда находят пути добиться желаемого. И хорошо, что Джинни узнала о его желании... уйти прежде, чем ему это удалось. С ее ведома – даже с ее помощью – ведь лучше, чем без него, не так ли?
Джинни не хочет, не может разрываться между двоими. Это противно ее природе, пусть даже одного из этих двоих – формально, не для нее, конечно – не существует. После того, что произошло сейчас, она должна разорвать с ним любые связи прежде, чем будет обещана – насовсем – другому. И поэтому... она поможет ему уйти.
- Я помогу тебе уйти, - говорит она вслух. Том вскидывает голову.
- Зачем?
Джинни смотрит на него в упор.
- А зачем ты рассказал, где найти Северуса Снейпа?
Том отводит глаза.
- Честно... Ладно, скажу. Мне казалось, что то, что мне даже сдохнуть целиком не дают – расплата за то, что я сделал, пока был жив... хотя бы на четверть. Ты рассказала об этой проблеме – и я подумал, почему бы и нет, если это поможет мне искупить... То есть, выкупить возможность умереть. И я почти уверился в том, что мне это удалось, когда увидел это, - он машет рукой на Море. – Но я ошибся.
- Не ошибся, - возражает Джинни, сжимая кулаки так сильно, что, кажется, слышно, как лопается под ее ногтями кожа на ладонях. – Ты выкупил мою поддержку. Если есть какая-то возможность выгнать тебя отсюда, то я ее найду, - она выходит из воды и кое-как поправляет одежду: застегивает пуговицы на рубашке, расправляет рукава, одергивает мокрую юбку, чтобы хотя бы не липла к ногам. Оглянувшись, Джинни обнаруживает, что Том не пошел за ней. Все так же стоит в воде, пораженно глядя в никуда – на кромку горизонта. – Да и не стоит в своей голове мертвецов копить, - добавляет она немного тише, зная, что Том не сможет ее услышать.

Третья неделя. Понедельник

Третья неделя. Понедельник
Джинни выплывает из сна, чувствуя где-то рядом чей-то озабоченный шепот. Они обошли несколько дворов в Городе и все башни Стены – их оказалось двадцать две, столько же, сколько Джинни прожила лет, - нашли несколько флагов разной расцветки, рыцарские доспехи и отломанную от туловища голову каменной горгульи (такая же охраняла вход в кабинет директора Хогвартса). Но ни малейшего намека на выход. Ни подвальных помещений, ни зеркал... ничего.
Джинни уже, переступив через собственный удушающий страх, предложила обследовать Лес, но Том в ответ на это предложение только усмехнулся.
- Я не собираюсь провести остаток твоей жизни – а может, и вечность, кто знает – посреди твоих страхов. Знаешь, страх – это не смерть, он не имеет со смертью ничего общего. Я видел Лес. Искать что-либо там бесполезно.
Сказать, что Джинни была ему благодарна за это, значит ничего не сказать.
- Вообще – нам пора расходиться, - сказал Том, взглянув на небо. В этот момент они как раз стояли на одной из башен Стены.
Джинни проследила направление его взгляда и охнула. Солнце находилось почти в зените. Уже день, а она, выходит, спит...
- Да, пора...
- Проводишь меня до чердака? Я не найду сам дорогу, да и...
«Город меня не пустит», - мысленно продолжила Джинни. Она не думала, что его опасения верны. Он говорил, что и раньше пытался выбраться с чердака и тогда его не пускала дверь. Так и Джинни не хотела бы, чтобы он куда-то шел без ее ведома. Теперь его намерение добраться до чердака не вызывало у нее возражений – так почему бы Городу не пустить Тома?
Но и отказываться проводить его из-за своих догадок она не собиралась.
- Хорошо, провожу.
Уже на чердаке она спросила:
- Как это – когда умирает часть тебя?
- Больно, - отозвался Том. Он стоял коленями на тахте и выглядывал в крохотное окошко, будто бы за всю минувшую ночь и утро ему так и не приелся пейзаж одинаково красных крыш. Джинни этот вид, ясное дело, не надоедал и не мог надоесть в принципе. Ну так и Тому это место – не душа. – Хуже всего было то, что сам... он не знал, что с ними. С хоркруксами. Он чувствовал, когда их уничтожали, но не более того. Я же – я знал, я видел все происходящее их глазами, но никак не мог их защитить. Физическая боль по сравнению с тем, когда убивают часть тебя – пустяк. Душевная – тем более. Тебя просто... уничтожают, а потом заставляют жить дальше – во все той же боли. Но и один хороший аспект в этом был, - Том повернул голову и взглянул на Джинни. – Мне постепенно становилось все равно. Девять лет назад я смеялся над каждым вашим мелким поражением и проклинал вас, когда вы сопротивлялись. Вместе с ним. Пока старик убивал кольцо, я сгорал заживо, хоть и не позволял тебе ни разу это увидеть. Но, когда пошел последний год Войны и вы стали находить хоркруксы один за другим, моя ярость начала угасать. За Битвой за Хогвартс – вы ведь так ее назвали, да? – я наблюдал лишь из праздного любопытства. Единственное, что меня беспокоило при этом – исчезну ли я отсюда, когда его убьют.
Забавно, - отметила какой-то частью сознания Джинни. Он называет Волдеморта не «я» и даже не «Сам-Знаешь-Кто», а просто «он». Хотя и у нее «Тот-Кого», само собой, не ассоциировался с этим бледным юношей в темно-сером костюме.
- Мне и по сей день не все равно только, смогу я исчезнуть или нет. Ты зря старалась, - он усмехнулся, глядя в лицо Джинни.
- Зря, - согласилась она, яростно комкая в кулаке слегка выцветшую ткань юбки.
Джинни ворочается и утыкается лицом не в воздух и даже не в жесткую траву за белым Камнем – в подушку, в шерстяной плед, который ей кто-то заботливо подоткнул. Шерстинки щекочут нос, и Джинни чихает. Кстати, Камень... надо будет в следующий же визит к Тому попросить его дотронуться до Камня. Или лечь в углубление за ним. Чем черт не шутит – ведь Том сам то ли хоркрукс, то ли его отпечаток в душе Джинни. Без физического вместилища он, так или иначе, выжить не сможет. Если его выкинет в материальный мир, то, возможно...
Точно. Подушка, плед, диван. Чей-то пристальный взгляд, ощущаемый кожей. Она уже проснулась. Какое непривычное ощущение...
Джинни открывает глаза и сразу же жалеет об этом. Проснувшись, увидеть первым Северуса Снейпа – врагу не пожелаешь.
- Так-так, спящая красавица изволила открыть глазки, - проговаривает он все тем же, знакомым со школы низким голосом, и Джинни, едва задумавшись, стоит ли благодарить бывшего профессора за комплимент, соображает, что это отсылка к той сказке, о которой говорил Том. Она так и называлась - «Спящая красавица». – И что же вам снилось, милая леди? – добавляет он, не переставая буравить Джинни жуткими черными глазищами.
«Неужели Тома чует?» - раздраженно думает Джинни, старательно отводя взгляд. Со времен войны она хорошо помнит, что главное условие для легилименции – зрительный контакт.
- Добр... – начинает она и тут же заходится в кашле. В горле сухо, будто там посыпали крупным песком.
- Ну, мистер Снейп, - тут же вмешивается откуда-то взявшаяся Молли, - Джинни проснулась, так что выйдите уж... Ей надо умыться.
Снейп ухмыляется. Его глаза продолжают сверлить лицо Джинни, и та ерзает. Как же неуютно под его взглядом!
- Миссис Уизли, - это звучит почти как оскорбление, - я желанием осквернять своим присутствием девичью, - это слово он почему-то выделяет голосом, - спальню и не горел. Позвольте откланяться, - насмешливо дернув на прощание длинным носом (и как это у него получается? Точь-в-точь собака-ищейка!), Снейп поднимается с края дивана и стремительно выходит, судя по всему, на лестничную площадку. С лестницы слышится стук каблуков.
Проследив его взглядом, Джинни поворачивается к матери. На лице той – явное беспокойство.
- Мама, а что он...
- Ты, дорогая, проспала до вечера, уже девять часов, - озабоченно отзывается Молли, то трогая маленькой ладонью с загрубевшими пальцами лоб Джинни, то перебирая ее волосы. – Вот я и забеспокоилась. Он же мастер Зелий все же... Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, - Джинни садится на кровати, втайне радуясь, что рука матери при этом соскальзывает с ее головы на спинку дивана. – Только мне действительно надо душ принять. Ты...
- Смену одежды принесла, - кивает понятливая мама. – Ты пойдешь в душевую здесь или на третьем этаже, чтобы потом сразу в свою комнату пойти?
- На третий.
На лестнице Джинни попадается Гарри. Он кажется рассеянным, но его взгляд на какие-то несколько секунд задерживается на его лице, и он приникает коротким поцелуем к ее щеке – неожиданно для нее, хотя все эти годы они такими поцелуями обменивались по двадцать раз на дню, была бы возможность.
- Ты проснулась, - зачем-то озвучивает он очевидное, и при этом его глаза скользят по ее телу. – Я лаборатории, если что.
Сразу после войны Гарри, решив, что добросовестному аврору совершенно необходимо иметь под рукой лабораторию с хотя бы самыми элементарными приспособлениями, соорудил таковую в спальне Вальбурги Блэк, где при Сириусе жил Клювокрыл. Там были наиболее толстые стены и наиболее качественная звукоизоляция. И то, и другое было полезно (если не необходимо) как для содержания гиппогрифа, так и для проведения экспериментов. Особенно если их проводил такой профан в зельеварении (по его же скромному мнению), как Гарри.
В этой самой лаборатории Гарри сейчас и скрывается, коснувшись на прощание – совсем как раньше, в день, когда рассказал ей о проблеме с пострадавшими от Круциатуса – руки Джинни. Сама же Джинни направляется в душ на втором этаже.
В ванной пахнет мылом и чистой водой, и Джинни теперь отчетливо различает исходящий от нее же запах сонного тела. В гостиной он был не так заметен, ибо им же пропитался плед, которым ее кто-то так заботливо накрыл. Этот запах, как и любому человеку, хорошо знаком Джинни. Только теперь в него подмешиваются какие-то незнакомые нотки...
Догадавшись, в чем дело, Джинни просовывает пальцы в трусы. Так и есть – липко, склизко... Эти нотки – запах возбуждения. И – о Мерлин, ей становится понятно, что означали эти странные выражения лиц Гарри и Снейпа. Точнее, Гарри просто пытался понять, что это за запах, а вот Снейп... Ему-то, с его богатым жизненным опытом (зря, что ли, ходили слухи об оргиях у Упивающихся Смертью) и острым нюхом, необходимым для профессионального зельевара, все было очевидно. Поэтому он и говорил с такой насмешкой о девичьей спальне... Мерлин и Моргана, точно такой же стыд Джинни испытывала, когда на втором курсе на уроке Истории Магии у нее началась первая в жизни менструация. Биннсу, разумеется, было все равно, из-за чего Джинни сбежала с его урока в больничное крыло с красными пятнами на щеках (он, скорее всего, этого и не заметил), а одноклассники ни о чем не догадались – точно так же как все равно и Снейпу, в то время как Гарри, очевидно, не стал задумываться, что означает этот запах, но... Как же все же стыдно-то!
Джинни быстро стягивает все с себя (на трусах темнеет влажное пятно) и встает под воду, стремясь стереть с себя этот стыд.
Как ни странно, само то, что послужило причиной этому стыду, Джинни нисколько не волнует. Том овладел ею на берегу Моря. Она хотела все сделать сама с целью удержать его – что ж, все произошло несколько не так, как она планировала (хотя какое там «планировала» - решила за пару секунд), да и удержать его не вышло. Этого не изменить. Только, если бы ситуация повторилась, она пришла бы к точно такому же решению. А стыдиться своих решений – глупо...
Джинни намыливает губку, медленно ведет ею по груди, животу, заводит руку за спину. Коснувшись участка правее позвоночника, на уровне ребер, испуганно дергается. Там кожа будто немного содрана. Точно, - вспоминает Джинни, - туда впилась маленькая раковина, пока он вдавливал ее в белый песок, - и, отведя все еще сухие волосы вперед, нащупывает на затылке место, куда при каждом движении Тома впивалась сосновая ветка.
При каждом движении... Джинни успевает мимолетно удивиться, почему в волосах не запутались сосновые иголки, как на нее лавиной накатывают воспоминания. Толчки его бедер, звуки, с которыми он врывался внутрь нее, - почти хрипы вкупе с влажным хлюпаньем внизу, - да даже то, как он отвернулся от нее потом, лакированная лодка, полеты по красным крышам, безмолвно ревущая Тьма... Что же – он собирается уйти?.. Джинни почему-то кажется, что с его уходом все это просто закончится. Ведь и в Город она впервые пришла ради него – наверное, он сам ее и позвал... Город – ее душа. С его уходом в ее душе что-то умрет, точно умрет...
Воспоминания рождают вспышку возбуждения, а мысль о том, что он уйдет – слезы. Джинни оседает на пол душевой, одной рукой вцепляясь себе в промежность – она не может это контролировать – а другой стирая слезы с лица. Ей и больно и сладко трогать себя. Это совсем не так, как с ним – более реально, ощущения намного острее. И от этого боль пронизывает ее насквозь.
Очнувшись под хлещущей, не слишком горячей – все же почти лето, опасности простудиться нет – водой, Джинни не может вспомнить, сколько минут потратила, ползая по полу душевой, рыдая и рассеянно лаская себя. Она медленно, наплевав на время – в семье ее научили экономить воду и помнить о том, что еще не одному и не двум людям надо пойти в душ, и память напоминает о себе – промывает волосы, долго изучает, уже вытеревшись, перед зеркалом свое лицо. Заметив припухшие мешочки под глазами, она протирает их холодной водой – никто не должен знать, что она плакала, никто! – и, переодевшись в принесенное мамой, выходит на лестницу.
Вторая неудача за вечер – Джинни снова сталкивается носом к носу с Северусом Снейпом. Тот останавливается, - его длинный нос зависает в какой-то паре дюймов ото лба Джинни, - хмурится и не то чтобы рявкает, но и не говорит спокойно:
- Вы выспались?
- Да, - автоматически отвечает Джинни. Видит Мерлин, она не собиралась с ним заговаривать... Но полусонное сознание вкупе с его командным тоном выбили у нее почву из-под ног.
- Хорошо. Будете помогать мне в лаборатории. Поттер уже выдохся, еле на ногах держится, сутки с половиной не спал. А мне нужен ассистент толковый – хотя бы на «У» - и пышущий энтузиазмом. С последним проблемы будут?
«Он уже давно не мой учитель, - угрюмо думает Джинни. – Но, по-видимому, значения это не имеет».
- Нет, не будут.
- Чудесно, - судя по тону, Снейп ничего чудесного в происходящем не видит. Скорее наоборот. – Насчет «толкового». Какой у вас был балл на ТРИТОНах по моему предмету?
Джинни чуть не произносит «по какому из них?», ибо Снейп кроме Зельеварения преподавал и Защиту от Темных Искусств, и сами Темные Искусства (то, как Защита преподносилась в последний год Войны, иначе было назвать нельзя), плюс он очень любил замечать между делом, что Зельеварение и Высшие Зелья – это не одно и то же. Но ей все же хватает ума сдержаться. Помимо Второго Непростительного, Снейп, Джинни уверена, знает множество других пыточных заклинаний. И, как пить дать, не преминет их применить, да так, что ни Молли, ни Гарри, которые находятся в этом же здании, но на других этажах, не заметят.
- «П», - это было то, чем Джинни, к слову, гордится. Видит Мерлин, эта оценка далась ей неделями зубрежки и нудного вникания в основы алхимических реакций.
- В комиссии, судя по всему, были одни идиоты, - цедит сквозь зубы Снейп. «Кто бы сомневался», уныло думает Джинни, старательно пялясь в пол. – Но идиоты дипломированные, поэтому верить им можно... наполовину. «У». Как я уже сказал, ассистент с такой оценкой меня устроит.
- Великая честь, - не удерживается Джинни.
- Не сомневаюсь. Идите за мной, - произносит Снейп и разворачивается к лестнице.
- Эмм, дайте я хоть палочку захвачу, волосы высушить, - нерешительно мычит Джинни. По рубашке, которую принесла мама, уже вовсю струятся с мокрых рыжих прядей ручейки воды.
Снейп оборачивается через плечо и машет рукой. Джинни будто бы обдает потоком теплого воздуха. Волосы тут же высыхают, как и рубашка, но при этом электризуются и начинают топорщиться.
- Но палочку все равно захватите, пару заклинаний я вам доверю, - добавляет Снейп.
«Великая честь», - мысленно повторяет Джинни и, спускаясь в гостиную, где осталась ее палочка, пытается прикинуть, где могла оставить ленту, которая еще утром была вплетена в ее волосы. Сообразив, что задача едва ли имеет решение, она мысленно прикидывает, из чего ее можно трансфигурировать. В итоге в дело идет маленькая свечка из подсвечника на каминной полке.
Но проблема пропавшей ленты продолжает волновать Джинни, и когда она выслушивает указания Снейпа, втайне жалея, что не захватила с собой ручку и блокнот, и когда она приступает к невыносимо нудным заданиям: нарежь, принеси, напиши и отправь с этим сову, помешай то, что в котле номер девять... Если бы Джинни хоть сколько-нибудь понимала суть приготовления зелья, Снейп бы, может, и смог заполучить, как он сам выразился, «пышущего энтузиазмом ассистента». Но ей ничего не объясняли, а сама Джинни способна уразуметь только то, что приготовление зелья напоминает прихотливое кружево, в котором сплетены воедино несколько десятков, а то и сотен сложных алхимических реакций – и, соответственно, представляет собой процесс, который она понять «на глазок» не сможет. Да и Снейп вряд ли сумел бы его вот так же понять.
Джинни скучно, пока она занимается бесконечной нарезкой, помешиванием, растиранием... Какое-то время она пытается успокаивать себя тем, что, судя по всему, спасет этим несколько сотен человеческих жизней. Но это не слишком помогает. Будучи медсестрой, Джинни привыкла понимать хотя бы назначение операций, проводимых колдомедиком. Теперь же ей совершенно непонятно, чем может помочь в зелье смесь растертого листа падуба и сушеного цветка ясенца – она совершенно нейтральна. Непонимание и удручает. Но оно же вкупе с давящей скукой отвлекает от мыслей о том, что Джинни придется проделать... когда она заснет.
За то время, что они работают, их три раза отвлекает Молли. Вкусными запахами сначала, уже около одиннадцати вечера, сытного ужина, позже, ближе к шести утра – завтрака, а в три дня - обеда. Правда, жевать все приходится подогретое заклинаниями, ибо Снейп благосклонно соглашается отведать приготовленное Молли, только если зелье вступило в стабильную фазу и требует хотя бы получасового настаивания. Умом Джинни понимает, что это как нельзя более разумно, ведь зелье – это вот уже третьи сутки неустанной работы и, должно быть, фунты ценных ингредиентов. Но усталого, уже привычного раздражения, относящегося скорее к самой персоне, чем к его действиям, это не отменяет.
Пока они жуют завтрак, Снейп сообщает, что отпустит Джинни не раньше, чем проснется Гарри.
- Мои ассистенты должны хотя бы держать глаза открытыми и соображать ясно.
- А как же вы, профессор? – вмешивается Молли. – Вы же не спали уже очень давно...
Снейп разворачивается к ней, глядя на нее из-за пряди грязных волос.
- Мне не привыкать. Прошлое шпиона, знаете ли, обязывает, - закашлявшись, Снейп отбрасывает вилку и кидает в сторону Джинни: - Время истекло. Возвращаемся в лабораторию.
Она подчиняется, бросив полный тоски взгляд на недоеденную яичницу с ветчиной.
Снейп отпускает Джинни только через восемнадцать часов работы, после того, как Гарри проснется, умоется и поест. Ей-то поесть не дали, - обиженно думает Джинни, послушно, как велела мама, засыпая в своей комнате в доме на Гриммаулд плейс – той самой, где они жили перед четвертым курсом вместе с Гермионой.
Вспомнить, что спать нельзя, ей удается, уже только проваливаясь в затягивающую воронку сновидений.

запись создана: 15.04.2013 в 16:08

@темы: в работе, R, NC-17, Вольдеморт, миди, Джинни Уизли, ангст

---

[Некто крылатый]

Название: Сердце ее Города
Глава № 1-6
Автор:  ~Акварельная~
Бета: нет
Персонажи (Пейринг): Джинни Уизли/Том Риддл, Гарри Поттер, Северус Снейп
Рейтинг: R (намечается)
Жанр: агнст
Размер: миди
Статус: в процессе написания
Саммари: Джинни не помнит, когда заметила, что такие сны бывают только в ночи с вторника и с пятницы. Он щепетилен, он придерживается раз и навсегда выбранного графика.
Предупреждения: AU. Гарри воспитывает Тедди Люпина. А еще я не удержалась и оживила Снейпа...
Примечания: подарок  Aquamarine_S на День Рождения. Потому, что ты любишь агнст!

Первая неделя. Со вторника на среду

Первая неделя. Со вторника на среду
Джинни видела эти сны столько, сколько себя помнила. Хотя это, конечно, относительно: двадцатидвухлетняя Джинни первую половину своей жизни, можно сказать, не ценила. Все одиннадцать лет были похожи друг на друга: основательно приевшаяся Нора, свора старших братьев, штопаная одежда. Все самое интересное началось с первого года обучения в Хогвартсе. События, в которых было одинаково интересно и участвовать, и просто наблюдать за ними, продолжились и в последующие шесть лет. Неудивительно, что воспоминания о первых полетах на метле, о поддразниваниях братьев, которые грозили сестренке отправкой в Слизерин, исчезли из памяти Джинни, как пакеты со старой одеждой - за ненадобностью.
Джинни не помнит, когда заметила, что такие сны бывают только в ночи со вторника и с пятницы. Он щепетилен, он придерживается раз и навсегда выбранного графика.
В этот раз она спрашивает его, устроившись на покрытом прохудившимся ковром полу возле его тахты. Он сидит на тахте, поджав ноги в лаковых туфлях под себя, и курит, высунувшись в круглое мансардное окошко.
- Почему именно вторник и пятница?
Сидя на полу, она практически копирует его позу: опирается локтями о край потрепанной тахты так же, как он опирается об оконную раму, почти так же поджимает ноги. Ей неудобно и холодно, сквозит по ногам, но изменить позу, переместиться ей даже не приходит в голову.
Она не смеет усесться на тахту рядом с ним. Джинни ни разу так не делала за все годы - она не знает, сколько их прошло, но уверена в том, что недели встреч сложились в месяцы, а месяцы - в годы.
Он никогда не ставил ей никаких условий, не приказывал, даже не очень-то, казалось, замечал ее присутствие. Но его желания будто бы витали в воздухе, неощутимые, но не оставляющие шанса сопротивляться. Джинни привыкла к его немногословности и переняла ее. Привычка молчать, когда не о чем говорить, даже отчасти переместилась в реальную, отделенную от сна жизнь.
Окошко мансарды выходит на север, справа уже заметно, как потихоньку светлеет небо, переходя из угольного в светло-синее. Он поворачивает голову на восток и щурится на свет. Движение выглядит каким-то змеиным. Джинни, вопреки всей иронии, привыкла определять его этим словом. Со змеей у него общие кажущееся (почему-то так думается Джинни) отсутствие эмоций и неторопливое сокрытие силы. Движется еле-еле, настороженно, будто сам побаивается, но одно неверное движение - схватит так, что не вывернешься, отравит.
Джинни задумывается, глядя на его ухо, полускрытое волосами, и не сразу слышит, когда он оборачивается и отвечает ей:
- Прорицания. Ты напоминаешь мне мою учительницу по Прорицаниям. Я ходил к ней всего один год, пятый курс, но запомнил ее. Занятия были по вторникам и пятницам.
Джинни хочется спросить, чем же она напоминает эту неведомую учительницу, но молчит, чувствуя, что какой-то неопределимый лимит произнесенных слов на сегодня исчерпан.
Он же снова высовывается в окно, с наслаждением затягиваясь. Рассветает слишком быстро, кажется, не больше двух минут прошло, как начало светать, а низкий скошенный потолок мансарды уже расцвечен золотистыми бликами от появившегося над крышами Города солнца. Это значит, что спящая Нора тоже встречает рассвет. Небо здесь всегда такое же, как в той реальности, где Джинни просыпается. Правда, чуть-чуть различается воздух. Здесь он не теплее и не холоднее, не разреженнее и не гуще, он просто совершенно другой, иначе ощущается, и двигаешься в нем ты не так.
Джинни немного оттягивает момент ухода, разглядывая его аккуратную, слишком тонкую в суставе руку, спокойно лежащую на бедре, и подогнутую под себя ногу в черном лаковом ботинке. Джинни так долго смотрит на эту ногу, что не сразу замечает, когда он немного ерзает и между серым хлопчатобумажным носком и темно-коричневой брючиной появляется полоска кожи. Кожа, по-видимому, не знала загара: весь видимый участок лодыжки покрыт мелкими красными точками.
Он оборачивается, и Джинни вся вскидывается, ловит его взгляд. Он медленно кивает один раз и снова отворачивается к окну, возвращается к своей сигарете. Джинни знает, что это означает. Пора уходить.
Прежде чем выйти из мансардного чердака, она проходит несколько шагов по скрипучим деревянным доскам, замирает и произносит:
- Я ведь приду еще, так ведь?
- Придешь, - ответ уже столько лет неизменен и потому успокаивает. Эмоций в нем ни на кнат, но есть обещание. Это греет Джинни.
Путь обратно такой же, как и путь сюда, в мансарду. Джинни выходит с чердака и осторожно прикрывает за собой дверь, но вместо того, чтобы спуститься по лестнице вниз, поднимается на полпролета выше. Выйдя на крохотный балкончик с витыми гнутыми перилами, она пробует их руками на прочность. В собственном сне не упадешь и не ушибешься, но рефлексы, несмотря ни на что, дают о себе знать.
Взобравшись на перила, Джинни приседает и отталкивается от них носком ноги. Она прыгает по одинаково красным, но различающимся по высоте черепичным крышам, каждый раз сжимаясь, как пружина, и распрямляясь в полете.
Сейчас особенно чувствуется отличие этого воздуха от обычного земного. Он будто подхватывает тебя в полете под руки, толкает в спину, развевает, дразнясь, юбку при каждом прыжке. Это только прыжки, но у Джинни не поворачивается язык так их назвать. Это полет, настоящий, тот, при котором ветер дует не в лицо, а всегда только в спину, тот, которому все окружающее подчиняется, которого ты ждешь с нетерпением, чтобы ощутить чувство единения с Городом, когда вы вместе радуетесь движению.
В последнее время эти сны стали ярче, рельефнее. Джинни постепенно, незаметно для себя забросила метлу - бьющий в лицо ветер не мог сравниться с ощущением согласной со всеми твоими действиями реальности.
Нагретый уже поднявшимся выше крыш солнцем шифер приятно чувствуется подошвами босых ног. Солнце уже залило светом все, кроме, разве что, его мансарды. Там солнце появляется, когда у него хорошее настроение, и исчезает, если он не в духе. Джинни хочется верить, что с ее уходом блики солнца в мансарде хотя бы потускнели. Что ему не совсем все равно.
То, что небо в Городе всегда такое же, как у нее над головой, Джинни выяснила давно. В пасмурные ночи и утра ей приходилось идти к нему и возвращаться под заволоченным облаками небом, пару раз даже под вспышками грозы. Впрочем, ни дождь, ни снег, ни иней тут не выпадают.
Когда Джинни дремала во время ночных дежурств в Святом Мунго, ей приходилось и идти, и возвращаться по темноте. К слову, в день, когда им, студентам колдомедицинской школы, накануне практики в больнице устроили масштабную проверку, Джинни ожидала, почти предчувствовала, что ее признают невменяемой и поместят, недолго думая, в соседнюю с Локхартом палату. Но нет, Джинни оказалась совершенно здорова. Ее даже похвалили - за выносливость. Еще бы, расти в многодетной семье и с детства не слезать с метлы...
Путешествие по черепичным крышам сквозь залитый солнцем воздух заканчивается возле входа в парк. Парк - действительно странное место, если это применимо к какой-либо части Города. Парк похож на самые жуткие заросли Запретного леса, впрочем, всего в полкилометра шириной и с широкой пыльной дорогой, выложенной обожженным красным кирпичом.
Джинни минует эту полосу как можно быстрее - после первого курса, в конце которого она чуть не умерла, ее пугает любая темнота, неопределенность. К тому же мелкий песок на дороге неприятен босым ступням.
Пройдя по дороге вбок, к ручью, она продирается сквозь кустарники - львиный зев, сирень и что-то еще - и выходит к Мосту. Огромный, заросший мхами, лишайниками и кукушкиным льном каменный Мост всегда вызывает у нее некоторый трепет. Это граница между двумя мирами, линия разделения, пограничный пост. Конечно, перейдя его, Джинни не проснется немедленно, но за ним все немного теряет краски, выцветает. За Мостом нет такого ошеломительного ощущения легкости, безмятежности, которое преследует Джинни в пределах Города.
Джинни доходит до половины моста, перевешивается через каменную ограду, смотрит на гладкие, обглаженные водой камешки ручья. Звон воды прорывается сквозь глухую тишину неохотно, будто издалека. Эта тишина висит в пределах всего Города подобно тяжелой паутине, которую не сметают годами, но Джинни замечает ее только у ручья - его звон нарушает ее, хоть и не может преодолеть.
Небо над Мостом всегда ненамного темнее, чем над Городом или над Полем. На Мосту всегда будто лежит тень. Джинни ненадолго задерживается тут, поглаживая холодные камни, расставаясь с Городом до пятницы. Потом будто срывается с места, бежит через Мост на другую сторону ручья так быстро, что ей не хватает дыхания, а сердце бешено заходится.
Высокая, по пояс, трава на Поле совершенно выжжена, а солнце, кажется, в разы ярче. Джинни бежит по Полю, срывая дыхание, к Перекрестку, возле которого, совсем как в старинной сказке, лежит большой круглый камень-голяк. Правда, без каких-либо надписей.
Джинни только так называет это место - Перекресток. На самом деле количество дорог, расходящихся в разных направлениях, не поддается подсчету. То их бесконечно много, то всего две-три - сколько именно, Джинни не берется сказать.
Каждая тянет к себе, манит, и от этого притяжения отчетливо пахнет ужасом. Джинни ни разу не сворачивала с выбранного пути на какую-либо дорогу. То ли от ощущения ненужности этого действия, то ли от страха, что она может завести ее туда, откуда не выберешься. Ведь даже из Города ей приходится каждый раз буквально вытаскивать себя за шкирку. Если бы не его лаконичные приказы, она, наверное, поддалась бы себе и осталась в Городе намного дольше.
Джинни аккуратно переступает камень и укладывается на продавленное место в траве, сворачивается калачиком, прислушиваясь к приглушенному реву ветра над головой. В контраст к глухой тишине над Городом, на Поле всегда что-то завывает, ветер треплет волосы. Особенно заметно это над Перекрестком.
Джинни, кажется, успевает разглядеть потоки ветра, спиралью завивающиеся прямо над ее головой, прежде чем закрыть глаза...
... И проснуться.

Первая неделя. С пятницы на субботу

Первая неделя. С пятницы на субботу
В следующий раз она, вопреки обыкновению, не торопится в Город. Медленно бредет, откидывая с лица липнущие грязные волосы - после тяжелого дня в лазарете свалилась спать, не успев вымыть голову. Потом останавливается, срывает легко мнущуюся сухую травинку - ветер отзывается недовольным бурчанием - и подвязывает волосы на затылке в высокий хвост. По пути несколько раз оглядывается, вертит головой, стремясь запомнить Поле. Но через Мост и Город, вопреки обыкновению, проносится, как маленький рыжеволосый вихрь.
Он даже не оборачивается, когда старая дверь недовольно скрипит, а Джинни кидается на пол возле его тахты. Он по-прежнему сидит, поджав ноги под себя, но теперь не курит, а рисует акварелью, положив на колени картонку с прикрепленным к ней листом гладкого пергамента. Коробочка с акварелью лежит на его бедре, к спинке тахты прислонена алюминиевая банка из-под маггловского пива, на ее ободке разложены две кисти. Третьей он водит по бумаге, время от времени обмакивая ее то в банку, то в краски, и вытирая о собственные штаны.
Джинни некоторое время просто наблюдает за ним, замерев на коленях посреди комнаты, и, наконец, встает. Бесшумно проходит через комнату и впервые за десять или около того лет садится на диван рядом с ним.
- Гарри зовет меня замуж, - ее голос звучит отстраненно и даже отчасти довольно. По крайней мере, не скажешь, что произносящая может иметь что-то против высказанного факта.
Он смотрит на нее мельком и тут же, не произнося ни слова, возвращается к своей работе. Джинни скашивает глаза, надеясь, что ее ужимки останутся незамеченными. На пергаменте - довольно точное и какое-то невозможно живое изображение Моста, ведущего в Город. Джинни будто вживую слышит звон ручья, стрекот кузнечика в Поле, едва заметное завывание ветра, ощущает запахи сырости и осоки, чувствует, как ступни покалывают мелкие камешки, а кончики пальцев ощущают мягкость мха.
- Откуда ты знаешь это место? Ты разве там был? - произносит Джинни еще до того, как понимает, что открыла рот. Как ни странно, ее вопрос не игнорируют. Он поднимает голову и отвечает, пряча в уголке рта усмешку:
- Разве не очевидно? Я часть этого места. Или, если тебе угодно, это место - такая же часть меня, как это, - он демонстрирует замершей Джинни собственную холеную ладонь.
- Как это? Разве ты не... - он молчит, обводя ее насмешливым ожидающим взглядом, и она, сглотнув комок в горле, продолжает: - не Том Марволо Реддл...
При этих словах его красивое лицо перекашивается, и Джинни на секунду охватывает страх. От него какие-то мгновения исходит такой всепоглощающий гнев, что кровь буквально застывает в жилах. Но тут же все прекращается, лицо снова становится холодной маской, и Джинни даже чувствует отзвук сожаления. Она так привыкла к отсутствию эмоций на его лице, что эта короткая вспышка буквально ошеломила ее, поразила. Видеть это непривычно, и хочется еще.
- Нет, Джинни Уизли. Я, как и все это место, остаток пребывания тут названного... названной тобой личности, - его голос холодный, отстраненный. Джинни потирает пальцами подбородок и осторожно интересуется:
- Но почему тут оказался ты? Я понимаю, что он мог создать Город, и Город мог остаться... Но тебя? Почему ты тут сейчас, ведь он ушел, не так ли?
Том (Джинни заставляет себя так звать его - безликое "он" попахивает страхом и благоговением по типу "не произносите имени Его всуе") насмешливо щурится и говорит, намеренно растягивая слова, чем непроизвольно напоминает Джинни Драко Малфоя:
- Потому, что ты, моя дорогая Джинни Уизли, этого захотела. Когда этот мальчишка вспорол мою тетрадь клыком василиска, - его лицо при этом дергается, - часть моей души, попавшая в тебя, была убита. Насовсем, - Том разводит руками в стороны, будто бы желая показать, что он тут не при чем. Мокрая кисть по-прежнему зажата в его правой руке между указательным и средним пальцами наподобие сигареты.
Джинни мотает головой.
- Но он же... Том же сам сотворил это все, так ведь? - Джинни обводит рукой пространство вокруг себя. - Почему ты говоришь так, будто это я все это создала? Что меняет то, что он был убит, ведь я же не изменяла тут ничего. И оставить тебя тут я не могла хотеть... вообще не могла!
Том качает головой.
- Какое отрицание очевидного, - произносит он низким голосом, плохо вяжущимся с его, в общем-то, мальчишеской внешностью. - Верно, Том создал это место. Точнее, потеснил глупые девчачьи мыслишки, - Том произносит последние слова с особым ехидством в тоне. - Но что делать с этим созданным местом, решать было тебе, Джинни Уизли. Ты могла снова затопить его своими детскими мечтами о неповторимом Гарри, ненавистью ко мне и фасонами детских платьишек. Но ты этого не сделала. Не могу сказать, чтобы я был огорчен этим, - произносит он с едва заметной горечью в голосе.
- Стой... Это место существует в моей голове? - спрашивает Джинни, скорее чтобы удостовериться. Она вряд ли могла гулять во сне где-то еще, но убедиться в этом все равно стоит.
Вместо ответа Том возводит глаза долу.
- Нет, погоди, так зачем же мне было оставлять в своей голове Тома? Мало я кошек убивала под его властью, ты хочешь сказать! Зачем мне это, по-твоему, было нужно?
Лицо Тома озаряется одновременно вспышками гнева и презрения. Джинни невольно поражается - столько эмоций на этом красивом лице она, пожалуй, не видела за все десять лет. Но она любуется этими эмоциями, в то же время не желая себе в этом признаваться.
- Ты не помнишь, девочка? Так я напомню тебе! Ты доверяла мне свои влюбленные слюни, зависть к своим старшим братьям и девочкам, у которых одежда была новая, не ношенная кем-то ранее! Ты вложила в мою тетрадь - в меня - столько своей души, что я смог беспрепятственно проникнуть в твою голову, завладеть твоим телом! Тебе необходим был собеседник, которому можно было это все выплеснуть, поэтому ты и оставила меня тут. Тебе было это жизненно необходимо, и ты мне доверяла!
Джинни не замечает, что начинает кричать. Ее захлестывает гнев, но, впрочем, на такую же долгую проникновенную тираду, как у Тома, ее не хватает. Таланта к риторике у нее никогда не было.
- Я доверяла тебе? Может, это и было, но когда - на первом курсе! Разве я не знала, что ты хотел убить Гарри? Разве я не ненавидела тебя все эти годы?
Том, приподнявшийся было с тахты, снова падает на нее, опирается плечом о стенку, затылком - об оконную раму. Прикрывает рукой глаза.
- Доверие не испаряется так просто, девочка. Первое слово дороже второго. Более того, тому, чего ты не видела, ты не можешь доверять в полной мере. А ты не слышала даже воплей, что я издавал, когда меня выгоняли из тетради, которой ты доверила свою душу! Да о чем я говорю. Ты даже меня и Тома не связываешь! Ты говоришь мне в лицо о нем "он", а меня, видимо, считаешь кем-то другим.
Джинни поудобнее устраивается на тахте, кладет ногу на ногу, складывает руки на коленях. Закрывшись от него, она чувствует себя увереннее.
- Ты же сам говорил, что ты не Том. Что ты только... остаток.
Том пожимает плечами.
- Я обитал в этом теле, я проник в твою душу. Ты запомнила меня таким, каким я был на самом деле, но воспроизвела не то чтобы совсем точно. В какой-то мере изменила меня под себя. В частности, подчинить тебя я уже не смогу. Если бы у тебя было бы чуть больше тяги к подчинению... - он хмуро усмехается, - впрочем, нечего говорить о том, чего нет. Так или иначе, никто не знает Темного Лорда лучше, чем ты, Джинни Уизли. За исключением меня. Я помню все его прижизненные деяния, посмертных же нет и не будет.
Джинни вздрагивает. Его последние слова звучат почти как смертный приговор. Репортаж с Того Света, сказала бы, наверное, Скитер.
- Как - прижизненные? Ведь ты даже не крестраж, ты остаток крестража! У тебя не могло быть связи с ним!
Том пожимает плечами.
- Я обособлен от хранителя, Джинни Уизли, поэтому связь была теснее. Вот и все, - поболтав кисточкой в банке из-под пива, он вытирает ее о штаны. - Тебе пора идти, невеста Спасителя. Тебя ждет твой жених.
Джинни открывает рот, чтобы задать еще один вопрос, что мучил ее еще со среды, когда Гарри сделал ей предложение. Но не осмеливается. Что бы Том ни говорил, хозяином пусть не Города, а мансарды, является он. Как бы Джинни ни отпиралась, она не захватчица. К тому же это место слишком красиво, чтобы просто так менять его под свои вкусы.
Вместо того чтобы спорить, Джинни мягко забирает с колена Тома незаконченный акварельный рисунок и выдергивает из своих волос плотную, точь-в-точь хорошая лента, травинку. Держа ее в руке, закрывает глаза, сосредоточившись, а открыв их, видит на своей ладони то, что ожидала увидеть - небольшую канцелярскую булавку из тех, которыми в Мунго прикрепляли к доскам объявления.
Под аккомпанемент молчания Тома прикрепив его рисунок справа от мансардного окошка, Джинни аккуратно приглаживает давно уже сухой пергамент ладонями и выходит. Давний ритуал прощения - вопрос и обещание возвращения - остается непроизнесенным. Джинни и так теперь знает, что ничто уже не может помешать ей вернуться.
Через Город, Мост и Поле она проходит, не торопясь и не задерживаясь, с мыслью, которая удивительно успокаивает: "Это все - мое!".

Вторая неделя. Со вторника на среду

Вторая неделя. Со вторника на среду
За время, прошедшее от пятницы до следующего вторника, Джинни никто не узнает. Она настолько задумчива, погружена в себя, что даже колдомедики в Мунго стараются не давать ей лишних поручений в страхе, что она, задумавшись, прольет необходимый всей больнице запас зелья или вколет лекарство не в вену пациента, а в бинт.
Молли Уизли, естественно, беспокоится за дочь. Беспокойство нарастает, и в воскресенье, пока Джинни ходит в магазин по ее поручению, она вызывает в Нору Гарри с тем, чтобы выяснить, не ссорились ли они. Гарри только разводит руками, но, в конце концов, поддавшись давлению миссис Уизли, застенчиво признается, что в минувшую среду сделал Джинни предложение, дав на размышления две недели. Услышав это, Молли крепко обнимает своего практически зятя и успокаивается. Беспокойством девушки перед замужеством можно объяснить что угодно, сама она, помнится, даже захворала посреди июля, узнав, что мифическая свадьба будет через какой-то месяц.
Гарри же уходит, взяв с Молли обещание ничего не разглашать. Последнее она, как ни странно, сдерживает, не поделившись даже с мужем. Скорее из желания сделать ему сюрприз, чем из намерения сдержать данное слово.
Джинни меж тем так ничего и не решает. Она идет по Полю и переходит через Мост в той же глубокой задумчивости. Прыгая по крышам Города, она даже пару раз чуть не падает, потеряв сосредоточенность, в узкие темные дворики-"колодцы". Ее спасает от падения только воздух, вовремя подхвативший подобно страховочной сетке.
В мансарду Тома Джинни заходит тихо-тихо, на цыпочках, неслышимо прикрывает за собой дверь и наконец произносит:
- Здравствуй.
К слову, это первый раз, когда она догадывается поприветствовать его. Раньше она не считала его, что ли, достаточно человечным, чтобы здороваться и прощаться, как все обыкновенные люди.
Он наклоняет голову в приветственном кивке и задумчиво отвечает:
- Ты все-таки пришла...
Джинни пожимает плечами.
- Ты думал, что может быть иначе? Разве я могу не прийти?
Он поднимает голову, и его губы перекашиваются в знакомой неприятной ухмылке.
- Конечно. В этом месте у тебя есть выбор, что делать. Если не захочешь, можешь не приходить, - он приглаживает свои и без того идеально лежащие волосы и говорит отстраненно, будто ни к кому не обращаясь: - Я же вижу, что ты чувствуешь. Ты вся истерзалась от отвращения, которое должна была испытывать из-за того, что в твоей голове живет Темный Лорд. Но не испытываешь. Более того, тебе все это время было жизненно необходимо приходить сюда по вторникам и пятницам. Ты даже позволила мне диктовать условия, когда тебе приходить и на какое время.
Джинни передергивает. Она произносит с ехидцей в тоне, но при этом с тайной надеждой, что Том поможет ей разобраться в себе:
- Раз ты так много обо мне знаешь, больше, чем я о себе знаю, скажи, зачем мне сюда приходить? Ты выгонял меня, когда хотел, ты даже не говорил со мной - до недавнего времени!
- Поражаешься собственной непоследовательности? - едко произносит Том и вдруг смягчается, говорит уже мирно: - Значит, тебе нужен был тот, кто мог молчать с тобой. Твой героический Гарри, видимо, не мог тебе этого дать. Я - мог.
Джинни некоторое время разглядывает собственные ладони и, недолго думая, усаживается на пол. Подтягивает к груди колени.
- Я еще в пятницу хотела спросить... Когда я выйду замуж за Гарри, ты... - немного помявшись, она робко спрашивает: - Ты исчезнешь?
Том приподнимает брови. Это выглядело бы по-мальчишески, как-никак, Тому всего семнадцать, если бы не выражение брезгливого презрения на его лице.
- С какой это стати я должен исчезнуть?
- Но мы же с Гарри еще не... Мы с ним не...
- И что это меняет?
Джинни беспомощно пожимает плечами.
- Я не знаю. Но я бою... Мне кажется, что ты можешь после этого исчезнуть.
- Эх, знал бы я, что мне придется сопли девочкам из семей предателей крови подтирать... - почти неразличимо бормочет Том и продолжает, прежде чем Джинни успевает открыть рот: - Это зависит от того, как ты воспринимаешь меня и Поттера. Он и я, по-твоему, соперники? - произносит он с невозможно презрительным выражением на лице, но при этом, замечает Джинни, его щека слегка подергивается. Будто от сдерживаемого волнения.
Джинни закрывает руками глаза, но тут же отводит их, смотрит на Тома пристально. Ей приходится напомнить себе, что она находится в собственной голове и этому человеку (или не человеку, кем бы он ни был) можно доверять, чтобы произнести:
- Наверное, да...
Том передергивает плечами, складывает руки на груди и говорит раздраженно:
- Значит, тебе придется выбирать между ним и, - отчетливый горький смешок, - мной! - внезапно поднявшись, он проходит через комнату, становится на колени перед Джинни, хватает ее за ворот платья и шипит в лицо: - Знаешь, чего я боялся? Что ты сама в меня втрескаешься! Ведь ты меня создала, девочка. Под себя подстроила остатки меня! Я - твой чертов принц, "настоящий мужчина", каким ты его себе представляешь. Ты не смела приближаться ко мне до последнего времени, и я был рад этому. Знала бы ты, как я устал от людей!
Джинни обмирает, глядя в красивое лицо, перекошенное от злости. Глаза Тома то ли от освещения (за окном уже начинает светать), то ли от бешенства меняют цвет. Вызревают в темно-синий, из синего переходят в коричневый, резко зеленеют, как у дикой кошки, а зрачки вытягиваются в вертикальные щелочки перед тем, как радужка нальется красным.
Джинни вырывается из его захвата, становится на колени перед ним и укладывает его голову себе на плечо, вздрагивая, когда его мягкие губы проходятся по ее шее. Том замирает на секунду, а потом обхватывает ее за талию обеими руками. Джинни перебирает его волосы, дует, не удержавшись, в затылок. Когда она так делала с Гарри, он начинал смеяться и рвался поцеловать ее. От воспоминания Джинни передергивает, ее будто выкидывает в реальность, хоть она и остается в своем сне. Она вовремя пресекает свою попытку оттолкнуть Тома, но тот только вздыхает и отстраняется сам, не убирая, впрочем, рук с талии Джинни.
- Теперь ты понимаешь? - говорит он странным севшим голосом. Его глаза остаются светло-карими, но при этом лихорадочно блестят. - Я не могу противиться тебе. Я стану таким, каким ты захочешь меня видеть. Тебе нравилось обоюдное молчание, тебе было этого достаточно. Но каким ты захочешь видеть меня теперь...
Джинни гладит его по щеке, прерывая речь, и тут же порывисто целует его лицо там же, где только что были ее пальцы. Ее охватывает жалость, щемящая нежность и вина. Она познала, что такое абсолютное подчинение, от него же, и не хочет теперь платить ему той же монетой.
Не удержавшись и пригладив напоследок его волосы, она поднимается с колен. Том послушно убирает руки с ее талии, она расправляет юбку, смявшуюся от сидения на полу, неловко кивает ему и уходит, не закрывая за собой дверь.

Вторая неделя. Пятница

Вторая неделя. Пятница
Следующие три дня беспокойство Молли за Джинни утихает. Дочь будто бы проснулась, движения ее даже точнее, чем обычно, взгляд увереннее. Задумчивость из взгляда никуда не пропала, но теперь она не погружена в свой мир, а, кажется, изучает окружающую ее реальность.
Гарри каждый день приходит в Нору, но даже не дотрагивается до Джинни, не говоря уже о частых прежде поцелуях или объятиях. Джинни его отстраненность в сочетании с мечтательными взглядами кажется осторожностью охотника, который заманивает зверя в свои силки так, чтобы уж наверняка. Она знает, что ее задумчивость заметна, и уверена в том, что Гарри принимает ее на свой счет. В этом он почти прав, все эти мысли, которые, кажется, грозят разорвать Джинни череп - следствие его слов, произнесенных в прошлую среду. Но в них, в мыслях, фигурирует в основном не он.
В пятницу Джинни целый день думает о том, что ей приснится сегодня, и рассказ Гарри, который, как и обычно, приходит в Нору в обеденный перерыв, врывается в ее мысли подобно "Хогвартс-Экспрессу", прибывающего на станцию 9?.
- ... Понимаешь, от этих сведений жизни людей зависят! Ведь он накладывал Круциатус и на своих людей, но тот же Люциус Малфой артритом и неврозами сейчас не страдает, в отличие от тех несчастных! Ладно я - под него всего раз или два попал за всю Войну, а как быть с теми, кто в плену каждый день под ним орал?
- А как же супруги Лонгботтомы? - вставляет Джинни, очнувшись и сообразив, что предмет обсуждения напрямик связан с человеком, о котором она неотрывно думает все последние дни.
- Да в том-то и дело, на них, кажется, накладывалась другая версия заклинания. Позже его, видимо, модифицировали, и пагубное действие стало не немедленным, как было у Лонгботтомов, а отложенным. Зря мы радовались, когда оказалось, что на Дике Крессвеле, например, никак не проявился Круциатус, который накладывали на него несколько раз в течение двух или трех дней. Но сейчас он будто враз состарился, артрит, болезнь Паркинсона...
- А зачем им это было нужно? - спрашивает Джинни, чувствуя, как все ее тело охватывает мелкая дрожь. Она отчетливо понимает, что Том был прав. В ее голове действительно никак не вяжутся темноглазый красивый мальчик из ее снов и убийца, который заставляет своих жертв чувствовать последствия пыток и через пять лет. Один из них для нее человек, другой - нелюдь.
- Да как же - зачем... Чтобы можно было пытать без боязни, вот зачем! - горько усмехается Гарри. - Лестрендж перестаралась с Лонгботтомами, вот и во втором, так сказать, раунде доработали заклинание, чтобы человек мучился до тех пор, пока себе горло не порвет в кровь, пока не станет хрипеть вместо того, чтобы кричать, но с ума не сошел и сознания не потерял! Компенсацию чуть отложили, вот и все...
Джинни не удерживается и спрашивает:
- А кто же может знать о том, как избавлялись от последствий? Ты Малфоя, например, спрашивал?
- Да не спрашивал, допрашивал с Веритасерумом... Но он и правда ничего не знает. Давали ему после "забав" какое-то зелье, отвратительное на редкость, зеленая жижа... Но кто ж может сказать, что это за зелье было, когда даже определенная модификация Оборотного зелья может такой же быть! Черт, я почти уверен, что это зелье делал Снейп, был бы он жив...
Джинни впервые за последние дни замечает под глазами Гарри здоровенные синяки, видит, как он трет виски, пытаясь избавиться от сонливости. К вороху ощущений, постоянно сопровождающих ее в последние дни - растерянность, безразличие к происходящему вокруг, страх - примешивается вина. Со своими снами и размышлениями совсем о Гарри забыла.
Джинни тут же вспоминаются слова Тома: "Значит, тебе придется выбирать между ним и мной!". Что же это - в этом матче Том пока что ведет?
Теперь Джинни становится по-настоящему страшно, она будто впервые осознает, во что вляпалась. Играть в любовь с мальчиком из ее снов, который к тому же является бывшим Темным Лордом? Как же, как же...
Джинни смотрит на Гарри, широко распахнув глаза, меж тем как он с тихим стоном роняет голову на руки:
- Черт, да я бы даже Волдеморта умолял рассказать, что это за зелье - чуть не треть магглорожденных умрет в течение полугода, если мы не разгадаем его... Образцов не осталось даже у Малфоя: зелье, видимо, готовили строго определенными порциями, как раз чтобы не досталось никому... Чертов злорадный ублюдок, не будь его душа уничтожена, точно бы радовался сейчас, что люди мучаются!
Джинни вздрагивает, у нее мелькает мысль, что Гарри каким-то образом узнал о том, что "злорадный ублюдок" живет - если это можно назвать жизнью - в голове его девушки. Она в который уже раз за недлинный обеденный перерыв заглядывает ему в лицо, но Гарри этого даже не замечает. Видимо, решив, что печальных рассказов на сегодня хватит, он торопливо жует бутерброд и отхлебывает чай из кружки с гриффиндорскими львами, которая в Норе неизменно стоит в углу столешницы и считается принадлежащей ему. Лицо Гарри было бы расслабленным, почти безмятежным, если бы не въевшаяся в черты за последние месяцы усталость.
Когда Гарри уходит, заменив уже привычный прощальный крепкий поцелуй еле заметным касанием руки, Джинни позволяет себе точно так же, как он за полчаса до этого, застонать, уронив голову на руки. Ну и ситуация, хоть на бумажке расписывай, чтобы разобраться.
Джинни, тихо радуясь, что сегодня занятий в школе колдомедиков не намечается, ссылается на головную боль и отправляется в кровать. Тот мир ей и правда послушен, сон приходит практически сразу и, несмотря на то, что еще даже ночь с пятницы на субботу не настала, тот самый.

Вторая неделя. С пятницы на субботу

Вторая неделя. С пятницы на субботу
Джинни рассказывает Тому, не торопясь и не позволяя эмоциям проскальзывать в интонацию. Последовательно выкладывает все предположения Гарри: то, как Лонгботтомы обезумели от Круциатуса, изменение модификации заклинания во Вторую Магическую Войну для того, чтобы людей можно было пытать без риска довести их до сумасшествия или даже простого обморока, пока те не выдадут все тайны, и, наконец, отсроченное влияние заклинания, которое теперь медленно убивает многократно попадавших под него в течение Войны, лишая последовательно способности двигаться, магии и разума. Закончив, она вертит маленький браслет из необработанного янтаря - подарок Гарри, трет рыжеватые камешки друг о друга до тех пор, пока эластичная нитка, на которые они посажены, практически полностью не истончается. Не желая даже во сне потерять подарок Гарри, стискивает собственные пальцы, выкручивает их до тех пор, пока суставы не хрустят. Звук в комнате кажется ужасающе громким, и Том, наконец, отворачивается от окна, на котором он до этого рисовал пальцем какие-то узоры.
- Чего же ты от меня ждешь? - произносит задумчиво.
Джинни спрашивает порывисто, не заботясь о том, что почти задыхается:
- Скажи хотя бы, догадки Гарри верны?
Том пожимает плечом, затянутым в ткань строгого пиджака. Джинни на секунду задается вопросом, почему он носит маггловскую одежду, но тут же отметает его. Сейчас важнее другое.
- Вполне. Твой женишок оказался не таким идиотом, каким я его считал.
Джинни вспыхивает. Согласия на брак она пока что не давала, и повода Тому оскорблять Гарри вроде бы не было, так почему же он так говорит?
- И... Ты знаешь противоядие? Зелье, которое может помочь от последствий?
Голос Тома тускл и безразличен.
- Его нет.
Джинни отпрядает от него, дыша тяжело, будто загнанная лошадь. Она раззадорила себя, пока говорила с Гарри. Идя сюда обычным путем - Поле, Мост, черепичные крыши Города - она рассчитывала получить ответы на все вопросы сразу же. "Нет" Тома, обрубающее сразу все надежды и вопросы, будто перекрывает ей доступ воздуха.
- Почему - нет? Почему тогда у Малфоя не проявляются последствия, а у тех несчастных магглорожденных, - лицо Тома при этом слове перекашивается, - проявляются?
- Малфой пил зелье, это верно, - неторопливо произносит Том. Каждое слово его веско, будто удар маятника напольных часов. - Но это зелье предназначено, чтобы применять его или до, или сразу после заклинания. Прошло уже пять лет, теперь, когда организм изменен, зелье уже не поможет.
- Но его можно же модифицировать?
Том снова пожимает плечами, рассеянно глядя в окно.
- Создатель зелья, я думаю, может.
- А кто, кто создатель?
Том переводит взгляд на Джинни. Джинни впервые за весь разговор понимает, как ему тяжело произносить это все. Он будто превозмогает себя, уговаривает себя открыть рот, пошевелить языком, вытолкнуть из легких очередное слово.
- Северус Снейп. Он же дорабатывал заклинание.
Джинни качает головой. Она верит Гарри, который убежден в невиновности Снейпа, но теперь ей трудно представить, как человек, верный Светлой стороне, мог создавать пыточное проклятие с отсроченным действием. Том, будто прочитав ее мысли, еле заметно усмехается и добавляет:
- Я проверял его действие и тщательно следил за пленниками. Снейп... У него не было шансов увильнуть, если ты беспокоишься об этом. Можешь по-прежнему верить ему, если хочешь.
- Он мертв.
Том поднимает обе брови, качает головой и тут же фыркает, явно удерживаясь от открытого смеха. Джинни следит за представлением со слегка открытым ртом.
- Я не думаю, что это так, девочка.
- Но Гарри рассказывал...
Том тут же становится серьезнее, объясняет Джинни спокойным голосом, хотя, видимо, ситуация продолжает его веселить, он то и дело усмехается:
- Что Поттер рассказывал, неважно. Что бы он ни думал, я не собирался убивать Северуса Снейпа. Я всего лишь хотел убить трех зайцев одним выстрелом - победить его, присвоив себе окончательно Бузинную палочку, припугнуть - некоторые сомнения в его лояльности у меня были - и сделать так, чтобы ближайшую пару часов он не вертелся у меня под ногами.
- Но змея...
- Я рассчитывал расправиться с мальчишкой за час-два и забрать Северуса из Хижины после этого. Моя умница Нагини по моей команде впрыснула ему минимум яда и законсервировала раны с помощью своей слюны. Мисс Уизли, вы обнаружили тело Северуса Снейпа в Визжащей Хижине - вы ведь искали его?
- Дракучая Ива была сожжена кем-то в ту ночь...
- Что и требовалось доказать, - Том широко разводит руками. На его лице самая широкая ухмылка из всех, что Джинни помнит за последние две недели. До этого времени оно постоянно напоминало бесстрастную маску без какого-либо признака эмоций. - Я уверен, что Северус Снейп ее и сжег. Мы болтались с мальчишкой три-четыре часа, за это время он мог очнуться и убраться из Хогвартса куда угодно, тем более что его палочка оставалась при нем.
Джинни автоматически щипает себя за руку, но не просыпается. Том издает тихий, но отчетливый смешок. Он выглядит чертовски довольным, будто его забавляет тот факт, что один из его бывших приближенных, пусть и предатель, сумел обдурить кучу авроров и Гарри Поттера.
Джинни хочется возразить, чем-то сбить с его лица эту самодовольную ухмылку, но она не находится и вместо этого спрашивает взволнованным севшим голосом:
- И... где же его искать?
Том продолжает откровенно веселиться, но вдруг какая-то мысль будто пресекает его веселье, он опускает голову, отводит взгляд в сторону, задумчиво изучая узор на потертом ковре. Джинни слегка затаивает дыхание.
- Я бы мог, конечно, назвать тебе адреса нескольких домов в разных странах, которые были зарезервированы для моих ближайших сторонников, но тогда кто тебе поверит? Ты... - Том прищуривается, хищно разглядывает стены, потрескавшийся от сухости дерева некрашеный косяк, дощатую дверь. - Один домик я отписал в общую собственность нескольким своим... соратникам, наиболее полезным, буквально за несколько дней до того, как пришел в Хогвартс. На случай, если им придется бежать вместе со мной или поодиночке. Я дал им портключи, которые могли сработать в принципе только в случае угрозы их жизни либо моей. Северус, безусловно, входил в число тех, кому я отдал один из них, так что... Вам следует наведаться в тот домик и проверить его на следы перемещений. Его координаты должны быть записаны в личном деле Рабастана Лестренджа, если он еще жив, в графе "личная собственность". Ну или можете попытаться найти личное дело Северуса Снейпа, хотя, я думаю, мой лучший ученик - определенно лучший, раз умудрился в течение трех лет благополучно дурить мне голову - смог бы замести следы и в этом направлении.
Глаза Тома возбужденно поблескивают. Джинни сжимает пальцы на воротнике платья, дергает. Ей становится душно.
- Рабастан Лестрендж мертв.
Том качает головой, отводя взгляд в сторону, в окно.
- Тогда вам следует пошерстить его наследников.
- Да и трогать никого не придется, все унаследовал...
- Гарри Поттер, - с сухим смешком заканчивает Том. - Через эту дохлую шавку?
- Нет. Тедди. Сын Нимфадоры Тонкс.
Том снова пожимает плечом.
- Все едино. Опекун же твой жених, так?
Джинни жмурится, трет рукой глаза. Так оно и есть. Откуда Том мог об этом знать?
- Все едино, - медленно повторяет Том.
Джинни несколько секунд молчит, разглядывая складки на собственной юбке. То, что говорит Том, звучит убедительно, но он, Джинни уверена, был не менее убедителен, когда вербовал себе сторонников, обещая им совершенно другой, лучший магический мир. В искусстве лгать ему не было равных - вспомнить хотя бы четвертый курс, когда он сумел убедить Гарри отправиться в Министерство якобы на выручку его крестному.
Но чего Том может добиваться на сей раз? Пожалуй, худшее, что может произойти, если он что-то недоговорил - что Северуса Снейпа не найдут. Или же что Гарри и вся Магическая Британия не смогут уговорить его помочь пострадавшим магглорожденным и полукровкам - в чем Джинни, проучившаяся весь шестой курс в контролируемом Упивающимися Хогвартсе и помнившая, как Снейп исподтишка защищал студентов, очень сомневается.
Какие-либо проклятия, наложенные на дома Упивающихся, практически наверняка бессильны - ведь с Победы прошло уже пять лет, за это время, Джинни знает по рассказам Гарри, аврорские защитные заклинания усовершенствовались до такой степени, что человеку, наложившему их на себя, даже какое-то незнакомое проклятие едва ли повредит.
Поэтому, наверное, есть смысл просто... Ну, проверить его?
Джинни встряхивает волосами и потирает запястье пальцами, прежде чем поднять голову и сказать:
- Если я приду завтра или в ночь на воскресенье, ты пустишь меня?
Том кивает, не отводя взгляда от ее лица. В уголках его глаз мелькает что-то до боли понимающее.
- Ты будешь проверять меня, использовал ли портключ Северус Снейп в Последнюю битву, так ведь? Хотя я понимаю тебя. Моим девизом всегда было: доверяй, но проверяй... желательно Круциатусом.
Том усмехается так, что Джинни передергивает. Но тут же продолжает:
- Мне хотелось бы, чтобы Северус Снейп нашелся и помог вашим... людям, Джинни Уизли. Правда хотелось бы, хотя ты, скорее всего, в это не поверишь. Приходи завтра, послезавтра или когда захочешь.
Джинни еле удерживается от того, чтобы сказать ему "спасибо". Несмотря ни на что, приходится напоминать себе, что хозяйка здесь она. Джинни слишком свыклась с присутствием Тома, чтобы не считаться с ним.
- До свидания, - говорит она, стоя в дверях. Том щурится, будто смотрит на что-то, располагающееся против солнца, и неторопливо кивает:
- До встречи. Приходи.

Вторая неделя. Суббота

Вторая неделя. Суббота
Проснувшись в собственной кровати, Джинни берет палочку не для того, чтобы раздернуть шторы и узнать, взошло ли уже солнце. Она и так знает, что нет - ведь в Городе, когда она уходила, еще была глубокая ночь. Вместо этого Джинни произносит заклинание Времени и некоторое время просто смотрит на повисшие в воздухе цифровые часы.
Три пятнадцать. Нора проснется в лучшем случае через четыре часа. Хоть мама и ранняя пташка, но ее возраст все-таки дает о себе знать.
Джинни переодевается из пижамы в домашнее, завязывает волосы в тугой узел, сожалея о том, что не получится нормально помыться, не разбудив родителей. С трудом находит под кроватью собственные тапочки и идет вниз, на кухню. Заварив крепкий чай, она поднимается на верхний этаж, устраивается на подоконнике в комнате близнецов и проводит остаток ночи, обдумывая, как подтолкнуть Гарри к мысли поискать Северуса Снейпа - ну или проверить дом Тедди на следы перемещений. Правду сказать не получится: расскажешь о вещих снах - еще в родственницы Трелони запишут, не дай Мерлин...
Суббота у Джинни - свободный день. Ни занятий в школе колдомедиков, ни поручений от мамы, ни обязательных визитов к старым друзьям. Джинни пробежалась бы в эту субботу, как обычно, по магазинам или использовала бы погожий выходной день, чтобы прогуляться с Гарри, но вместо этого она с утра вызывает своего без пяти минут жениха по каминной сети и интересуется, есть ли у него сегодня какие-нибудь задания от аврората. Гарри, как и ожидала Джинни, отвечает "да" и явно собирается спросить, в чем дело, но Джинни, предваряя его расспросы, просит разрешения забрать Тедди у няни и посидеть с ним сегодня. Гарри немного удивленно соглашается.
Дитя погибших в Битву за Хогвартс Нимфадоры Тонкс и Ремуса Люпина - этакий "сын полка", живет попеременно то у поженившихся сразу после Войны Рона и Гермионы, то у родителей Джинни, то у самого Гарри. Правда, в последнее время Тедди все чаще, иногда до трех дней подряд, задерживается у нанятой няни. Джинни знает, что, в конечном счете, им с Гарри придется растить Тедди, как собственного дитя, и время от времени приходит и играет с ним. Она до сих пор не может побороть свое удивление в моменты, когда, улыбнувшись ей в знак приветствия, Тедди рыжеет, его лицо становится тоньше, а глаза - голубее.
Этот ребенок одинаково приветлив со всеми, относится ко всем ровно. Гарри знает, что благодаря оставленным темными родственниками деньгам и недвижимости у Тедди ни в чем не будет недостатка, что любой из друзей родителей малыша с радостью приютит его, и не находит повода беспокоиться о нем. Но Джинни иногда задумывается о том, что Гарри, росший среди людей, которые его не любили, просто не способен понять. Пятилетний Тедди Люпин окружен любящими его людьми, но при этом никого никогда не называл мамой или папой. Джинни иногда, глядя на него, чувствует себя виноватой в этом, но утешает себя тем, что скоро (теперь и в самом деле скоро) выйдет за Гарри и станет для Тедди настоящей матерью.
Джинни неторопливо завтракает, моется, прикидывая план действий. Она уже договорилась, что заберет ребенка на Гриммаулд Плейс и подождет там Гарри, пока тот не вернется к обеду. Пять лет назад Джинни сама помогала Гарри обустраивать дом и приблизительно представляет, где следует искать любые бумаги. Повод же заглянуть в документы Тедди найдется. Может, ребенок захочет, например, взглянуть на фотографии родителей.
Смывая с тела мыльную пену, Джинни удовлетворенно думает, что подобная "женская" хитрость достойна, наверное, и самого слизеринистого слизеринца. Пусть даже и Тома Марволо Реддла.

* * *

Все проходит по плану. Поздоровавшись с няней - смирной сквибкой, имевшей, однако, определенный талант в общении с детьми (рядом с ней у Тедди никогда не происходило магических выбросов), Джинни уверенно шагает в детскую, где за маленькой детской партой Тедди что-то рисует маггловскими цветными карандашами.
Увидев Джинни, ребенок сразу спрыгивает со стула и, подбежав, обнимает ее за колени. Джинни садится на корточки, заглядывает ребенку в лицо.
- Ты скучал без меня?
- Да, - Тедди зарывается Джинни лицом куда-то в шею. Джинни одной рукой обнимает его, а другой зарывается в стремительно рыжеющие и удлиняющиеся волосы.
- И я скучала. Посидишь со мной в доме Гарри, пока он не придет с работы?
Тедди чуть отстраняется от Джинни, поднимает сияющее личико.
- Только можно взять мой рисунок?
- Конечно, - отвечает Джинни и, не поднимаясь, берет со стола небольшой кусок белой маггловской бумаги. Взглянув на сам рисунок, она улыбается. Целая толпа людей с рыжими волосами - она сама, ее мама, отец, Джордж, который нередко угощает Тедди сладостями из своего магазина, Рон. Двое темноволосых - Гарри и няня. И одна, самая маленькая фигурка - со светло-коричневыми вихрами. Точнее, наверное, этот цвет следовало бы называть русым.
"Вот зациклилась так, что мерещится всякое", - ругается на себя Джинни. Но, тем не менее, русых в ее окружении немного. Всего один. Точнее, не в окружении, а наоборот.
Тедди же, оживленно объясняющий, кто где на рисунке, тычет пальчиком в эту фигурку и радостно восклицает:
- А это я!
- У тебя такие волосы? - спрашивает Джинни, пропуская сквозь пальцы жесткие рыжие вихры Тедди.
- Ага. Сейчас я просто тебя увидел, - объясняет ребенок и сосредоточенно зажмуривается. Его волосы темнеют, становятся короче и мягче. Неужели он читает мысли Джинни? Сейчас Тедди даже не так похож на своего отца, Люпина, как на...
- Ну ладно, пойдем, - слишком торопливо говорит Джинни, поднимается, засовывает рисунок в свою сумочку и тащит ребенка к камину. - До свидания, Люция, Гарри с вами свяжется, если снова нужно будет присмотреть за Тедди.
Ответного растерянного "до свидания..." Джинни уже не слышит. Только чудом выкрикнув "Гриммаулд плейс, двенадцать!" правильно, она вываливается из камина в гостиной, кажется, набив себе синяк на колене. Но ощущения, что она сбежала от того, что ее страшило, нет.
Джинни спрашивает у ребенка, не ушибся ли. Вместо ответа Тедди просит дать ему еще порисовать, и Джинни только теперь спохватывается, что в спешке забыла и карандаши, и бумагу у няни.
Кое-как найдя в кабинете Гарри цветную тушь и набор кисточек и перьев к ней, Джинни, будто бы ища чистую бумагу, перерывает стеллаж с документами в поисках небольшой плоской сумки с биркой на ручке - "Тедди". Подобным образом подписаны все папки и сумки с документами - Гарри озаботился наведением порядка в них еще три года назад, когда после поисков, длившихся полнедели, обнаружил свое свидетельство об окончании Хогвартса за диваном в гостиной. Найдя, Джинни вытаскивает пачку чистой бумаги с нижней полки и с чистой совестью предлагает топчущемуся на пороге кабинета ребенку:
- Не хочешь посмотреть на фотографии родителей?
Тедди соглашается.
Нимфадора и Ремус Люпины только несколько раз гостили у родителей Джинни, а про дела Ордена Феникса ей никогда ничего не говорили. Джинни не может ничего рассказать о том, при каких обстоятельствах была сделана та или иная фотография, и поэтому Тедди, быстро уяснив, что вопросы надо задавать не ей, а Гарри или Молли, листает альбом молча. Джинни меж тем выкладывает из сумки одну бумажку за другой. Когда она наконец разворачивает очередной свиток и обнаруживает, что это "Перепись потенциально опасного имущества Т. Люпина", она чувствует не облегчение, а страх. Будто перед важным экзаменом.
Эту форму должны были заполнить все те, кому после войны досталось имущество арестованных темномагических семейств. В том числе Гарри и Тедди. Обязательной аврорской проверке подлежали "семейные гнезда" и подозрительные предметы, от которых веяло темной магией. Дом аж в Северной Америке, доставшийся Тедди, как и говорил Том, от Рабастана Лестренджа, не был семейным поместьем, и найти в нем что-то темное вышло бы едва ли - дом был приобретен Рабастаном буквально за два дня до Битвы за Хогвартс. Согласно закону, его следовало осмотреть в присутствии хозяина до конца августа того же года, но у Гарри и без того было полно дел. Прекрасно знающие об этом сотрудники Министерства даже не стали беспокоить этим Золотого Мальчика. Тот был очень этим доволен: помимо всего прочего, у него был пунктик на том, чтобы ни в коем случае не трогать имущество Тедди, предоставив ему во взрослом возрасте решить самостоятельно, что с ним делать.
Что ж, Джинни предстоит уговорить Гарри изменить свое мнение. Покосившись на Тедди, она вздыхает. Врать Гарри не хочется. "Это все ради тех магглорожденных".

* * *

- Тот домик?
- Ты же даже не был там ни разу, верно?
Гарри пожимает плечами.
- Не видел смысла.
Тедди рисует в детской, Гарри и Джинни сидят на кухне с закрытой дверью.
Джинни вздыхает. Надо быть убедительной.
- Лето на носу, так? А этот домик расположен недалеко от побережья Тихого Океана. Я смотрела по картам - там полно туристических центров, и маггловских, и магических.
- И что с того? Я уже говорил, что не хочу...
- Тедди бредит Канадой. Ему няня читала книги маггловских писателей - какого-то Серой Совы и Джека Лондона. Он мечтает увидеть секвойи, - и это правда. Когда сегодня Тедди начал болтать о Белом Клыке и соснах, возносящих свои вершины к небесам (уже в который раз, раньше она просто не обращала внимания на его болтовню), Джинни даже стало душно от осознания такой невероятной удачи.
Рассказывая Гарри о желаниях Тедди, Джинни мысленно обещает себе, что она обязательно свозит ребенка летом в Канаду. Даже если тот домик окажется совершенно непригодным для житья.
Гарри смотрит на нее чуть исподлобья.
- Ты думаешь, это его обрадует?
- Думаю, ему понравится, - видя, что Гарри уже практически согласился, она добавляет: - Только, пожалуйста, возьми с собой пару авроров и сделай полную проверку. Я понимаю, что пять лет спустя остались бы только самые сильные проклятия, если они вообще там были. Но осторожность не повредит, ты знаешь.
Гарри кивает.
- Когда этим займемся?
- Не хотелось бы затягивать. Давай завтра. Или, может, уже сегодня? Если вы сегодня проверите дом на проклятия, я могла бы уже в воскресенье заняться его обустройством.
- Хорошо, сегодня, - соглашается Гарри.
Иногда Джинни кажется, что это маггловские родственники Гарри сделали его таким - чересчур покладистым. В его глазах постоянно какие-то отблески страха. Порой ей кажется, что он так часто угождает ей потому, что боится ее потерять. Будто все еще война. Будто он не знает, что почти любая девушка кинется ему на шею, стоит только поманить.
Наверное, о том, что война еще не кончилась, лучше всего знают авроры, которым по сей день приходится обезвреживать ее опасные "подарочки". А может, лучше них об этом осведомлена Джинни Уизли, вынужденная уживаться с Темным Лордом в собственном подсознании. Только никто об этом не знает.

* * *

Через несколько часов Гарри, Джинни и небольшая группа авроров выстраиваются в круг возле портключа - сломанной пластиковой пепельницы. Какая-то важная шишка, вроде как глава отдела Устранения магически опасных предметов и проч., произносит несколько незнакомых Джинни заклинаний - каждое тянется чуть не по несколько минут. Джинни уже знает этих авроров - кого через Гарри, кого просто в лицо, и помнит о них как о наиболее профессиональных в своих специальностях магах. Неудивительно: для Спасителя - все самое лучшее.
Когда поток заклинаний иссякает, глава отдела начинает обратный отсчет. На счет "ноль" все касаются старой пепельницы, под пупком знакомо дергает...
Выпав из магического портала, все дружно закашливаются. Пыль этого дома, кажется, оседает в легких. Джинни мгновенно решает, что за последние пять лет в этом доме и в самом деле никого не было. Кроме, вероятно, Снейпа. Если Снейп действительно был тут последним и уходил отсюда магическим путем, об этом узнают по оставшемуся магическому следу. Эта процедура обязательна, ибо последними, кто аппарировал или же уходил камином из дома, нередко были беглые Упивающиеся.
Джинни уже поднимает палочку, чтобы удалить старым маминым заклинанием всю эту пыль, но ее останавливает Гарри.
- Стой на месте, никаких заклинаний. Сейчас проверят на скрытые проклятия, и тогда.
Глава отдела выпускает из коробочки маленькую стрекозу, выглядящую почти живой, но, если приглядеться, на ее крыльях и глазках можно обнаружить странный металлический блеск. Пока волшебное насекомое бесшумно - что тоже странно для стрекозы - облетает домик, Джинни успевает разглядеть комнату, в которой находится. Бревенчатые стены, небольшое окно, вырубленное почти под потолком, деревянная кровать без матраса и подушек, маленькая тумбочка. На оставшемся клочке пола едва помещаются пятеро взрослых человек. Наверное, Снейп уничтожил все остальное, когда уходил, чтобы не оставить за собой следов. Если он, оказавшись тут, сразу рухнул на кровать, должно быть, ее всю кровью залило. А какой волшебник оставит свою кровь?
Волшебная стрекозка, облетев все комнаты, просачивается на чердак - просто проходит сквозь потолок. Вернувшись, точно так же проникает в подвал, а потом возвращается, как послушная собака, в ладонь главы отдела.
- Хорошо. Никаких проклятий нет. Можете почистить дом, леди, - звучит это слегка насмешливо, но Джинни до этого нет дела.
Джинни воспроизводит чистящее заклинание и вопросительно смотрит на Гарри. Тот что-то бормочет себе под нос, делая палочкой пассы, и вдруг заявляет:
- Тут территория вокруг под заклинанием ненаходимости, как дом на Гриммаулд Плейс. И, кажется, большая. Давай посмотрим?
Дверь оказывается не заперта. Вокруг дома - остатки небольшого огорода, одичавшие плодовые деревья и кустарники. Сам же дом стоит на границе поля и леса. К слову, в лесу все деревья, насколько может судить Джинни, знакомые - в основном клены и сосны, кое-где торчат осины. Все это выглядит так привычно, будто она не на другом континенте, а на дороге из Норы в находящуюся рядом деревеньку.
Из-за того, что день выдался пасмурный, все выглядит достаточно мрачно, будто на дворе не середина апреля, а осень. Но Гарри нравится.
- Хорошо, да? - обращается он к Джинни, перебирая руками ветви низкорослой вишни, озираясь и щурясь так, будто очки ни капли не помогают ему видеть. - Тихо как. И гулять, я думаю, хорошо. А стоит отойти чуть дальше в лес - там ближе располагается граница барьера, чем в поле - можно аппарировать, куда хочешь.
Слова Гарри напоминают Джинни о настоящей цели ее визита сюда.
- Гарри, ну а кто...
- Мистер Поттер! - кричит кто-то от дома. Гарри и Джинни оборачиваются. - Мистер Поттер, посмотрите...
Один из авроров вручает Гарри свернутый лист пергамента. Тот разворачивает его, отвернувшись от Джинни - ее иногда даже забавляет, что он, хоть и рассказывает ей все о своей работе, всегда прячет от нее документы.
Но эти мысли вылетают из головы Джинни, когда она видит, как меняется вполоборота повернутое к ней лицо Гарри. Изумление. Неверие. Настороженность.
Джинни подходит ближе и заглядывает Гарри через плечо. Через пергамент наискось - размашистая подпись. Обычно этот человек на полях ее контрольных писал мелким убористым почерком, а тут, похоже, у пишущего тряслась рука. Но сомнений в авторстве надписи нет, как и в том, чье имя написано на этом пергаменте.
"Severus Tobias Snape".
Ниже - дата и время:
"14.06.1998 11:08".
- Это... Где было? В столе? На полке? В шкафу? - Гарри всматривается в лицо аврора так пристально, что тот невольно отводит глаза.
- Да нет же... Заклинание поиска магического следа. Если верить ему, то... он аппарировал из рощи. В этот день.
Джинни понимает последовательно три вещи: у нее трясутся руки. У тех магглорожденных есть шанс - как медиведьма, она все это время не могла перестать думать об этих людях.
И третье, наверное, самое важное. Том ей не соврал.

@темы: в работе, R, NC-17, Вольдеморт, миди, фанфик, Джинни Уизли, ангст

---

Дорогие друзья!

[На троих!]

Как мы и обещали, сегодня мы, три команды, представляющие наш фандом на Фандомной битве, представим вам подробнее наши гетные тексты из выкладки с низким рейтингом.

#. WTF HP — работа "Arizona Dream" от команды ГП-фандома
По рыжим пескам и шоколадным горам Аризоны мчится алый бьюик-кабриолет 1961 года. И несет он на своем борту усталость и веру, боль и надежду двух людей — Драко Майфоя и Гермионы Грейнджер, объединенных одной целью — найти исчезнувшего Гарри Поттера. Поэтически красивое и пронзительное произведение. И очень уравновешенное... Ибо оптимистичное, не смотря на трагедию.

#. WTF Lucius Malfoy Fandom - работа "Свобода выбора" от команды Люциуса Малфоя
А каков светский котяра Люциус! Он обходителен и мил. Он импозантен и очарователен... И Гермиона само-собой не смогла не поддаться чарам лорда Малфоя... Как и я! И всем читательницам можно на время забыть о своем феминизме... Расслабиться, насладиться и похохотать.
«Всё-таки женщина, говорящая глупости, смотрится очень естественно, — подумал он, лаская взглядом спину Гермионы, — и сексуально».

#. WTF Scabior - работа "Рождественская ветчина в секс-шопе" от команды Скабиора
Скабиор. Личность малёк странная, но колоритная. Несколько неотесанный, но вполне романтичный. Голодный, замерзший, но невероятно везучий.
Есть анекдот про француженку и пьяного вхлам, валяющегося на дороге мужика... «Мужчинка! Ничей!!! Такси, такси!!!!!!» Так вот, представьте на месте француженки Луну Лавгуд, а на месте мужика Скабиора... разница в том, что мужик-то был сначала вполне трезвый, а потом попал в ее ауру, а вместе с ней в секс-шоп, а там... А чего там только не было... даже бутеры с ветчиной на закуску...

А теперь о голосовании за нерейтинговые тексты, которое продлится ещё только два дня! Если вы хотите помочь родному фандому, единому в трёх лицах, или какой-то любезной вам его части, проголосуйте за наши работы!
Голосование проходит здесь
Можно проголосовать за три, четыре или пять работ, но команды повторяться не должны! Предлагаем вам три варианта кодов для голосования с упомянутыми выше работами. Вы можете использовать их и дополнить работами от других команд.

1. WTF HP — работа "Arizona Dream" 
2. WTF Lucius Malfoy Fandom - работа "Свобода выбора" 
3. WTF Scabior - работа "Рождественская ветчина в секс-шопе" 

1. WTF Scabior - работа "Рождественская ветчина в секс-шопе" 
2. WTF HP — работа "Arizona Dream" 
3. WTF Lucius Malfoy Fandom - работа "Свобода выбора"

1. WTF Lucius Malfoy Fandom - работа "Свобода выбора" 
2. WTF Scabior - работа "Рождественская ветчина в секс-шопе" 
3. WTF HP — работа "Arizona Dream" 

Пост согласован с администрацией сообщества

---

Новости с Зимней Фандомной Битвы

[На троих!]

Дорогие друзья!

Наше сообщество ("На троих") представляет все три команды ГП-фандома, участвующие в Зимней фандомной битве.



Нам нужна ваша помощь!

Сегодня завершается голосование за наши визитки.

Вот здесь у нас подробный пост с инструкциями и ссылкой на голосование.

Если кратко и прямо здесь, то надо пройти сюда

и оставить в комментах один из вариантов

1. WTF HP
2. WTF Lucius Malfoy Fandom
3. WTF Scabior

или

1. WTF Scabior
2. WTF HP
3. WTF Lucius Malfoy Fandom

или

1. WTF Lucius Malfoy Fandom
2. WTF Scabior
3. WTF HP

в общем, в любом любезном вашему сердцу порядке!


В свою очередь, наши команды написали для вас фики с гетом по ГП, подробнее о которых в следующем посте!

Пока только три ссылки на фики
от команды ГП-фандома (гермидрака)
от команды Скабиора (Скабиор/Луна)
от команды Люциуса Малфоя (Люциус/Гермиона и люценарси)



Пост согласован с руководством сообщества "Гет по ГП"

@темы: фанфик, организационное

---

Друзья сообщества

[Гет по ГП]

<div align="center"><a href="http://bonesfest.diary.ru/" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/1/9/0/3/190391/76498420.jpg"></a></div>

center][/center]

<div align="center"><a href="http://hpsquick.diary.ru/" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/4/6/3046009/75779093.gif"></a></div>

<a href="http://worldsofcassandraclare.diary.ru/"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/1/4/3014327/75249357.gif"></a>

<a href="http://www.diary.ru/~ffest/" mce_href="http://www.diary.ru/~ffest/"><img src="http://static.diary.ru/userdir/1/9/4/0/1940479/61965156.jpg" mce_src="http://static.diary.ru/userdir/1/9/4/0/1940479/61965156.jpg"></a> 

<a href="http://one-string.diary.ru" target=_blank><img src="http://s006.radikal.ru/i215/1001/d4/cffabc9f9b45.jpg"></a>

<a target="_blank" href="http://www.diary.ru/~HP-Believe/"><img src="http://s41.radikal.ru/i091/1008/c5/3b648fb6bbf6.gif" ></a>

<a href="http://www.diary.ru/~DragonTreasure/" target=_blank><img src="http://i037.radikal.ru/1010/f2/5cf031641e61.gif"></a>

<div align="center"><a href="http://f-a-f.diary.ru/" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/9/7/0/2970298/74619733.gif"></a></div>

<a href="http://www.diary.ru/~fandom-fighting/" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/3/9/1/2391472/71812347.png"></a>

запись создана: 01.04.2010 в 14:00

@темы: организационное

---

Фандомная Битва

[fandom Harry Potter 2012]

Завершение голосования 24 сентября года в 23:59.
Голосование за лучший миди.
1 || 2 || 3 || 4 || 5 || 6 || 7 || 8 || 9

Инструкция для быстрого голосования.

1. Скопируйте код:

1. fandom Harry Potter 2012 - миди "О Драконах и Приличиях"
2. fandom Mirai Nikki 2012 - миди "Бесполезный бог"
3. fandom The Avengers 2012 - миди "Война в тылу"

2. затем пройдите по ссылке голосование,
3. зайдите в верхний пост
4. и оставьте один комментарий от одного аккаунта.

При желании можно заменить второй и третий пункты любыми двумя разными миди из списка.

@темы: реклама

---

Фандомная Битва

[fandom Harry Potter 2012]

Завершение голосования 20 сентября 2012 года в 23:59.
Голосование за челлендж.

Инструкция для быстрого голосования.

1. Скопируйте код:

1. fandom Harry Potter 2012 - работа "Генератор фанфиков"
2. fandom Mirai Nikki 2012 - работа "Длань господних воль"
3. fandom Left 4 Dead 2012 - работа "CR0WND"

2. затем пройдите по ссылке голосование,
3. зайдите в верхний пост
4. и оставьте один комментарий от одного аккаунта.

При желании можно заменить второй и третий пункты любыми двумя разными работами из списка.

@темы: реклама

---

Фандомная Битва

[fandom Harry Potter 2012]

Голосование кончается сегодня ночью! Мы будем рады, если вы поддержите наши работы.




Завершение голосования 16 сентября 2012 года 23:59.
Голосование за лучший мини.
Часть 1
Часть 2

Инструкция для быстрого голосования.

1. Скопируйте код:

1. fandom Harry Potter 2012 - мини "Тот грустный мотив"
2. fandom Mirai Nikki 2012 - мини "Ему казалось"
3. fandom SHAFT 2012 - мини "Первый посетитель"

2. затем пройдите по ссылке голосование,
3. зайдите в верхний пост
4. и оставьте один комментарий от одного аккаунта.

При желании можно заменить второй и третий пункты любыми двумя разными мини из списка.

@темы: реклама

---

Фандомная Битва

[fandom Harry Potter 2012]

Мы снова приглашаем вас посмотреть на наши работы и проголосовать!
Последний день - уже завтра!




Завершение голосования 12 сентября 2012 года 23:59.
Голосование за лучший арт/клип/коллаж.

Инструкция для быстрого голосования.

1. Скопируйте код:

1. fandom Harry Potter 2012 - арт "Этот неловкий момент..."
2. fandom Mirai Nikki 2012 - арт "Падать вверх"
3. fandom Ivan the Terrible 2012 - арт "Мальвы"

2. затем пройдите по ссылке голосование,
3. зайдите в верхний пост
4. и оставьте один комментарий от одного аккаунта.

При желании можно заменить второй и третий пункты любыми двумя разными артами/клипами/коллажами из списка.

Наши работы:

@темы: реклама

---

Фандомная Битва

[fandom Harry Potter 2012]

Дорогие друзья! Приглашаем вас почитать и проголосовать за драбблы команды Гарри Поттера на  ФБ-2012!
Поторопимся же! Сегодня - последний день голосования за драбблы!

ГОЛОСОВАНИЕ ЗА ДРАББЛЫ


Завершение голосования: 08 сентября 2012 года 23:59.
Голосование за драбблы.

Инструкция для быстрого голосования.

1. Скопируйте код:

1. fandom Harry Potter 2012 - драббл "Куриный бог"
2. fandom Mirai Nikki 2012 - драббл "Страшнее монстров"
3. fandom Porry Gatter 2012 - драббл "Нефритовый жезл"

2. затем пройдите по ссылке Голосование за драбблы.
3. зайдите в верхний пост
4. и оставьте один комментарий от одного аккаунта.

При желании можно заменить второй и третий пункты любыми двумя разными драбблами из списка.

@темы: реклама