Название: Путешественник
Автор: Hahnenfeder
Рейтинг: G
Тип: джен
Персонажи: фордик и другие
Жанр: лирика, приключения
Аннотация: не совсем как в «Колобке», не во всём как в «Одиссее», но сходство определённо угадывается.
Отказ: персонажи и реалии мира ГП принадлежат Ролинг.
Комментарий: написано на канонный фест по пропущенным моментам «Вспомнить все», заявка №35. Форд Англия. Приключения Фордика после того, как он сбежал от Рона с Гарри и как пришел им на помощь. Юмор.
Предупреждение: чю у автора отключилось, а сюжет обрывается раньше, чем в заявке
Статус: завершён
читать дальше— Куда ты собрался, Фиренце?
— Ты будто не знаешь, какой сегодня важный день.
— Я знаю, что некоторые кентавры одержимы мыслью о важности сегодняшнего дня. Но я запрещаю тебе впустую тратить эту ночь, заботясь о земных делах.
На опушке Запретного леса ругались бельчата. Они метались по начинавшей опадать листве, шуршали ею, казалось, на весь лес, яростно щёлкали, свистели, бросались друг на друга. В темноте их, серых и крошечных, было едва видно, но мама-белка не сводила с них глаз, а вмешиваться не торопилась. Бельчата делили орех, уже почти засыпанный ими же разворошённой листвой.
Неизвестно, чем кончилась бы эта страстная делёжка ужина, но на опушке появился новый участник и всполошил всех. Мама-белка задолго почуяла приближение чужака и попыталась утихомирить детей, но тем было всё равно. Может, они уже забыли об орехе и делили что-то ещё — или просто заигрались, кто разберёт белок с их-то забывчивостью? Новый участник, тем не менее, приближался. Он рычал, скрипел, даже чем-то хлопал. От его шагов будто бы даже подрагивала земля — и бельчата замерли в испуге, а мама-белка, кивнув им, помчалась вглубь леса. Бельчата ещё пару мгновений прислушивались к дрожи земли, а потом, неохотно побежали за мамой.
И вовремя! Едва они исчезли в темноте, как яркий свет выхватил из мрака ближайшие деревья и кусты. По размётанной бельчатами листве — и ненароком раздавив орех — промчалось существо, которого в Запретном лесу никогда прежде не видели: потрёпанный автомобильчик, с ярко горящими фарами и отчего-то без водителя.
— Упрямство, Магориан, никого не красит. Отпусти меня.
— Это мудрая мысль, потому отнеси её к себе. Если бы твоё дело было достойным, отпустил бы. Ты же идёшь…
— Куда собирался.
Фордик нёсся по лесу, лихо, хоть не всегда удачно, объезжая деревья, подпрыгивая на кочках, перелетая через овраги. Первыми — если не считать белок, уже давно мирно спавших у себя в дупле и позабывших о чужаке — новичка увидели три единорога, которые предпочитали гулять по лесу по ночам, может, потому что в черноте ночи их мягкая шёрстка особенно красиво сияла, а единорогам было не чуждо самое невинное тщеславие. Изящные, легконогие, они неслышно скакали среди деревьев, останавливаясь, чтоб сорвать листочек с куста или низко склонённой ветки. Задерживались они разве что у чертополоха, любовь к которому объединяла их с куда менее красивыми животными. Незнающий леса мог бы посчитать единорогов призраками, но от них веяло не жутью, а покоем, радостью и сжимающим сердце волшебством.
Эти благородные и нежные создания, тем не менее, были не из пугливых, а потому лишь ненадолго отвлеклись от ощипывания кустиков чертополоха, чтоб проводить взглядом ошалевший от количества оврагов и кочек автомобильчик. Единороги переглянулись, почти одновременно (и очень изящно) помотали головами и вернулись к чертополоху.
— Это всего лишь астероид, Фиренце! Их миллионы среди звёзд, не преувеличивай его значимости.
— Этот сбился с пути, но новый путь станет для него настоящим. Астероид осветил полнеба, пусть и на мгновение, его земное воплощение тоже окажется способным кое на что.
Один овраг оказался слишком большим, и перелететь его не вышло. Колеса едва зацепили другой край, бедняга автомобильчик попытался рвануться вперёд, но слишком крутой и размокший после дождя склон осыпался, и лесной новичок вверх колёсами плюхнулся в лужу на дне оврага. Пролежал он там около получаса. В салон затекла вода, на колесо опустилась сова с привязанным к лапке письмом, в раскрывшийся багажник запрыгнула лягушка. Всё это форду не понравилось — и по лесу, пугая ночных птиц, разнёсся визг клаксона, который не только прогнал сову, но и разбудил болотную девку, до того мирно спавшую в соседнем овраге, не таком глубоком, но более узком, а оттого и более уютном.
Болотная девка, красотой не уступавшая русалкам из Чёрного озера, а значит тощая, пучеглазая, с обвисшей зеленоватой кожей, протирая глаза и приглаживая растрепавшиеся волосы, выглянула наружу и чуть не свалилась обратно от удивления. Никто — кроме забывчивых белок и неболтливых единорогов — не видел в лесу такое странное создание. Никто в лесу не издавал таких противных звуков.
— Что? Что? Что? — бормотала она, пробираясь к фордику. — Зачем? Зачем?..
Тот не унимался.
— Вот! Вот!.. — бормотала болотная девка, сползая по склону оврага вниз, к визжащему автомобильчику. Ей хотелось спать, хотелось вернуться в собственную милую лужицу на самом дне узенького овражка, но неведомое орущее чудище мешало. Болотные девки сильны, когда хотят. И эта не исключение. Она упёрлась тощими руками в капот фордика и резко, будто он ничего не весил, выпрямилась.
Фордик подлетел вверх и перевернулся, приземлившись на все четыре колеса Радостно взвизгнув, он рванулся вперёд, но слишком крутой склон снова помешал ему выбраться. Тогда болотная девка вздохнула и бормоча: «Туда! Туда!..», пихнула его сзади и вытолкала из оврага.
Клаксон тут же смолк. Фордик, скрипнув передачей, помчался дальше.
— Ты упрям, Фиренце, и я накажу тебя.
— Дай мне всего несколько часов! Что они изменят?
Ехал он недолго. Лес становился всё гуще, то и дело попадались натянутые между деревьев гигантские паутины, сквозь которые не так-то легко было прорваться. Фордик больше не мчался, беспорядочно огибая деревья. Пусть он старательно объезжал овраги, но ни одной паутины не пропустил, словно знал откуда-то, что их необходимо сметать, а то облепят весь лес. Вскоре лобовое стекло покрылось липкими верёвками, они же обмотали колёса и мешали ехать.
Акромантулы наблюдали за происходящим издалека, блестя в темноте глазами и перебирая мохнатыми лапками, лапами и лапищами. Паучий инстинкт подсказывал им, что скоро-скоро куда более жуткое создание пробудится (если уже не пробудилось) в подземельях расположенного невдалеке замка, а потом скрипящее тормозами нелепое создание их не пугало и не интересовало. Оно рвало их паутины, портило воздух, шумело, но Арагог сказал, что в остальном оно безвредно и что съесть его нельзя, а Арагогу, великому Арагогу, их отцу, деду, прадеду, они верили.
— Нет. Но если ты так хочешь бессмысленно провести несколько часов собственной жизни, то всю ночь, до самого рассвета, ты будешь баюкать стража леса.
— Но…
— Это тебе за твоё упрямство.
— Я подчинюсь, Магориан, но если я прав, он придёт ко мне сам. И тогда ты поймёшь, что упрямство не доводит до добра, и всякий неразумный упрямец будет посрамлён.
Откуда-то из глубины леса доносилась тихая мелодия. Веселым тонким ручейком она струилась среди деревьев, и даже фырчанье мотора не могло её заглушить.
Фордик поехал прямо на мелодию. Его фары выхватили из темноты странную, покрытую шерстью гору. Она не была похожа ни на овраг, ни на дерево, ни на паутину, а потому фордик не притормозил и со всего размаху врезался — во что-то мягкое и большое. Мелодия не смолкла, а мягкое и большое глухо зарычало, и на крышу незадачливого автомобильчика шлёпнулась увесистая капля слюны. Рычание путешественнику не понравилось, и он зарычал в ответ да ещё посигналил, а потом откатился назад и с разгона снова врезался в неведомую преграду. Рычание повторилось. Фордик откатился дальше и снова врезался в преграду, ещё ожесточённей, надеясь, видимо, что рано или поздно она или пропадёт, или растворится в воздухе, или, в крайнем случае, он прорвётся сквозь неё, как прорывался сквозь паутину. Раз за разом он атаковал, но мягкая и лохматая преграда не пропадала и только порыкивала в ответ.
Наконец, фордику надоело. Он в очередной раз откатился в сторонку, поморгал фарами и двинул в объезд. Над самой его крышей блеснул чей-то на мгновение приоткрывшийся огромный глаз, но фордику до него не было дела. Среди поваленных деревьев на жухлой листве сидел красивый кентавр и играл на флейте. Заметив автомобильчик, кентавр поднялся и кивком велел приблизиться.
Фиренце не ослушался Магориана. До самого утра он играл огромному псу на флейте и баюкал его, а фордик — грязный, в паутине и листьях, стоял рядом, заглушив мотор. Когда рассвело, кентавр сказал:
— Пойдём, маленький астероид. Нужно рассказать тебе о лесе, а лесу о тебе, чтобы, когда понадобится твоя помощь, ты пришёл вовремя.
Автор: Hahnenfeder
Рейтинг: G
Тип: джен
Персонажи: фордик и другие
Жанр: лирика, приключения
Аннотация: не совсем как в «Колобке», не во всём как в «Одиссее», но сходство определённо угадывается.
Отказ: персонажи и реалии мира ГП принадлежат Ролинг.
Комментарий: написано на канонный фест по пропущенным моментам «Вспомнить все», заявка №35. Форд Англия. Приключения Фордика после того, как он сбежал от Рона с Гарри и как пришел им на помощь. Юмор.
Предупреждение: чю у автора отключилось, а сюжет обрывается раньше, чем в заявке
Статус: завершён
читать дальше— Куда ты собрался, Фиренце?
— Ты будто не знаешь, какой сегодня важный день.
— Я знаю, что некоторые кентавры одержимы мыслью о важности сегодняшнего дня. Но я запрещаю тебе впустую тратить эту ночь, заботясь о земных делах.
На опушке Запретного леса ругались бельчата. Они метались по начинавшей опадать листве, шуршали ею, казалось, на весь лес, яростно щёлкали, свистели, бросались друг на друга. В темноте их, серых и крошечных, было едва видно, но мама-белка не сводила с них глаз, а вмешиваться не торопилась. Бельчата делили орех, уже почти засыпанный ими же разворошённой листвой.
Неизвестно, чем кончилась бы эта страстная делёжка ужина, но на опушке появился новый участник и всполошил всех. Мама-белка задолго почуяла приближение чужака и попыталась утихомирить детей, но тем было всё равно. Может, они уже забыли об орехе и делили что-то ещё — или просто заигрались, кто разберёт белок с их-то забывчивостью? Новый участник, тем не менее, приближался. Он рычал, скрипел, даже чем-то хлопал. От его шагов будто бы даже подрагивала земля — и бельчата замерли в испуге, а мама-белка, кивнув им, помчалась вглубь леса. Бельчата ещё пару мгновений прислушивались к дрожи земли, а потом, неохотно побежали за мамой.
И вовремя! Едва они исчезли в темноте, как яркий свет выхватил из мрака ближайшие деревья и кусты. По размётанной бельчатами листве — и ненароком раздавив орех — промчалось существо, которого в Запретном лесу никогда прежде не видели: потрёпанный автомобильчик, с ярко горящими фарами и отчего-то без водителя.
— Упрямство, Магориан, никого не красит. Отпусти меня.
— Это мудрая мысль, потому отнеси её к себе. Если бы твоё дело было достойным, отпустил бы. Ты же идёшь…
— Куда собирался.
Фордик нёсся по лесу, лихо, хоть не всегда удачно, объезжая деревья, подпрыгивая на кочках, перелетая через овраги. Первыми — если не считать белок, уже давно мирно спавших у себя в дупле и позабывших о чужаке — новичка увидели три единорога, которые предпочитали гулять по лесу по ночам, может, потому что в черноте ночи их мягкая шёрстка особенно красиво сияла, а единорогам было не чуждо самое невинное тщеславие. Изящные, легконогие, они неслышно скакали среди деревьев, останавливаясь, чтоб сорвать листочек с куста или низко склонённой ветки. Задерживались они разве что у чертополоха, любовь к которому объединяла их с куда менее красивыми животными. Незнающий леса мог бы посчитать единорогов призраками, но от них веяло не жутью, а покоем, радостью и сжимающим сердце волшебством.
Эти благородные и нежные создания, тем не менее, были не из пугливых, а потому лишь ненадолго отвлеклись от ощипывания кустиков чертополоха, чтоб проводить взглядом ошалевший от количества оврагов и кочек автомобильчик. Единороги переглянулись, почти одновременно (и очень изящно) помотали головами и вернулись к чертополоху.
— Это всего лишь астероид, Фиренце! Их миллионы среди звёзд, не преувеличивай его значимости.
— Этот сбился с пути, но новый путь станет для него настоящим. Астероид осветил полнеба, пусть и на мгновение, его земное воплощение тоже окажется способным кое на что.
Один овраг оказался слишком большим, и перелететь его не вышло. Колеса едва зацепили другой край, бедняга автомобильчик попытался рвануться вперёд, но слишком крутой и размокший после дождя склон осыпался, и лесной новичок вверх колёсами плюхнулся в лужу на дне оврага. Пролежал он там около получаса. В салон затекла вода, на колесо опустилась сова с привязанным к лапке письмом, в раскрывшийся багажник запрыгнула лягушка. Всё это форду не понравилось — и по лесу, пугая ночных птиц, разнёсся визг клаксона, который не только прогнал сову, но и разбудил болотную девку, до того мирно спавшую в соседнем овраге, не таком глубоком, но более узком, а оттого и более уютном.
Болотная девка, красотой не уступавшая русалкам из Чёрного озера, а значит тощая, пучеглазая, с обвисшей зеленоватой кожей, протирая глаза и приглаживая растрепавшиеся волосы, выглянула наружу и чуть не свалилась обратно от удивления. Никто — кроме забывчивых белок и неболтливых единорогов — не видел в лесу такое странное создание. Никто в лесу не издавал таких противных звуков.
— Что? Что? Что? — бормотала она, пробираясь к фордику. — Зачем? Зачем?..
Тот не унимался.
— Вот! Вот!.. — бормотала болотная девка, сползая по склону оврага вниз, к визжащему автомобильчику. Ей хотелось спать, хотелось вернуться в собственную милую лужицу на самом дне узенького овражка, но неведомое орущее чудище мешало. Болотные девки сильны, когда хотят. И эта не исключение. Она упёрлась тощими руками в капот фордика и резко, будто он ничего не весил, выпрямилась.
Фордик подлетел вверх и перевернулся, приземлившись на все четыре колеса Радостно взвизгнув, он рванулся вперёд, но слишком крутой склон снова помешал ему выбраться. Тогда болотная девка вздохнула и бормоча: «Туда! Туда!..», пихнула его сзади и вытолкала из оврага.
Клаксон тут же смолк. Фордик, скрипнув передачей, помчался дальше.
— Ты упрям, Фиренце, и я накажу тебя.
— Дай мне всего несколько часов! Что они изменят?
Ехал он недолго. Лес становился всё гуще, то и дело попадались натянутые между деревьев гигантские паутины, сквозь которые не так-то легко было прорваться. Фордик больше не мчался, беспорядочно огибая деревья. Пусть он старательно объезжал овраги, но ни одной паутины не пропустил, словно знал откуда-то, что их необходимо сметать, а то облепят весь лес. Вскоре лобовое стекло покрылось липкими верёвками, они же обмотали колёса и мешали ехать.
Акромантулы наблюдали за происходящим издалека, блестя в темноте глазами и перебирая мохнатыми лапками, лапами и лапищами. Паучий инстинкт подсказывал им, что скоро-скоро куда более жуткое создание пробудится (если уже не пробудилось) в подземельях расположенного невдалеке замка, а потом скрипящее тормозами нелепое создание их не пугало и не интересовало. Оно рвало их паутины, портило воздух, шумело, но Арагог сказал, что в остальном оно безвредно и что съесть его нельзя, а Арагогу, великому Арагогу, их отцу, деду, прадеду, они верили.
— Нет. Но если ты так хочешь бессмысленно провести несколько часов собственной жизни, то всю ночь, до самого рассвета, ты будешь баюкать стража леса.
— Но…
— Это тебе за твоё упрямство.
— Я подчинюсь, Магориан, но если я прав, он придёт ко мне сам. И тогда ты поймёшь, что упрямство не доводит до добра, и всякий неразумный упрямец будет посрамлён.
Откуда-то из глубины леса доносилась тихая мелодия. Веселым тонким ручейком она струилась среди деревьев, и даже фырчанье мотора не могло её заглушить.
Фордик поехал прямо на мелодию. Его фары выхватили из темноты странную, покрытую шерстью гору. Она не была похожа ни на овраг, ни на дерево, ни на паутину, а потому фордик не притормозил и со всего размаху врезался — во что-то мягкое и большое. Мелодия не смолкла, а мягкое и большое глухо зарычало, и на крышу незадачливого автомобильчика шлёпнулась увесистая капля слюны. Рычание путешественнику не понравилось, и он зарычал в ответ да ещё посигналил, а потом откатился назад и с разгона снова врезался в неведомую преграду. Рычание повторилось. Фордик откатился дальше и снова врезался в преграду, ещё ожесточённей, надеясь, видимо, что рано или поздно она или пропадёт, или растворится в воздухе, или, в крайнем случае, он прорвётся сквозь неё, как прорывался сквозь паутину. Раз за разом он атаковал, но мягкая и лохматая преграда не пропадала и только порыкивала в ответ.
Наконец, фордику надоело. Он в очередной раз откатился в сторонку, поморгал фарами и двинул в объезд. Над самой его крышей блеснул чей-то на мгновение приоткрывшийся огромный глаз, но фордику до него не было дела. Среди поваленных деревьев на жухлой листве сидел красивый кентавр и играл на флейте. Заметив автомобильчик, кентавр поднялся и кивком велел приблизиться.
Фиренце не ослушался Магориана. До самого утра он играл огромному псу на флейте и баюкал его, а фордик — грязный, в паутине и листьях, стоял рядом, заглушив мотор. Когда рассвело, кентавр сказал:
— Пойдём, маленький астероид. Нужно рассказать тебе о лесе, а лесу о тебе, чтобы, когда понадобится твоя помощь, ты пришёл вовремя.
@темы: Вспомнить все