[almond_land]

Название: Урок бесполезен
Автор: Almond
Бета: Lorelei
Герои: Том Риддл, Минерва МакГонагалл
Рейтинг: R
Жанр: роман
Саммари: Однажды Том Риддл захотел научиться. Точка зрения автора не совпадает с мнением персонажей.
Дисклеймер: Отказываюсь.

Владея правдой, изменишь судьбу.
Книга перемен

— Так, Риддл, внимательнее.
Стройная невысокая девушка с блестящими волосами, заплетенными в две толстые косы, неодобрительно смотрела на юношу, который, подпирая рукой щеку, лениво водил пером по пергаменту.
Не обратив никакого внимания на призыв, он продолжал что-то рисовать.
— Риддл, я для кого тут распинаюсь? Почему ты не записываешь?
Юноша отложил перо и поднял голову. Его удивительно красивое лицо, обрамленное темными волосами, выражало скуку и вместе с тем терпение.
— Потому что мне все это известно. Твои скучные лекции, а также чертежи и схемы, что ты столь старательно изобразила… — он кивнул на доску позади девушки, и та машинально обернулась, почувствовав легкий укол смущения. Доска была буквально испещрена мелом, так что и свободного места от белого цвета на ней не было. Перестаралась, оно и видно. — Минерва, я все же не настолько туп, как тебе, должно быть, кажется. И в библиотеку я иногда хожу. Всё, что нужно, все теоретические знания о левитации я почерпнул уже в достаточной мере. Мне нужна практика.
Он небрежно отодвинул лист пергамента, который был талантливо изрисован профилями девушек, мужчин, стариков, встал и подошел к насупившейся девушке.
— Признайся, Минерва, Блоуд преувеличил твои способности, правда? Ты лучшая ученица… ученица, лучший ученик — это я. Ты специализируешься на трансфигурации и заклинаниях, и вы с Блоудом готовите научную работу по явлению левитации. И что же? Выходит, готовит он, а ты просто указана соавтором. По рекомендации Дамблдора, не так ли?
— Риддл, ты меня восхитил своей осведомленностью, можешь не продолжать, — девушка вздернула подбородок и сложила руки на груди. — Слизерин собирает сведения о Гриффиндоре, браво. Я согласилась тебе помочь, только потому, что профессор Блоуд попросил, только по этой причине…
— А также по той, что он тебе обещал, что если ты мне поможешь, он разрешит тебе провести испытания в Таре. Там высоко напряжение магических токов, как он мне сам и сказал. Я понимаю, — Риддл мягко улыбнулся.
— Это неважно. Ты должен быть мне благодарен за то, что я согласилась. Ты ведь к Блоуду обращался с этой просьбой, а он радостно спихнул всё на меня. Я обещала помочь, и я помогу. И, как ты, должно быть, заметил, я не спрашиваю, почему вдруг тебя так заинтересовало явление левитации. Этим с первого курса занимаются, а ты вдруг к седьмому курсу вспомнил…
— Тебе любопытно, Минерва? — Риддл чуть склонил голову, не отводя от нее взгляда своих темных глаз.
Удивительные у него глаза… умудряются не выражать ровным счетом ничего. Все эмоции глубоко спрятаны, и никогда не поймешь наверняка, что у него на уме. Как вот сейчас. До начала их занятий он называл ее МакГонагалл, хотя как старосты они часто пересекались, организовывая ряд совместных общественных мероприятий. А сегодня, на их первом уроке, он вежливо обратился к ней по имени. Даже странно, что он его знает.
— Нет, — твердо сказала она. — Давай вернемся к уроку.
Минерва отвернулась и направилась к профессорской трибуне, на которой грудой были сложены конспекты, наглядные пособия, графики и записи. Пожалуй, правда, она увлеклась и слишком ответственно отнеслась к первой в ее жизни попытке преподавать.
— Мои расчеты и теоретический материал тебя не интересуют, — рассеянно произнесла она, перебирая свои бумаги. — Что конкретно ты хочешь узнать?
Юноша, заложив руки за спину, медленно обошел стол, словно раздумывая, потом, не глядя на Минерву, тихо сказал:
— Меня интересует возможность полетов.
Минерва вскинула голову, и, казалось, изумрудные искорки вспыхнули в ее зеленых глазах.
Она равнодушно спросила, по крайней мере, попыталась равнодушно, но получилось плохо, потому что голос ее чуть дрожал:
— Полеты? Риддл, ты ошибся с наставником, тебе лучше обратиться к вашему Альфарду Блэку — он же признанный школьный чемпион по квиддичу, а не я.
Риддл слегка поморщился.
— Не придуривайся, Минерва, ты все прекрасно поняла. Я хочу научиться летать без чей-либо помощи. Или… как это называется по-научному? «Парить в воздухе с возможностью управления полетом». Хочу летать без всяких приспособлений. И я знаю, что ты умеешь это.
Минерва резко отвернулась от него — только косы взметнулись следом — пряча краску стыда, которая жаром заволокла щеки и шею. Откуда он знает? И как он узнал? Она ведь была осторожна.
Словно в тумане девушка слышала, как Риддл продолжал:
— А также знаю, что согласно приказу Министерства Магии от пятого февраля 1942 года, в связи с военным временем любое нахождение в воздухе без метлы приравнивается к преступлению. В качестве наказания — отправка в Азкабан на шесть месяцев. Даже на метлах сейчас можно перемещаться, только получив особое письменное разрешение. Министерство заботится о своих гражданах... и о себе, конечно — небо над Англией сейчас слишком многолюдно. А ты, Минерва, получается, учишься незаконному. Это нехорошо.
Она обернулась к нему. Что, ему разве есть дело… Ну, разумеется, есть. Он тоже хочет научиться.
— Это нехорошо, — кивнула она, поджимая губы, — и хватит издеваться. Потому я и прекратила занятия до лучших времен. Я не собираюсь тебя учить.
— Ты точно решила? — Риддл смотрел на нее внимательно и очень вежливо, однако она чувствовала, что в его взгляде скрывается насмешка. — Минерва, не хотелось бы, чтобы столь талантливая, способная ученица оказалась в списках заключенных Министерства. Твоя карьера будет загублена. А ты же хочешь сделать блестящую карьеру, не так ли, Минерва? Работы по заклинаниям и трансфигурации, точнее, главнейшие твои приоритеты в этих предметах… Левитация и анимагия. Весь твой трехлетний труд полетит псу под хвост. Я даже представить не могу, как ты расстроишь Дамблдора и Блоуда.
Он знает. Всё-всё знает. Собирал информацию о ней, узнал о её увлечениях, о её цели, о её проекте, узнал о том, что с четвертого курса она планомерно осваивает трансфигурацию и заклинания, чтобы… это неважно. А он знает. Теперь она поняла его метод работы. Поняла, потому что сама так делает — тщательный сбор всей информации об интересующем предмете и проверка совпадения этой информации с реальным положением вещей.
— Риддл, твоя карьера тоже полетит сам знаешь куда, если ты овладеешь этим умением, ты не задумывался над этим? К тому же научиться этому... Для этого нужны многотрудные тренировки, терпение, способности, наконец.
— Этого всего у меня в избытке, — спокойно ответил юноша. — А о карьере моей не волнуйся. Ее погубить будет сложно… хотя бы потому, что у нас разные представления о том, что такое блестящая карьера.
Минерва покачала головой.
— Это правда сложно, Риддл. Я покажу. Но сразу, давай, обговорим: если у тебя не получится, вини себя, а не меня. Я сразу предупреждаю, что это не всем дается. Тут нужно особое состояние души и тела. В общем, если не получится, ты от меня отстанешь, и уроков больше не будет. А также — ты никому ничего не расскажешь.
— Даю слово, — быстро сказал Риддл.
Минерва внимательно взглянула на него. Что-то не нравилось ей в его словах, в его взгляде, в его последнем слове. Не нравилось еще больше, чем было смысла вложено в них — шантаж и принуждение делать то, чего делать она не желает. Что-то в его взгляде… да, теперь они не выражали безучастность и равнодушие. Скорее, выражали многое.
Она встряхнула головой, отгоняя тревожные мысли, и вышла на свободное от парт место в аудитории, сосредотачиваясь и собираясь с духом.
Особое состояние души… Минерва не могла дать этому чувству определение. Что-то вроде эйфории и ужаса одновременно. Вот, пожалуй, самые верные слова. Нужно освободить свой разум, представить себя легкой, как облако и прозрачной, как воздух… почувствовать, что тебя зовет к себе солнце и поверить в то, что ты сможешь к нему приблизиться. Поверить. Это самое важное. Без искренней веры в то, что ты сможешь взлететь, ничего не получится, и если хоть на секунду усомниться, магия не сработает.
«И вряд ли у Риддла получится», — с тихим смешком подумала она. Чувство полета сродни чувству влюбленности, а Риддл не производит впечатления человека, способного «воспарить от любви». Еще один смешок. Она лучшая. Лучшая во всем. Всегда была такой, и не удастся ему ее превзойти.
Сложные колдовские пассы палочкой вокруг себя, и в воздухе вспыхивает полупрозрачная серая вязь; мерный речитатив заклинаний, произносимых вслух специально для жадно внимающего зрителя, и стройная девушка с длинными каштановыми косами, взмахнув руками, взмывает вверх. Повиснув точно на середине между полом и потолком, она обратила лицо к Риддлу, который оперся ладонями о парту перед ним и поддался вперед. Он смотрел на нее по-прежнему с безучастным выражением лица, а она счастливо улыбалась ему в ответ улыбкой превосходства и гордости за себя. Девушка двинулась чуть вперед, а потом, остановившись, словно задумавшись на секунду, начала в воздухе медленный танец.
Юноша нахмурился.
Необычно для МакГонагалл. Явно паясничает, как раззадорившаяся романтичная девушка. Этот книжный червь-зануда, она оказывается способна на легкомыслие и кокетство. Но возможно это левитация, волшебство парения так действует.
Он сосредоточился.
Её окружает свет. Буквально хлыщет от нее во все стороны — свет, эйфория, счастье, они искрят на кончиках пальцев, кольцами обволакивают ее косы, каплями скатывается с кончиков ее школьных туфелек. Радостное возбуждение, задорность — кажется, она и не сознает, что находится в классной комнате, а еще… Риддл прищурился. Еще в пульсирующем золотистом сиянии, окружавшем ее, мягкими розовыми разводами, все больше и больше наливающихся алым… Да, теперь понятно, что за особое состояние души, необходимое для левитации. Как и понятно, что за особое состояние тела. Глаза ее блестят, зрачки расширены, губы влажны и приоткрыты, на щеках играет густой румянец… от нее волнами исходит желание, похоть.
Урок бесполезен. Ему все это чуждо. Не в последнем случае, нет… Дурочка МакГонагалл, она, что, не знает, что с ней происходит во время левитации? Почему позволяет наблюдать за ней? Почему дает этот урок? Неужели… Риддл расхохотался высоким холодным смехом. Неужели она хочет завлечь его, как часто пытаются сделать другие девушки, заманить с помощью своего урока, раз уж сама красотой и сексуальностью не блещет? Сексуальная МакГонагалл. Эти два понятия несовместимы. И как только эта мысль пришла ему в голову, Риддл резко оборвал смех. Это нет так.
Ее тело словно пронзали лучи, струились из каждой поры ее тела, лучи безудержной радости, счастья, наслаждения происходящим. Она сделала шаг в воздухе и переместилась на несколько дюймов влево… еще один шаг, изящный как пируэт, и она двинулась уже к нему. Лицо ее расплылось в блаженной улыбке, и его разум начало затоплять, обволакивать что-то темное, пугающее и одновременно пьянящее, желаемое, сладкое… Он еще сильнее наклонился вперед, опираясь о парту, она протянула к нему руки, и ему стало жарко и холодно одновременно. Расширившимися глазами он смотрел на нее и видел то, чего в реальности не было: видел ее, лежащую под ним — развратную, дерзкую, позволяющую ему столь много… Видел то, что она делает с ним, видел четко, как наяву… слышал четко, как наяву…
Она желанна. Сейчас желанна. Риддл чувствовал, как острой волной по позвоночнику пробежало вожделение. Чего она добивается? Хочет заполучить его? Зачем?
Урок бесполезен. От него нет никакого толку. Риддл вскинул руку с палочкой и крикнул:
— Finite Inkantantem!
Танец Минервы резко оборвался. Она на миг замерла, выгнувшись дугой — длинные косы упали за спину, лицо с невидящими глазами запрокинулось вверх, руки безжизненными плетьми свесились вниз — и в следующий момент рухнула на пол.
Риддл не спеша подошел к застывшей на полу девушке. Убиться, не убилась, но могла покалечиться, и в этом обвинят его. Так небольшой Obliviate…
И тут Минерва распахнула глаза.
Шок от падения все еще плескался в них, как и плескались слабые отголоски того чувства, что возникло от ее танца — возбуждающего, пронзительного, похотливого танца, и он содрогнулся от желания. Всего лишь магия, левитация, а как одуряюще она действует на рассудок…
Риддл замер.
Ему сейчас… именно сейчас, когда она так уязвима, когда он видит ее — распластанную на полу, беспомощную, тяжело дышащую, такими испуганными глазами смотрящую на него… ему до озноба, до боли… Риддл сжал зубы. Она околдовала его! Эта заучка МакГонагалл, честолюбивая, любящая всех поучать и всем все указывать, донельзя правильная, скучная МакГонагалл… Самая желанная, самая красивая для него сейчас женщина.
Он опустился на колени рядом с ней и подложил ладонь под ее затылок, со стыдом осознавая, как сильно дрожат его пальцы. Все чувства его были обостренны до предела, каждая эмоция натянулась как тетива, он чувствовал напряжение в каждой мышце, каждом суставе, кровь тяжело билась в его венах… Похоть, какой густой от нее запах похоти… Такая обыкновенная, заумная МакГонагалл…
Риддл сильнее сжал ее затылок, погружаясь пальцами в густые волосы, и наклонившись ниже, зло прошептал, прежде чем впиться ей в губы:
— Твоя взяла.
Дальнейшее он помнил смутно.
Черными хлопьями витали отдельные, бессвязные картины: рвущаяся на клочки строгая мантия, и его жадные пальцы, с силой сжавшие ее грудь. Мерные, сильные толчки, убыстряющиеся с каждой секундой, и ее руки, то притягивающие его к себе, то отчаянно отталкивающие. Ее бессвязный шепот у него под ухом… умоляла отпустить? Умоляла продолжать? Стон… его протяжный тихий стон. Она властно повалила его на спину, и он почувствовал ее дыхание у себя на шее, а потом — это важно было, черт возьми, важно, но он пропустил этот момент, он выпал из его памяти, оставив лишь неясное, слабое чувство, как набросок белым карандашом на белой бумаге — она взглянула ему в глаза с холодным, расчетливым любопытством. Быстро проведя ладонью по животу, Минерва сжала его напрягшийся член так сильно, что острые ногти оставили на нем след, и тут же, гибко опустившись вниз, нежными губами заглушила боль. Он положил ладони на ее затылок, чтобы контролировать безумство над собой… она позволила, но как только он попытался это сделать, Минерва подняла голову и снова взглянула на него. Взяв в руку его член, она дразняще-неторопливо начала обводить языком головку, не сводя глаз с лица Риддла. Он выгнулся дугой, задыхаясь от невыносимой сладости и кусая губы, затем грубо потянул ее за волосы вверх и, приподнявшись, снова вошел в нее мощным толчком. Проникновение было таким болезненно-полным, что он, уткнувшись лицом ей в плечо, издал еще один стон.
После, сладостные моменты то нахлынывали на него волнами, то отступали, сменяясь странной чернотой.
Ее длинные смуглые ноги, обхватившие его торс, и бессвязные стоны, каждый из которых складывался в его имя. Риддл жадно всматривался в ее искаженное страстью лицо, когда толчком за толчком доводил ее до исступления, и безудержное чувство собственности, возникшее после того, как он излился в нее во второй раз, стало для него самым главным, важным, тем, что он так искал… Стало всем.
И ни одного поцелуя, ни одного нежного жеста. Он четко помнил это. Он брал, она давала. Или наоборот.
Когда, наконец, измученные они растянулись рядом друг с другом, чувствуя как каменный пол приятно холодит их разгоряченные тела, он попытался анализировать произошедшее. Он всегда так делал. Любой свой поступок, поступок окружающих подвергался им тщательному анализу и поиску логической обоснованности. Но сейчас это получалось плохо. Потому что логики он здесь не видел абсолютно никакой. Он до сих пор дрожит, до сих пор напряжен. Это колдовство? Левитация так действует?
— Левитация так действует, — услышал он тихий голос Минервы.
Риддл повернул голову и встретил ее грустный взгляд. Жалеет о произошедшем, это конечно. Но вот что-то смущения во взгляде ни грамма нет.
— И, разумеется, ты, зная это, все же решила опробовать ее действие на мне. Последний шанс для тебя?
Минерва спокойно продолжала смотреть на него, как будто не слышала.
Риддл сел и, холодно глядя на нее сверху вниз, спросил:
— Так, что ты удумала, Минерва? Говори мне правду.
Его голос возвысился, необыкновенная властность и сила прозвучали в нем, а темные глаза, казалось, вспыхнули мрачным огнем. Это был приказ и редко, кто мог позволить себе ему не подчинится. Как и произошло сейчас. По крайней мере, Риддлу искренне хотелось верить в это. Он верил. Почти.
Она смотрела на него, и было в ее взгляде нечто такое, что отличало его от того привычного выражения, бывающего у людей, когда он вот так давил волю. Естественно, страх, естественно борьба и… cамодовольство. Оно кроется в краешках губ, в зеленых глазах, смотрящих на него так… неправильно. Смутно кажется, что она смотрит на него, как на страницу учебника, которую уже прочла, а раз так, то она ей стала не интересна. Минерва получила то, что хотела.
Риддл не хотел признаваться себе в этом, но удивление в нем сменилось рассеянностью. Почему она молчит?
Он медленно оглядел ее тело, матово светящееся в свете свечей, ее тело, растянувшееся на его черной мантии так расслабленно и вольно, что кажется, каждая мышца спит, ослабев... так умеют лежать только кошки. Не лежать даже, а возлежать грациозно-лениво, рассеивая вокруг сочный аромат сладкой истомы. Но при этом тебя не покидает стойкое ощущение, что это блаженство обманчиво — стоит прикоснуться, и кошка вскинется в прыжке.
Риддл, не отводя от нее глаз, принялся искать палочку, действуя скорее инстинктивно, чем осознанно, реагируя на исходящую от нее угрозу.
Но разве есть угроза? Она неправильная, неправильно ведет себя, неправильно смотрит, неправильно действует на него… Все, что произошло — неправильно. Угроза есть.
Мимолетная, такая быстрая, что казалось, и не было ее, улыбка тронула губы Минервы. Она вздохнула, села, прижимая к груди свое скромное, коричневое платье и несколько чопорно произнесла:
— Урок окончен. Как ты уже понял, тебе не удастся научиться левитации и управлять своим полетом. Для этого нужно особое состояние души и тела, что у тебя напрочь отсутствует, — ему на мгновение показалось, что в ее глазах мелькнул лукавый огонек.
— О да, — через несколько секунд спокойно ответил Риддл. — Да.
Он аккуратно выдернул из под нее свою мантию, встал и принялся одеваться, по-прежнему внимательно наблюдая за ней.
Потом сказал:
— Особое состояние тела и души… Нет никакого прока от твоего умения, если ты не захочешь заняться после любовью, правда, Минерва? Ты, зная обо всем этом, все же решила дать мне урок. Минерва, мне жутко интересно, зачем?
Девушка расправила платье, не спеша одела его, пригладила складки и спокойно, ясным и чистым взором, взглянула Риддлу в глаза.
Через мгновение уголки рта юноши саркастически дернулись вниз.
— Так я и думал. Ты решила заполучить меня. И дверь в кабинете заклинаний оставила открытой, чтобы я увидел тебя парящей. Тебе было известно, что я в ту ночь дежурю, не так ли?
На лбу Минервы появилась легкая морщинка, которая тут же исчезла.
Она мягко ответила:
— Да.
Темные глаза Риддла вспыхнули. Он брезгливо процедил:
— Хорошо, ты все правильно рассчитала: я увидел и захотел научиться. Что же, отдаю тебе должное — все было блестяще спланировано. Мои аплодисменты.
— Ты все верно понял, — еще раз подтвердила Минерва, слабо улыбнувшись, словно поощряя ученика за выполненное задание.
Разгадка найдена. Риддл наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то. Почему же ему тревожно? Его предположение подтвердилось, МакГонагалл околдовала его с помощью левитации. Она хотела его и заполучила. Как ловко она это сделала… ей удалось его обмануть. Но с другой стороны… Риддл мимолетно улыбнулся. С другой стороны, разве ему есть на что жаловаться? Она очень хороша.
И все же ей удалось его обмануть. Удалось околдовать. Она оказалась умнее его, и знать это слегка стыдно. Лишить ее этого воспоминания?
Риддл взглянул еще раз в ее ясные глаза и отвернулся. Урок оказался бесполезным. Понятно, что он не научится такому способу левитации. Не беда — он найдет другой.
— Том, тебе пора.
Он обернулся к ней, все еще находясь в странном для него состоянии фальшивой и вязкой безмятежности — словно все, что произошло сейчас, было совершенно нормальным, а не неправильным. Все его естество протестовало против этого. Такого не было никогда — он никогда не был безмятежен. Он всегда искал. А сейчас урок разграничил его жизнь, точно мягким бархатным покрывалом выделил блок, за которым душно и серо и всё всегда спокойно, где нет нужды искать — пресное облако безмятежности. Так не должно быть. И не будет. Он почувствовал, что холодная ярость поднимается в нем. Если это колдовство, у МакГонагалл нет шансов.
Она смотрела на него, ее густые каштановые волосы рассыпались по плечам, ее огромные глаза, сейчас темные, как хвойный лес ночью, утратили ясность и открытость. В них было странное, застывшее выражение… как омуты. Она смотрела на него, и в глубине ее глаз он видел ответ, видел то, что ему было нужно, необходимо, как и ей — единение. Это было то, что он искал. Красива, желанна, необходима…
Этого не будет никогда.
Власть над душой и телом Минервы МакГонагалл. Все просто — ведь совершенно ясно, что и она будет владеть.
Этого не будет никогда.
Застегнув у горла серебряную застежку мантии, по-прежнему не отрывая взгляда от Минервы, которая, опустив глаза, принялась невозмутимо заплетать косы, он усмехнулся и подчеркнуто ровно сказал:
— Я оставлю тебе воспоминание об этом уроке, хотя сначала хотел сделать иначе. Это мой подарок, потому что больше такого не повторится. Ты не в моем вкусе. Тебе удалось провести меня, можешь гордиться, но в твоих сексуальных услугах я не нуждаюсь.
И с удовлетворением отметив ее задрожавшие губы, он отвернулся и направился к двери.
На пороге он бросил через плечо:
— Твой урок бесполезен. Из тебя вышел плохой преподаватель.
И захлопнул дверь.
Минерва еще долго смотрела на закрывшуюся дверь, прежде чем со вздохом подняться и неторопливо подойти к профессорской трибуне.
Выудив из кипы бумаг толстую тетрадь, она села за парту и принялась что-то записывать в нее, временами сверяясь с тем или иным конспектом или чертежом из своих запасов.
За окнами стало совсем темно, и стук тяжелых капель начавшегося бурного апрельского дождя стал эхом отражаться в темной классной комнате, когда Минерва, наконец, со вздохом выпрямилась, отложила перо и, еще раз придирчиво просмотрев написанное, тихо пробормотала:
— Ты прав, Риддл. Урок бесполезен.


Эпилог

В просторной круглой комнате, увешанной портретами множества людей, убедительно притворяющихся спящими, наполненной неясным звоном и шелестением, исходящим от удивительных серебряных приборов, витало ощущение тайн, сокровенных знаний и интриг.
Владелец этой комнаты стоял, склонившись над каменной, испещренной символами и рунами чашей, и смотрел сквозь очки-половинки на завихрения тумана, плавающего в чаше. Он словно забыл о своей гостье, которая, выпрямившись, сидела на высоком резном стуле, благонравно сложив руки на коленях, и терпеливо ожидала, когда хозяин кабинета обратит на нее внимание.
Наконец, это произошло:
— Неужели?
Голос волшебника был тих и задумчив, и он задал этот вопрос, обращаясь к чаше с туманом или спрашивая самого себя, потому что к сидящей позади него девушке, он так и не обернулся.
— Да, профессор, я все тщательно проверила. По моим расчетам было отклонение на три сотых, отсюда возникший диссонанс в структуре лучей. Три сотых его сущности отсутствовало. Иначе он бы поднялся в воздух вслед за мной, — сухо и четко ответила девушка.
— Все правильно, Минерва, но ты забываешь о его способностях. Возможно, крен в Темные искусства не позволил ему проникнуться твоей магией, — волшебник повернулся и взглянул на девушку поверх очков ярко-голубыми глазами.
— О, он проникся, — невозмутимо сказала она.
Волшебник долго молчал, не отводя пытливого взора со спокойного лица девушки.
— Ты довела все до конца. Это похвально, — медленно произнес он наконец. — Но было совсем необязательным.
— Это было необходимо для точности эксперимента, профессор. Соблюдение всех условий — вот что дает абсолютно верный результат, — Минерва чуть склонила голову вбок. — Разве вы не этого хотели, сэр?
— Я тронут тем, как ответственно ты отнеслась к делу, Минерва, — со вздохом ответил волшебник и обошел письменный стол, чтобы сесть в массивное кресло, стоявшее за ним. Чувствовалось, что этот короткий разговор его порядком утомил.
Минерва повернулась к нему и быстро спросила:
— Вы меня укоряете, профессор?
Впервые, в ее голосе слышалось волнение.
— Пойми меня правильно, Минни. Ты очень дорога мне, но иногда твое фанатичное следование тому, что предписано делать, меня беспокоит. Эксперимент удался еще на стадии полета — он не смог взлететь. Дальнейшее было совсем необязательным.
— Да, возможно, — в глазах Миневры сверкнул опасный огонек. — Однако вы сами организовали этот урок. Ведь Риддл подсмотрел за моим занятием в прошлый раз благодаря вам, не так ли? Почему же вы не понаблюдали за ним еще тогда? Он бы не взлетел, и тогда сегодня мне не нужно было бы делать того, что вам не нравится.
— Минни, боюсь, ты неправильно меня поняла. То воспоминание, что ты отдала мне… оно ведь не полное?
— Нет, профессор Дамблдор, оно не полное, — помедлив несколько мгновений, спокойно ответила Минерва. — Вы хотите лично убедиться в том, что вы и так уже знаете? Вы хотите посмотреть?
— В этом нет нужды, — быстро ответил Дамблдор.
Он немного помолчал и продолжил:
— Я ни в коем разе не укоряю тебя, наоборот, Минерва, я горжусь твоей выдержкой и смелостью. Просто меня пугает мысль о том, что я мог принудить тебя к тому, что ты делать не хотела.
— Вам не нужно беспокоиться, сэр. Это всё магия… Это нужно было для полноты эксперимента. Не корите себя понапрасну.
— Я думаю, нам больше не нужно говорить об этом, — добродушно сказал Дамблдор, внимательно следя за ее лицом. — Признаться, я чувствую себя немного виноватым за то, что произошло… Как никак именно я попросил тебя об этом одолжении.
Минерва секунду вглядывалась в его глаза, а затем с жаром воскликнула:
— Что вы профессор, конечно же вы ни в чем не виноваты! Это я слишком буквально поняла задание. Простите, что подвела вас. Впредь, буду более внимательно относиться к вашим просьбам, — закончила она, и на миг показалось, что в ее глазах мелькнула снисходительность. Впрочем, это могла быть лишь игра света, потому что в следующее мгновение в них снова читались взволнованность и участие.
— Ты очень добра, Минни, — Дамблдор задумчиво смотрел на девушку, которая теперь, потупив взор, теребила подол мантии.
— Ну что ж подытожим, — сказал он, наконец, бодрым и деловым тоном, показывая, что тема закрыта, и он жаждет приступить к главному. — Отсутствовало три сотых того, что определяет сущность Тома Риддла. И если сопоставить результаты твоего эксперимента со сведениями, которыми со мной любезно поделился профессор Слагхорн, то вывод один — всё сходится.
— Да, профессор, я тоже так решила, — живо откликнулась Минерва.
Грустно улыбнувшись, Дамблдор продолжил:
— Том Риддл создал первый хоркрукс. Осталось ждать, когда он создаст еще шесть.

@темы: R, NC-17, законченный, мини, фанфик, G, PG, PG-13, Том Риддл, Минерва Макгонагалл, романс

Comments

[Невилл Злонгботтом]

Блестяще. Что идея, что исполнение.

[almond_land]

Gella von Hamster, спасибо =)

[1898]

Очень понравилось! (Еще на АБ(если не ошибаюсь), но надо же когда-то об этом сказать )

[almond_land]

vlad_00, спасибо