Фанфик по заявке № 4.

[harrypotter-het]

Название: Выздоровление
Автор:  Nast-ya
Бета/гамма:  Farin
Рейтинг: G
Тип: гет
Пейринг: ДУ/ГП
Жанр: роман
Саммари: Лето после пятого курса, Гарри депрессует, Рон с Гермионой спорят, а у Джинни день рождения.
Отказ: отказываюсь
Комментарий: написано на канонный фест по пропущенным моментам «Вспомнить все» по заявке №4: «Гарри Поттер/(|)Джинни Уизли. День рождения Джинни (перед шестым курсом). Первые, неловкие и неосознанные знаки внимания Гарри»
Статус: закончен
Ярким бумерангом лето улетит,
Что недолюбили, осень золотит.
Глава 1
Гарри по-турецки сидел на кровати Рона и делал вид, что усиленно читает учебник по зельеварению за пятый курс, старательно игнорируя очередной спор Рона и Гермионы. Он уже успел упустить, из-за чего они спорили, но зато отчетливо понимал – еще пять минут ожесточенных препираний он не вынесет. Рон же с Гермионой, казалось, попросту не замечали его, упоенно доказывая друг другу свои точки зрения. Гарри смутно припоминал, что речь шла об эльфах и их правах, но вероятность того, что он прав, была ничтожно мала: запутаться в ссорах друзей было так же легко, как заблудиться в незнакомом лесу. После очередного гермиониного «Рон, да как ты можешь?» Гарри не выдержал: он соскочил с кровати и, не выпуская из рук книгу, вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Перепрыгивая через ступеньки, он сбежал вниз и решительно двинулся на кухню. Оказавшись, наконец, в тишине, он бросил учебник на старательно вычищенный миссис Уизли стол, опустился на колченогий стул – прямо напротив окна – и, громко вздохнув, положил голову на скрещенные руки.
– Как нехорошо прятаться от лучших друзей!
Гарри испуганно подскочил, подняв голову, но тут же облегченно выдохнул – на пороге кухни стояла улыбающаяся Джинни.
– Уф, это просто ты, – радостно выпалил он.
– Ага, – подтвердила Джинни и прошла к холодильнику. – Это просто я.
Открыв дверцу, она сунулась к полкам и, изучив их содержимое, разочарованно щелкнула языком:
– Вот так всегда: еды полно, а есть нечего!
– Ты хочешь перекусить или решила устроить ранний обед? – поинтересовался Гарри. Джинни возмущенно засопела и извлекла из холодильника батон хлеба.
Джинни не ответила и, подумав еще немного, достала масленку.
– Что, тебе надоели семейные разборки? – насмешливо спросила она, сосредоточенно намазывая на ломтик хлеба тонкий слой масла.
От неожиданности Гарри закашлялся.
– Ты думаешь?.. – он многозначительно замолчал, и как раз в это время раздался вопль Рона: «Гермиона, да ты не понимаешь!»
– Это вопрос времени, – Джинни пожала плечами и протянула ему бутерброд. – Хочешь?
– Не-а, ненавижу масло, – скривился Гарри, все еще размышляя над тем, что она сказала. – А ты уверена, что?.. – «Рональд, как ты смеешь так говорить?»
– Зря, – ответила Джинни и с явным наслаждением впилась в бутерброд. – С хлебом оно очень даже ничего, меня Фред с Джорджем приучили, еще когда я говорить не начала.
Гарри осуждающе посмотрел на нее.
– Если ты о Роне с Гермионой, – продолжила она, перехватив его взгляд, и с сожалением посмотрела на остатки лакомства, – то да, я уверена, что год-два – и та-да-да-да-ам! – она спародировала свадебную мелодию и смахнула со стола крошки.
– Но почему? – только и мог ответить Гарри. «Гермиона, ну пойми же – ты неправа, Мерлин тебя поцелуй!»
– Гарри, – Джинни посмотрела на него с жалостью, – вы, мальчики, что-то видите, только когда оно оказывается у вас под носом. Мы более смышленые в этом плане.
Гарри решил с ней не спорить – во-первых, он хотел насладиться хлипким подобием тишины, а во-вторых, он давно зарекся спорить с какими-либо Уизли. Но он пообещал себе присмотреться к поведению друзей – на его взгляд, никакими «семейными» разборками там и не пахло.
Гарри откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Солнечные лучи заливали небольшую кухню, под веками плескалось ярко-желтое жаркое море, в воздухе пахло пряностями, цветами и летом, из окна доносились стрекот цикад и птичье многоголосие, с верхнего этажа слышались переругивания Рона и Гермионы. Если забыть о происшествии в Министерстве Магии, можно было представить, что это – самые настоящие каникулы, полные сладостного безделья и легких мыслей. Гарри чувствовал приятную ленивую расслабленность, стараясь каждой клеточкой тела запомнить это непривычное состояние, эти яркие незнакомые ощущения, наполненные чем-то невероятно родным.
В окно влетел ветер, и ему на глаза скользнула отросшая челка; он уже собрался сдуть ее, как вдруг ощутил нежное мимолетное прикосновение. Он удивленно открыл глаза: Джинни весело улыбнулась и убрала руку.
– Зачем тебе лишний раз напрягаться, – шутливо пояснила она, бросив взгляд на его лоб. – Отдыхай сиди. Хочешь, отправляйся на диван в гостиной, – предложила она, когда он не сумел скрыть зевка.
– Нет, – Гарри благодарно посмотрел на нее. – Мне и здесь хорошо, честно.
Он приготовился снова закрыть глаза, но в кухню влетела крупная сипуха с привязанным к лапе письмом и уселась на стол перед Джинни. Сова показалась Гарри смутно знакомой, но он никак не мог вспомнить, кому она принадлежит.
Джинни уже отвязала письмо и, сунув в клюв птице вафлю и дождавшись, пока она улетит, вскрыла конверт. Ее губы тронула легкая улыбка, когда она развернула сложенный вдвое пергамент и начала читать его.
– Это от Дина, – пояснила она, заметив недоумение Гарри.
Точно! Он же не раз видел эту сову в спальне в Хогвартсе! Гарри ощутил странное недовольство.
– Слушай… – Джинни нерешительно взглянула на него. – Я схожу в свою комнату, отвечу на письмо, ладно? А потом можем прогуляться, если не заснешь, – игриво добавила она и, дождавшись кивка Гарри, покинула кухню.
***
Гарри шел, опустив голову и засунув руки в карманы линялых растянутых джинсов, и пинал ногами мелкие камушки, валяющиеся на дороге. Белые кроссовки Джинни уже были пыльными от дорожного хобби Гарри, но его это почти не волновало: пинание камушков напоминало ему магловский футбол, которым он когда-то увлекался (не так, как Дин, конечно), а миссис Уизли наверняка придумает, как вычистить обувь. В конце концов, он может сам взять в руки щетку – ему-то уж не привыкать.
Гарри украдкой взглянул на Джинни: она не шла, а словно летела в нескольких дюймах над землей с закрытыми глазами, раскинув в стороны руки и с наслаждением вдыхая свежий сыроватый воздух, пропитанный ароматом цветов и хвои. Когда она спросила его, бывал ли он когда-нибудь в ближней рощице, он удивленно посмотрел на нее, уверенный в том, что никакой рощи не существует. Иначе он бы заметил ее, верно? Но Джинни лишь звонко рассмеялась и за руку потащила его из дома, заявив, что это просто смешно – провести у них целых два лета и ни разу не сходить к лесному ручью. Гарри даже не стал упираться: прогуляться ему очень хотелось, а куда – на поле или в рощу –было не особенно важно. И сейчас он шел рядом с Джинни, размышляя, откуда в ней столько жизнелюбия и оптимизма.
– Не испепеляй меня взглядом, нам совсем немного осталось, – наигранно возмущенно попросила Джинни, по-своему поняв его пристальное внимание.
Внезапно она споткнулась о камешек (Гарри надеялся, что это не он пнул ей его под ноги) и на мгновение потеряла равновесие. Гарри рефлекторно схватил ее за руку. И рассмеялся:
– А вот нечего с закрытыми глазами ходить!
– Эй! – возмутилась Джинни. – Я видела, как ты булыжники пинал!
– Не булыжники, а мелкие камешки, – менторски поправил ее Гарри.
– Видела я эти мелкие камешки, – передразнила Джинни и, сорвав с низкой ветки какую-то небольшую ягодку, запустила ее в Гарри.
– Ах вот ты как! – свободной рукой он дотянулся до ветки, тоже сдернул ягодку – твердую и зеленую – и кинул ее в Джинни.
– Ну, берегись!..
Они брели по пыльной дорожке, держась за руки, и, смеясь, бросали друг в друга листьями, ягодами, маленькими шишками и просто всем, что попадется под руку; Джинни даже умудрилась сорвать липучую колючку репейника и прицепить ее Гарри на футболку, а он в отместку осыпал ее дождем из мягких зеленых хвоинок. Но все же ему было как-то не по себе – не верилось, что можно просто идти к ручью, заниматься всякой ерундой и безудержно хохотать – упорно казалось, что после смерти Сириуса он не имеет на это права. Правда, рядом с Джинни невозможно было не смеяться: она цитировала какие-то анекдоты, в лицах рассказывала школьные байки ее курса, пародировала учителей и Флер, вспоминала смешные случаи из детства и при всем этом обязательно делала смешные рожицы и подкалывала его самого. Гарри не выпускал ее руку из своей, даже когда она начинала активно жестикулировать, – вдруг, если он отпустит ее, пропадет это ощущение небывалой легкости?
– Слушай, да у тебя все волосы в какой-то гадости! – удивленно заметила Джинни, когда они, отсмеявшись, остановились, чтобы перевести дух.
– Догадайся, кого мне благодарить за это, – ухмыльнулся Гарри. – У тебя тоже, кстати, – ехидно добавил он.
Джинни показала язык и взлохматила ему волосы, избавив их от мелких листьев, отряхнула плечи и отцепила с футболки колючку. Гарри, в свою очередь, осторожно смахнул с ее волос несколько хвоинок и с удивлением заметил застрявший в них шипастый шарик репейника.
– Сейчас снимем, – пообещал он укоризненно посмотревшей на него Джинни. – Но это не я, честное слово! Он у тебя сам, наверное, прилип к волосам, когда ты около куста была.
– Да какая уж теперь разница кто, – отмахнулась Джинни. – Лучше убери ее.
Гарри попробовал потянуть на себя шарик, но гадкая колючка прочно сидела в волосах. Он ужасно боялся сделать Джинни больно, поэтому по миллиметру вытягивал противный плод, аккуратно придерживая мягкую прядь. Волосы у нее приятно пахли цветочным шампунем, и Гарри изо всех сил постарался сосредоточиться на сложной операции. И как она только исхитрилась так зацепиться?
– Ну вот, я избавил твои волосы от мерзкого репейника, – отрапортовал Гарри, когда выбросил колючку в кусты, и продемонстрировал Джинни свободный от нее рыжий локон.
– Спасибо, – благодарно откликнулась Джинни.
Она подняла голову и взглянула на него. Гарри замер, по-прежнему сжимая в руке шелковистую прядку. Карие глаза в обрамлении длинных темных ресниц внимательно, словно изучая, смотрели на него с затаенным беспокойством, а губы… Джинни неосознанно облизнула успевшую высохнуть чуть полноватую нижнюю губу, и Гарри с шумом втянул в себя воздух. Он медленно наклонился к лицу Джинни, не понимая, что с ним происходит, и…
– Слушай, так мы пришли! – неожиданно резко почти выкрикнула Джинни, и Гарри моргнул, прогоняя оцепенение.
– И где ручей? – осведомился он у чуть покрасневшей Джинни.
– Сюда, – Джинни раздвинула высокие кусты на обочине тропинки и махнула рукой. – Добро пожаловать!
Гарри в удивлении замер – его взгляду открылась завораживающая своей красотой картина: в окружении густых темно-зеленых кустов, через листву которых не проникал солнечный свет, мирно протекал узкий – не больше двух ярдов в ширину – ручей, сквозь прозрачную воду было видно каменистое дно, по гладкой ее поверхности сновали туда-сюда, словно играя в салочки, шустрые водомерки, над пахучими цветами, растущими на берегу, кружились в танце пестрые бабочки. Воздух был наполнен множеством разнообразных звуков: журчания ручья, стрекота кузнечиков, птичьего щебета, и в нем смешивались десятки сладостных запахов, от обилия которых даже кружилась голова.
– Я всегда прибегала сюда в детстве, когда мне было плохо, – тихо сказала Джинни. – Садилась на этот камень, – она показала на покрытый зеленоватым мхом валун, пристроившийся на берегу ручья, – и… – она замялась, – думала.
«Плакала. Наверняка плакала, просто говорить не хочет», – подумал Гарри, но оставил свои мысли при себе.
Джинни вышла из-за его спины, подошла к валуну и уселась на него, обняв руками колени. Вопросительно посмотрела на Гарри, подвинулась и приглашающее похлопала рукой по освободившемуся местечку. Помедлив, он присоединился к ней.
– А часто тебе было…плохо? – осторожно спросил он.
Джинни пожала плечами.
– В детстве – да, – она наклонилась и сорвала травинку. – Особенно когда Фред с Джорджем устраивали свои идиотские шутки, смысл в которых видели только они. Например, один раз они внушили Рону, что я что-то вроде оборотня, и Рон боялся со мной разговаривать недели две. Или когда они рассказывали мне страшные сказки, а я потом не могла ни спать, ни есть.
– Охренеть! – вырвалось у Гарри. – Я думал, они так только над Роном издеваются.
– Издевались, – поправила Джинни и порвала травинку пополам. – Они прекратили, когда я в Хогвартс пошла, временами даже стали изображать из себя заботливых братьев.
Она замолчала.
– И потом ты сюда больше не приходила? – ляпнул Гарри.
– Нет, почему, – Джинни снова пожала плечами, – приходила.
Она бросила в воду остатки травинки и резко повернулась к нему.
– После первого курса я все лето тут провела. Ну, исключая Египет.
– Прости, – пробормотал Гарри. – Я как-то не подумал.
– Ничего, – Джинни дернула плечом. – До сих пор не могу поверить, какой же дурой я была! – она взлохматила волосы. – Поддалась этому дневнику просто как совершеннейшая идиотка!
– Ты не виновата, – тут же ответил Гарри. – Тебе было всего одиннадцать, и любой…
– Давай забудем об этой чуши? – оборвала она его. – Я вела себя, как слабохарактерная малолетка, это понятно всем.
Джинни уткнулась лицом в согнутые колени. Бросив на нее нерешительный взгляд, Гарри, глубоко вздохнув, робко приобнял ее.
Он не знал, сколько они так просидели – может, минут пять или десять, а может – час или полтора. Он мягко обнимал Джинни, она молча сидела, упираясь лбом в колени. Гарри засмотрелся на воздушных разноцветных стрекоз: они невесомым хороводом кружились над бледно-желтым нарциссом, словно не могли решить, кому же из них предстоит его занять. Первой на цветок опустилась огненно-оранжевая стрекоза, явно пытаясь закрыть его от других, но еще мгновение – и ее потеснила ярко-зеленая подруга. Остальным на нарциссе не осталось места и, еще немного повертевшись над ним, они улетели. Гарри улыбнулся.
– Знаешь, – внезапно произнесла Джинни, – ты абсолютно зря все это делаешь. Убиваешься, страдаешь, внушаешь себе, что не имеешь право на счастливую жизнь, – пояснила она, перехватив его недоуменный взгляд. – Сириус… – у Гарри внутри все болезненно сжалось, – он погиб не для этого, понимаешь? Он ни за что в жизни не хотел бы, чтобы ты из-за него лишал себя радости и света, – Джинни прикусила губу. – Загоняя себя в траурные рамки, ты предаешь его самого и память о нем. Он… – она перевела дыхание, – он знает, он видит, что ты с собой делаешь, и наверняка ему хочется отвесить тебе пару оплеух. Не заставляй Сириуса думать, что он напрасно рискнул собой, – выдохнула Джинни и посмотрела Гарри в глаза.
– Откуда ты?.. – хрипло начал он.
– Просто подумай об этом, когда будет время.
Она мягко высвободилась из его объятий, соскользнула с валуна и, раздвинув кусты, исчезла.
А Гарри еще долго сидел на большом ворсистом камне, слушая мирное журчание ручья.

Глава 2
День рождения Джинни! Черт, как же он мог про него забыть!
Еще спасибо проницательной Гермионе, которая поинтересовалась невзначай, что он собрался дарить. Интересно, что она подумала, когда он изумленно посмотрел на нее, а потом стоял и, закусив губу, мучительно вспоминал дату рождения Джинни? Вот так да.
Гарри мерил шагами комнату Рона и чувствовал себя самым подлым человеком на свете – еще неделю назад Джинни старалась его подбодрить, уводя его – он был уверен, что она специально это делает, – подальше от «Норы», а он даже не удосужился озаботиться тем, что уже послезавтра у нее день рождения. А главное – он впервые собрался ей что-то дарить, а что – не знал. Нет, правда – летом после первого курса он понятия не имел, что она родилась одиннадцатого августа, после второго он вообще ни о чем не думал, хотя и находился в «Норе», после третьего была эта суматоха с Чемпионатом, после четвертого – собрания Ордена: ну какие тут праздники? Ехидный внутренний голос, напомнивший, что про его собственный день рождения не забыли ни разу, несмотря на поражающие своей регулярностью форс-мажоры, заткнуть было невозможно, и Гарри принялся думать, опустившись на кровать и сжав голову руками.
Он перебрал все, что можно: начиная набором перечных чертиков и заканчивая ингредиентами для зелий, но в голову упорно ничего путного не приходило. Ну что можно подарить младшей сестре лучшего друга, которой ты спас жизнь три с лишним года назад? Книгу? Это прерогатива Гермионы. Сову? Она ему пока еще не девушка. На этой мысли Гарри вспыхнул и мысленно вычеркнул назойливое «пока еще». Вот уж точно – глупости! Самым лучшим вариантом, подумал он, было бы что-нибудь полезно-прикольное из «Зонко», но как туда добраться? Ему ни за что не выйти незаметным из «Норы» – эта проблема была поважнее выбора подарка.
– Тут попробуй из дома выйди – сразу зачем, куда, почему, – недовольно пробормотал он.
А с другой стороны – почему Джинни надо дарить что-нибудь магическое? Она же сама чистокровная волшебница, вряд ли ее можно чем-то удивить. Ну, посмотрит, ну, скажет спасибо, ну, улыбнется, а дальше что? Положит на полку и забудет? Неаккуратно сунет в шкаф? Пихнет в ящик стола? Или вообще выбросит на следующий же день? Гарри очень хотелось подарить ей что-то необычное, запоминающееся, что-то, что бы помнилось, что стало бы особенным. В конце концов, именно благодаря ей ему удалось немного избавиться от тяжелого груза на душе и именно она – а не Рон с Гермионой – вместо того, чтобы бросать в его сторону сочувствующие взгляды, сделала попытку вправить ему мозги. И – небезуспешную. Отстраненно Гарри подумал, что Джинни в будущем наверняка станет целительницей, будет лечить таких же полудурков, как он.
Целительницей?..
Еле удерживаясь от торжествующего возгласа: «Эврика!», Гарри вскочил с роновой кровати и, перепрыгивая через ступеньки, помчался на кухню, где в кои-то веки мирно пили чай Рон с Гермионой. Ну, или почти мирно: Рон громко удивлялся, как Гермиона может пить чай без сахара, а Гермиона отвечала, что ее смысл жизни вовсе не в сладком, но этот спор был совершенно несерьезен.
Гарри стремительно ворвался в кухню, крикнув:
– Рон!
Чашка громко звякнула о блюдце, Гермиона вздрогнула, Рон инстинктивно выхватил палочку.
– А, Гарри, это всего лишь ты, – облегченно выдохнул он и засунул палочку в карман брюк.
– У меня к тебе срочное дело, – выпалил Гарри. – Личное, – добавил он, увидев, как недовольно нахмурилась Гермиона.
Рон изумленно посмотрел на него – обычно у Гарри не было привычки рассказывать что-то индивидуально ему, у них никогда не было тайн от Гермионы. Ну, или почти никогда.
– Давай в гостиную пойдем? – неуверенно предложил Рон, обеспокоенно переглянувшись с Гермионой. Та поджала губы, выразительно округлила глаза и коротко кивнула. Всем своим видом она показывала Рону, что лучше с Гарри сейчас не спорить.
Гарри сразу же почувствовал себя душевнобольным: казалось, Рон с Гермионой посредством взглядов решают, когда его уже следует сдавать в Мунго – сегодня, или можно потерпеть до завтрашнего дня.
Не успели они переступить порог гостиной, как Гарри захлопнул дверь и, повернувшись к Рону, серьезно сказал:
– Мне нужно в Косой переулок.
– Зачем? – вытаращил глаза Рон.
– Ну… надо, – уклончиво ответил Гарри. – Даже не столько в переулок, сколько в магловскую часть Лондона.
– Ты с ума сошел? Как ты туда проникнешь?
– Через камин. Сначала в какой-нибудь магазин, потом в «Дырявый котел», оттуда – уже к маглам.
– Гарри, нам и в магический-то Лондон нельзя одним соваться, как ты хочешь попасть в магловский? – удивлению Рона, граничащему с возмущением, не было предела.
– Кто сказал «мы»? – улыбнулся Гарри, и Рон ощутил немедленно желание смерить ему температуру. Магловским градусником. – В Лондон нужно мне.
– Нет, – категорически ответил Рон.
– Слушай, я все придумал, – Гарри понизил голос. – Я иду наверх, говорю, что хочу поспать, ты остаешься внизу и караулишь коридор. Когда там никого нет, я спускаюсь, беру Летучий порох – и – вуаля! (на этом слове Рон закатил глаза) – я в Лондоне. Ты просто должен прикрыть меня.
– Ни за что, – ответил Рон. – Гермиона с меня три шкуры сдерет, когда узнает.
– Если узнает, – настойчиво поправил Гарри.
– Если? Это хорошее слово… – задумчиво произнес Рон. – Но нет, Гарри, это действительно слишком опасно, и…
– Рон, ну подумай сам: всего лишь час. Ну что тебе стоит? Один крохотный жалкий часок…
После пятнадцати минут уговоров, убедительных доводов, легких угроз Рон, наконец, сдался, взяв с Гарри слово, что он вернется ровно через час. Иначе он, Гарри Поттер, станет трупом благодаря его, Рона Уизли, рукам.
***
Почему-то эта мысль пришла Гарри в голову сразу – купить Джинни шар. Тяжелый стеклянный шар, прохладные стенки которого можно сжать в ладонях и на который можно смотреть часами. Такой шар стоял на каминной полке в гостиной у Дурслей, и когда Гарри был маленьким, он дожидался, пока все уйдут, подставлял себе стул и, вскарабкавшись на него, смотрел, как кружатся в воде поблескивающие на свету снежинки, припорашивая крышу крохотного керамического домика. Потом Дадли разбил этот шар, но снежная идиллия до сих пор стояла у Гарри перед глазами.
И он решил, что такой шар – самый лучший подарок для Джинни. Потому что она с виду ведь такая же спокойная и тихая, но если ей что-нибудь взбредет в голову – берегись. Взять хотя бы квиддич – Гарри никогда бы не сказал, что Джинни вообще знает, с какой стороны подходить к метле (даже несмотря на наличие шести братьев!), и уж точно ему бы никогда не пришло в голову, что она способна таскать метлы старших из сарая и упражняться. А уж чего стоит ее Летучемышиный сглаз!
Выйдя из «Дырявого котла», Гарри уверенно зашагал вперед. Когда он жил тут летом перед третьим курсом, он успел досконально изучить этот район Лондона и лавку со снежными шарами мог найти с закрытыми глазами.
Когда он толкнул дверь, колокольчик жалобно звякнул, а усталая продавщица, погруженная в какую-то книгу, вскочила со стула и приветливо заулыбалась.
– Хотите что-нибудь приобрести? – поинтересовалась она.
– Да, я… Мне нужен снежный шар.
– Да-да, конечно, сейчас… – засуетилась девушка и начала быстро выставлять на стеклянный прилавок шары.
Большие, маленькие, с домиками, с деревьями, с медведями, с куклами – от такого разнообразия шаров начинало рябить в глаза. Одни с блестками, другие со снежинками, третьи вообще с кленовыми листочками – и все их хотелось потрогать, встряхнуть, упереться лбом в холодное стекло каждого… и смотреть, как плавно опускаются на дно блестки. Но… все было не то, совсем не то, что представлял себе Гарри, когда бросал в камин в «Норе» горсть летучего пороха.
– А вы хотите что-то определенное? – опомнилась продавщица, вытирая о форменный синий фартук пыльные руки с облупившимся малиновым лаком на ногтях.
– Да, я… Мне хотелось бы чего-нибудь летнего, с лужайкой, – ответил Гарри, уверенный, что его сейчас попросту выпроводят из магазинчика.
– Летнего, с лужайкой… – задумчиво повторила девушка, и лицо ее озарилось улыбкой. – Есть у меня кое-что похожее на то, что вам нужно. Мы и надпись сможем подходящую сделать, если понадобится, – хитро улыбнулась она.

Когда Гарри протягивал ей разменянные в Гринготтсе пятнадцать фунтов и убирал в пакет небольшую картонную коробку, он был уверен, что сделал все правильно.
***
Солнце нагло лезло лучами в глаза Гарри, настойчиво, как заклинивший будильник, напоминая: «Пора вставать». Вставать Гарри совершенно не хотелось – под одеялом было уютно и тепло, от соседней кровати доносилось негромкое сопение Рона, с первого этажа слышалось звяканье столовых приборов и оживленный говор. Наверняка миссис Уизли готовит праздничный завтрак в честь дня рождения Джинни.
День рождения Джинни! Уже сегодня! Гарри резко сел на кровати и, зевнув, потер кулаками глаза. В пропитанном солнцем воздухе кружились миллионы крошечных пылинок – будто пытались сбить его с толку. Он посмотрел на спящего Рона – тот чему-то улыбался во сне, на заваленный свитками, перьями и книгами стол – Гермиона вчера потребовала, чтобы они хоть что-нибудь сделали за лето («Мальчики, нельзя же совсем не заниматься!»), на пустую клетку – наверное, Букля улетела охотиться, в окно – на улице вовсю светило солнце, приглашая погулять в роще или поиграть в квиддич на полянке. Это определенно было бы неплохо, подумалось Гарри. Можно пойти играть сразу после завтрака. Он не знал, чем они будут заниматься, потому что как ни старался, ни одного дня рождения Джинни вспомнить не смог, но был уверен, что уж для квиддича время найдется точно. Джинни ведь не жеманная Парвати, которая бы целый день делала прическу и выбирала, что надеть, она – совсем другая девчонка, которая даже в свой день рождения не станет устраивать всякие спектакли.
Часы показали ровно десять утра. Пора вставать. Вставать и поздравлять Джинни.
Когда Гарри осторожно закрывал за собой дверь их с Роном комнаты, он нисколько не сомневался в правильности своих действий. Когда он аккуратно спускался вниз по скрипучим ступенькам, словно эквилибрист, в нем надежно жила уверенность. Когда он, еле дыша, стремительно подходил к двери, ведущей в комнату Джинни, он чувствовал, что делает все, как положено. И только когда он занес руку, чтобы постучаться, он застыл в нерешительности. А правильно ли это? Нужно ли так открыто демонстрировать свое внимание к ней? Ведь Джинни – просто-напросто младшая сестра его лучшего друга, значит, и свой подарок надо дарить вместе с остальными, вечером, за праздничным столом, когда никто не придаст этому значения и не начнет неодобрительно на него коситься. Вдруг она это неправильно поймет? Подумает что-нибудь такое, что думать ей совсем не следует? Хотя, как она может это неправильно понять, если она встречается с Дином? К тому же Гарри – лучший друг ее старшего брата, ну что такого тут можно подумать? Что вообще такого в обычном подарке на обычный день рождения? Просто он, Гарри, проснулся раньше всех, вот и решил не откладывать вручение ей подарка на вечер. Быть первым, так сказать. Да, именно так, просто слишком рано проснулся. И наплевать, что уже целых пятнадцать минут одиннадцатого.
Гарри осторожно приложил ухо к дверной щели и прислушался: оттуда доносилось негромкое хихиканье и бурное перешептыванье Джинни и Гермионы, видимо, решивших дать ребятам поспать еще немного. Ну, или спокойно рассмотреть присланные однокурсниками подарки. «Ух ты, а для чего это?» – «Сама не знаю, давай инструкцию прочтем». – «Надо было подарить это моему братцу, а не мне!» – «Джинни, ну сколько можно смеяться над Роном?» – «Да ну тебя, Гермиона. Ой, смотри, смотри!». – «Ага, нет, ну ты подумай!..»
Девчонки – они даже в волшебном мире девчонки, поэтому долго ждать Гарри не стал: они ведь до ночи могут шептаться! Глубоко вдохнув, он тихонько постучал в дверь, на которой неумелой детской рукой было гордо накалякано полное имя Джинни, и спрятал за спину руку с подарком. И вторую тоже – на всякий случай.
Джинни, радостно улыбаясь, резко распахнула дверь. Босиком, в летнем цветастом сарафане, открывающем острые бледные плечи, покрытые золотыми веснушками, и с собранными в высокий хвост волосами она была настолько хороша, что Гарри невольно залюбовался ею: легкая, солнечная, светлая, яркая, как стрекоза, она вызывала неподдельное восхищение. Джинни удивленно уставилась на Гарри: уж кого-кого, а его она явно не ожидала увидеть на пороге своей комнаты с утра в день рождения. Разве это не должна была быть, например, мама или кто-нибудь из братьев? Она обернулась к сидевшей на кровати Гермионе, кивнула ей и, пройдя вперед, прикрыла за собой дверь.
– Привет, – неуверенно произнесла она. – Чего не спишь?
– Ну…Э-э-э… – Гарри откашлялся. Отвести взгляд от тонких ключиц и небольшой круглой ямки между ними было крайне сложно, почти невозможно. – У тебя же день рождения сегодня…
– Правда? – съехидничала Джинни, но, поняв, что он серьезен, снова улыбнулась и подошла еще ближе. Гарри нервно сглотнул.
– Да, – уже веселее подтвердил он. – Ну так вот. У тебя сегодня день рождения. Поэтому я тебя поздравляю, пусть у тебя все будет хорошо и… спасибо тебе, – на одном дыхании выпалил он. – Вот, – он протянул ей небольшую коробку, обернутую голубой подарочной бумагой с изображением летающих снитчиков.
Улыбнувшись уголком губ, Джинни аккуратно взяла сверток и зашуршала оберточной бумагой, быстро разворачивая его. Гарри бездумно смотрел на шустрые тонкие пальцы – а ногти у нее совсем не как у девчонки: недлинные, покрытые обычным прозрачным лаком! – и умолял про себя Мерлина, чтобы ей понравилось.
Блестящая обертка выскользнула из рук Джинни и с шелестом полетела вниз, Гарри успел ее подхватить. Сухой щелчок – Джинни открыла коробку и извлекла из нее тяжелый стеклянный шар на зеленой подставке, полный воды. Внутри шара стояли крошечные темные елочки. Джинни задумчиво повертела его в руках, словно размышляя, что с ним сделать.
– Встряхни, – шепотом подсказал Гарри.
Бросив на него изумленный взгляд, Джинни несмело встряхнула шар. Со дна поднялись несколько блесток и тут же осели обратно.
– Сильнее, – он придвинулся ближе к ней.
– Сильнее? – он кивнул.
Глубоко вздохнув, Джинни резко дернула рукой с зажатым между пальцами шаром и восхищенно уткнулась носом в холодное стекло: вихрь сверкающих блесток, разноцветных мелких цветочков и хвоинок взметнулся вверх, открыв ярко-зеленую полянку на дне с протекающим по ней узким голубым ручейком. Джинни, словно завороженная, смотрела, как плавно кружащиеся в воде блестки ярким карнавалом оседают на дно, снова скрывая от посторонних глаз поляну. И опять в шаре – одни только елки. Будто прячут какую-то тайну.
Джинни восторженно посмотрела на Гарри:
– Это… это… это просто… – она не могла подобрать правильных слов.
– Посмотри на подставку, – улыбнувшись, попросил Гарри.
Джинни поднесла шар к глазам и, прикусив губу, стала внимательно вглядываться в подставку. На зеленой керамической поверхности белой краской было старательно выведено:
«Спасибо за выздоровление».
– Но…
Она явно не знала, что ответить, и вопросительно смотрела на Гарри. В теплых карих глазах – Гарри никак не мог не смотреть в них – плескались беспокойство и недоумение. Это он ей спасибо говорит?
– Это правда, – произнес он и взял ее за руку. – Тогда, у ручья, ты…
Не дожидаясь окончания предложения, Джинни порывисто обняла Гарри, уткнувшись лбом ему в плечо.