Фанфик по заявке № 37.

[harrypotter-het]

Название: Добрая девочка
Автор:  Ammalin
Рейтинг: PG
Тип: гет
Пейринг: Панси Паркинсон/Драко Малфой
Жанр: роман
Аннотация: Написано на фест “Вспомнить всё” на Diary по заявке №37: «Драко Малфой/Пэнси Паркинсон, приглашение на Святочный бал на четвертом курсе».
Отказ: все права на персонажей принадлежат Дж. К. Роулинг, материальная выгода автору и не снится
Статус: закончен
Она подняла голову и посмотрела в зеркало, висящее напротив ее кровати. Тушь от слез ручейками растеклась по напудренному лицу. Больше всего Пэнси была похожа на клоуна.
В гостиной Блейз Забини и Драко Малфой громко обсуждали Панси – ее лишний вес, прыщ на лбу, несуразное розовое платье.
- Гадство эта ваша любовь, - шмыгнув носом, сообщила она отражению, - Полное гадство.



Гром грянул с неба неожиданно: выходным днем Ричард перебирал старые снимки и наткнулся на колдографию, которую никогда прежде не видел. Мельком просмотрев, никого на ней не узнал и хотел уже бросить ее к мусору – как вдруг заметил: девочка на колдографии похожа на Пэнси, до боли похожа.
Он не любил ее никогда, нет, упаси Мерлин влюбиться в собственную жену. Он был много старше Пэнси, не беден. И он был благонадежным – одного этого оказалось достаточно, чтобы отхватить и Пэнси, и ее немаленькое приданое. В их браке не было любви, зато предостаточно – доверия и здравого смысла, и он не без оснований полагал, что это много важнее.
С годами Пэнси не похорошела нисколько, ее называли «женщиной с изюминкой», или же говорили о том, что она обладает особым шармом (будто пытаясь оправдать этим ее прямолинейность, язвительность, дурной характер). Может, поэтому он и не узнал ее сразу. Девочка на снимке была красива, даже несмотря на лишний вес и безвкусное платье. Она вся светилась от счастья, она улыбалась открыто и радостно, и волосы ее – тоже от счастья, ему казалось – вились у висков.
Рядом с ней стоял худощавый подросток с такой неестественно прямой спиной, будто ему пришлось проглотить метлу. Он кивнул Ричарду – как равному – и едва заметно усмехнулся.
В груди что-то заворочалось, расправило склизкие змеиные кольца, и если бы Ричард думал, что может испытывать ревность, мгновенно бы понял – это она.
На обороте снимка округлым детским почерком было написано: «Персефона Паркинсон, Драко Малфой, 1994».


Персефоне Паркинсон четырнадцать лет, она ершиста, непоседлива и неловка. Она терпеть не может свое имя – оно слишком тяжелое и громоздкое для нее, оно клонит к земле. Но оно ей подходит: Персефона была царицей подземного царства, а Пэнси – владычица слизеринских подземелий (она позволяет себе так думать иногда).
Пэнси дружит с Миллисент, потому что Миллисент глупее, страшнее и добрее нее. С Миллисент не нужно держать спину: она бесхитростна, она не причинит вреда, да у нее мозгов просто на это не хватит.
Пэнси любит домашние пирожные и Драко Малфоя. Пока – всего лишь потому, что в четырнадцать положено кого-то любить.

Хогвартс ее четырнадцати - холодный, чуждый и мрачный, Хогвартс ее четырнадцати – небо, набрякшее свинцом, небо перед дождем, что вот-вот прольется.
Пэнси сходит с ума от любовной горячки. Это нормально: она читала.
Она подбирает вещи, которые Драко забывает на уроках, в Большом Зале, в общей гостиной. У нее есть пара перьев, кусок пергамента с его почерком, расческа. Сокровища.
Она следит за ним: краем глаза во время уроков, искоса в обед, во время разговоров – прямо, глаза в глаза.
Он не красив – она осознает это отчетливо, ну так ведь и она не красавица, так почему бы?..
Она гонит прочь от себя нелепые мысли и улыбается в ответ на вопрос Драко о домашнем задании, который тот повторяет уже третий раз.

Ее иногда тошнило от любви к нему. Кружилась голова, слабели ноги. Эта чертова любовь не вмещалась в ее нескладное тельце, она была больше нее, шире нее и глубже. Она не знала, когда это началось точно – ну уж явно не в тот момент, когда пятилетний Драко Малфой подрисовал усы ее фарфоровой кукле.
Она не знала, что делать с этим. Мать говорила Пэнси, что любовь должна делать ее счастливой, но эта любовь не делала, нет, она выжигала дотла все внутри нее.
Иногда даже убийство казалось Пэнси неплохим вариантом.

Драко Малфою тоже четырнадцать, и у него – уж поверьте – куча проблем. Дома не все хорошо, точнее – дома все плохо, родители постоянно ругаются, отец все чаще потирает запястье левой руки. Драко не знает, что будет завтра, Драко завис в неизвестности, в вечности, в пустоте, это точит его изнутри, как червь точит.
Драко Малфой – червивое яблоко, эгоистичный и злой мальчишка.
У него была одна страсть – квиддич, но и эту страсть у него отняли.
Теперь он может выплеснуть свою злость и обиду, свою отчаянную тоску, свой страх перед завтрашним днем только в стычках с Поттером.
Он и делает это, пока их новый преподаватель Защиты не превращает его в хорька.
В чертова белого лесного хорька.
Он должен быть просто счастлив.

Она знала, где его найти, черт возьми, да она все о нем знала – какие книги он любит читать, в какое кресло сядет этим вечером в гостиной, про аллергию на кошек. Он был там, где она и думала – в нише коридора третьего этажа, рядом со статуей рыцаря. Хрупкая фигурка, сжавшаяся в комок. Его лопатки крыльями проступали под школьным свитером.
Пэнси присела рядом и аккуратно разгладила складки на школьной юбке.
- Драко, мне жаль. Мне правда очень жаль. Грюм не должен был так делать, это унизительно, подло, мерзко – нападать со спины. Он не унизил тебя, он себя дураком выставил. Ты…
Драко резко поднял голову – льняные пряди хлестнули ее по щеке. Его глаза были красными, как от слез.
- Спасибо, Пэнси, - сказал он и впервые ей мягко улыбнулся.

Потом – много позже - в какой-то бесконечной ссоре, где она будет кричать на него, пока не сорвется голос, где она будет рыдать и станет в своих рыданиях отчаянно некрасива, она спросит его:
- Зачем ты решил все это сделать со мной? Зачем ты решил заставить меня страдать? Что тебе в голову взбрело, что ты пригласил меня тогда, на четвертом курсе?
Он ответит ей:
- Все смеялись надо мной после той истории с хорьком, помнишь? Ты не смеялась. Ты была ко мне добра.
У Пэнси вырвется истерический смех – она была добра. Добра. Мерлиновы же кальсоны.

Пэнси не верила в сказки, никогда не верила. Она не была похожа на принцессу ни характером, ни красотой. Она не спешила надеяться на всяких там принцев – гораздо практичнее было научиться самой себя спасать.
А он сделал, как в сказке. Он подошел к ней прямо в общей гостиной, при всех, трансфигурировал из воздуха розу. На лице его расцветала ироничная улыбка, когда он спрашивал:
- Персефона Паркинсон, ты не окажешь мне честь сопровождать тебя на балу?
Она лишь потом поймет, что он даже не рассматривал возможности отказа, поймет и удивится его самоуверенности. Пока же ее сердце отчаянно билось о ребра, билось, как пойманная дикая птица бьется о прутья клетки, выстукивало Азбукой Морзе: «люблю, люблю, люблю».
За его стуком она не услышала своего робкого согласия.

На каком-то балу – может, даже на том, первом, она не вспомнит потом – в промежутке между танцами она будет стоять в кольце его объятий, чувствуя тяжелую его ладонь у себя на талии, касаясь губами его ключиц. И это воспоминание будет из тех, которые она сохранит дольше, чем до самой смерти.


Десять лет спустя Персефона Паркинсон и Миллисент Булдстроуд сидят в кафе у Флориана Фортескью, и Миллисент что-то говорит Персефоне.
Пэнси отставлет в сторону вазочку с мороженым. Сжимает в тонкую нить враз побелевшие губы:
- Пожалуйста, не говори мне о нем ничего. Никогда больше ничего мне о нем не говори.