[harrypotter-het]

Название: Лучик
Автор: Almond
Бета: **Nimfadora**
Герои: Билл Уизли, Флёр Делакур
Рейтинг: G
Жанр: роман
Саммари: Сладкий-сладкий флафф о Билле и Флёр.
Дисклеймер: Отказываюсь.

Никогда не надо слушать, что говорят цветы. Надо просто смотреть на них и дышать их ароматом.
Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»

— Я даже не знаю, что еще можно гово’гить. П’гавда, в этом О’гва’гтсе организация уст’г ойства Турнира п’госто ужасная. И маленький mioche, мальчик, наравне с нами с’гажается за звание чемпиона, где это видано!
Очаровательная девушка гневно встряхнула копной белокурых волос. Она уже больше часа бойко что-то растолковывала своему собеседнику, которого, правда, собеседником можно было назвать с большой натяжкой — никакой возможности беседовать ему не предоставлялось. Впрочем… для него это было неважно.
Разлегшийся рядом с ней высокий парень уже некоторое время и не слушал гневный монолог девушки, а всматривался в блики заходящего солнца в ее волосах.
«Нет, не белокурые, а словно из звездного света сотканные. Но и не серебристые… Теплое серебро, такого звезды не дают. А эти зайчики в ее волосах… лучики… напоминают драгоценные каменья египетских цариц… ожерелье Нефертити, к примеру. Не удивлюсь, если она тоже была вейлой. А какой интересный у нее прононс! Точно не парижанка, совершенно другое произношение. Скорее всего, из Прованса».
— Почему-то ди’гектор Дамблё-дорр раз’гешил ему участвовать. И первое испытание… Билль, — она, наконец, перестала говорить в пустоту, и взглянула на своего визави, — Билль, вы ведь много путешествовали, п’гавда? И вы работаете в Египте. А вам что-нибудь известно о сфинксах?
И девушка устремила на Билла пленительный взор из-под полуопущенных ресниц, постаравшись придать взгляду максимум восхищения таким храбрым путешественником и максимум трогательной беспомощности. Обычно подобного хватало, чтобы ее просьбы выполнялись моментально, желательно, как можно эффектнее, что-то типа сокрушения парочки гор и иссушения парочки морей или, как минимум, убиения всех чудищ, на которых чаровница укажет пальчиком.
Билл широко ей улыбнулся и коротко ответил:
— Нет.
Удивленная столь лаконичным ответом, девушка придвинулась к нему ближе:
— Comment? Что, совсем ничего?
— Ага, — подтвердил Билл, не переставая любоваться ею. — А моему брату Чарли ничего не было известно о драконах, помните?
— Что вы гово’гите! — Флёр, казалось, несколько смутилась. — А посмот’гите, какое необычное облако вон там! Если его перевернуть, то будет похоже на спящего лебедя. Знаете, у нас в Шармбатоне разводят чудесных лазурных лебедей. Наш лесничий…
— Да, очень похоже на лебедя, вы правы. А если добавить сюда и сюда по тучке, а в середине — вот тут — чуть убрать, то будет очень похоже на дракона.
— Что нам эти глупые облака! Знаете, в О’гва’гтсе не следят за внут’генним уб’ганством стен, вам так не кажется? Эти бесконечные ст’гашные порт’геты …
— Да, особенно мне приглянулся тот, что висит напротив кабинета нумерологии — очень натуральное изображение летящего над озером дракона.
— Ах, прек’гатите!
Флёр досадливо отвернулась, прикусив нижнюю губу. Больше никаких тем для разговора она предлагать не стала, да и вообще раскрыть рот опасалась, потому что поняла, что провести Билла не удастся. Но и прощаться с ним не хотелось, хотя уже смеркалось, и скоро должен был начаться третий тур испытаний. Флёр, конечно, волновалась, но сейчас уже не сильно. А мадам Максим вообще сказала, что гордится хладнокровностью и собранностью, проявленной ею на испытаниях, потому вполне можно еще посидеть на свежем воздухе в компании — Флёр искоса посмотрела на Билла — такого интересного молодого человека.
— Он ведь вам ничего не рассказал, так ведь, Флёр?
А все-таки, наверное, почитать что-нибудь перед заданием не помешало бы. Девушка, промолчав, снова украдкой бросила взгляд на безмятежно улыбающегося Билла.
— Я знаю, что не сказал, — Билл сел на траве и стал смотреть на озеро.
Флёр, продолжая тихонько наблюдать за ним, увидела тонкие травинки, застрявшие в его волосах, и почувствовала нестерпимое желание убрать их.
— Вам случалось побывать во Ф’ганции? — она мужественно предприняла еще одну попытку увести беседу с неприятной темы. Неприятной для нее — Билла, похоже, разговор забавлял. Он мягко улыбался своим мыслям, а потом обернулся и взглянул на нее — очень прямо, открыто, без тени того слепого обожания, каким ее одаривают все молодые люди. Он смотрел на нее, как давний друг. Словно он — старый-старый звездочет, увидавший в свой телескоп, что одна крошечная звездочка вдруг вспыхнула сверхновой и объявила себя новорожденным солнцем, вокруг которого должны вращаться планеты и где должны жить те, кто будет ей поклоняться. Звездочет так давно привык к подобным выкрутасам звездных систем, что не выразил бурного восторга по этому поводу, а просто переименовал звездочку на своей карте из красного карлика в, скажем, голубого гиганта, и ничего более торжественного не устроил, как ни желала бы того звездочка.
Однако, как истинный звездочет, он искренне порадовался за звездочку. Ее огромная безудержная эйфория стала его тихой светлой радостью.
— Флёр, я бывал во Франции. А теперь я вас прошу ответить…
— О, вот entêté…
— Что, простите?
— Ничего. Билль, стало п’гохладно, и я…
— Флёр, а вы знаете, что жульничать нехорошо? Это риторический вопрос, я знаю, что знаете. И все же позвольте узнать — зачем вы согласились пойти сегодня…
— Comment?! — перебила его Флёр.
Она, возмутившись до глубины души, уперла руки в бока и буквально нависла над Биллом:
— Да как вы подумать такое могли?! Чтобы я, да жульничать! C'est impossible! Ох, что за мысли!
Она закатила глаза, картинным жестом откинула волосы назад, громко фыркнула и, поднявшись на ноги, холодно взглянула сверху вниз на все еще улыбающегося Билла.
— Au revoir. Я сильно в вас разоча’гована. Нагово’гить гадостей и…
Ее губы задрожали.
— Почему вы улыбаетесь? — совсем тихо спросила она.
Билл медленно поднялся с травы, не сводя с ее лица смеющихся глаз.
— Я улыбаюсь, потому что вы… как это по-французски? Ver luisant? Soleil? Oignon.* Вы — лучик.
— Comment?
Флёр совсем растерялась. Этот невыносимый, этот rustre, этот жутко красивый, интересный… Флёр чуть наклонила голову. Он ее оскорбляет? Ее еще никто не смел оскорблять. Что значит «лучик»? Да что он себе вообра…
— Флёр, вы лучик. Неужели вы, когда смотритесь по утрам в зеркало, такого себе не говорите? Вы свет, солнечный зайчик, попавший в комнату, где полным-полно хмурых людей, и вы скользите по их лицам, и они озаряются вашим светом, а хмурость уходит. Лица каждого, сердца каждого. Но, как и лучик, вы легкомысленны, и думаете только о себе.
Флёр почувствовала жар в сердце. Ей никто никогда еще не говорил вещей столь… ужасных? Молодые люди точно не говорили, только мама и бабушка временами ругали ее… ну да, ругали за легкомысленность.
— Билль, мы же с вами гулять пошли. Вок’гуг замка… п’гогулка… ну пе’гвое свида… Non, п’гогулка! — она не заметила, что снова начала гневно кричать. — А вы оскоррбляете меня! Вы не знаете меня, совсем не знаете! Откуда вам известно, что я легкомысленна?! Да какое вы п’гаво имеете так разговаривать со мной! Я еще не ваша девушка!
Она осеклась, с ужасом осознав смысл того, что выпалила. Прижав ладони к раскрасневшимся щекам, она беспомощно взглянула на Билла, резко отвернулась от него — шелком взметнулись пряди звездного света — и быстро, почти бегом, направилась к карете шармбатонцев.
— Вы станете моей девушкой, Флёр, — услышала она за спиной. Флёр остановилась, напряженно выпрямившись.
— Флёр… — тихо позвал ее Билл.
Она робко, точно пугливый олененок, готовый опрометью бежать, обернулась к нему.
Билл стоял, засунув руки в карманы, и по-прежнему улыбался ей.
И вдруг она поняла, что никому никогда он так улыбаться больше не будет. Это единственная улыбка — нежная, выражающая столь много, что не выразишь и в тысяче слов, в тысяче поступков, в тысяче взглядов… она только для нее, ей принадлежит, её драгоценность, её сокровище.
— А потом вы станете моей женой, — громко и четко, глядя ей в глаза, произнес он. Улыбка — её улыбка — по-прежнему светилась на его лице, однако взгляд из веселого стал чрезвычайно серьезным. И хотя слова были сказаны твердо и уверено, как незыблемая истина, которой он верит и хочет, чтобы и она ей верила, глаза его… глаза его просили. И это перечеркивало твердость и уверенность — ведь когда просишь, уже не надеешься на себя, а надеешься на другого. Мало просто обещать, нужно еще, чтобы обещание приняли.
— O, ma Vivien! — прошептала Флёр.
И один только удар сердца.
Билл.
Все решилось. Ее сердце застучало быстрее, деловито застучало, полное осознания своей значимости, благодарное за оказанную ему честь и готовое достойно исполнять свое новое предназначение: в каждом своем ударе отражать его имя.
Все решилось.
Громкий вечерний бой огромных хогвартских часов на Северной башне нежеланным гостем ввалился в их единение, и очарование и напряжение момента тут же развеялось как пыль.
Оба одновременно вздрогнули, не глядя друг на друга больше, смущенно пробормотали:
— Оh, мне по’га к мадам Максим…
— Наверное, я пойду...
И, отвернувшись друг от друга, быстро зашагали в разные стороны: девушка — к огромной, сияющей огнями карете, юноша — к возвышающемуся черной громадой замку.
Подойдя к карете, Флёр остановилась, прижала к груди кулачки и, глубоко вздохнув, бросилась обратно к озеру, испытывая волшебное чувство, что это правильно, нужно, нужно вернуться обратно… зачем? И легким диссонансом в сердце стучала тревога, что и правда — незачем.
А всё оказалось действительно правильным. Потому что у озера стоял запыхавшийся Билл.
Флёр замерла от него в нескольких шагах:
— П’госто…
— Просто…
Оба одновременно хихикнули, а потом снова смущенно замолчали.
Из водной глади озера показалась два огромных лиловых глаза гигантского кальмара, который, заинтересовавшись возней на берегу, выплыл узнать, что вкусненького ему принесли добрые студенты. Так… ничего. Опять влюбленные парочки, спасения от них просто нет, обязательно у его озера встречаться… Кальмар так же тихо и незаметно, как и появился, вновь скрылся под водой.
Флёр поправила волосы и, протянув руку, несколько торжественно произнесла:
— П’гиятно было п’говести с вами вечер, Билль.
Билл подошел и пожал ее руку. Тонкая прохладная ладошка на миг полностью исчезла в его широкой теплой ладони.
— Мне тоже приятно было провести с вами вечер, Флёр, спасибо за него. Надеюсь, наша встреча повторится.
Флёр, лукаво улыбнувшись, повернулась и, послав Биллу поверх круглого плечика искрящийся, хитрый, чарующий до дрожи взгляд, со смешком произнесла:
— Посмот’гим.
И — в третий раз уже за сегодняшний вечер — направилась к карете.
Билл долго смотрел ей вслед, чувствуя, как тепло и нежность поднимались к его сердцу, обволакивая его… поднимались словно от руки, которая только что сжимала ее ладошку. Когда она поднялась по ступенькам кареты, и ее волосы звездным блеском в последний раз мелькнули за открывшейся ажурной дверью, Билл — в третий раз уже за сегодняшний вечер — широко улыбнулся:
— Лучик…
И, насвистывая, зашагал в сторону замка.
Заходящее солнце озарило своими лучами юношу, идущего по тропке меж холмов, покрытых розовым вереском, и девушку, в чьих волосах купался звездный свет, прижавшуюся щекой к арочному окошку и смотрящую ему вслед.
Солнце, вздохнув, поудобнее устроилось в пухлых облаках. Одним из важнейших его дел было вот так озарять своими последними — самыми нежными, самыми ласковыми, тщательно сберегаемыми в течение дня — лучами юношей, возвращающихся со свиданий, и девушек, смотрящих им вслед.
Наверное, и одним из любимейших его дел.
_______________________________

* «Светляк? Солнце? Лук».