Список одобренных заявок.

[Гет по ГП]

Напоминаем, что участники анонимно разбирают понравившиеся заявки и работают над заданиями. Авторы разбирают заявки, написав на e-mail сообщества - [email protected].
Заявка может исполнятся один и более раз. Сообщение на почту необходимо, чтобы организаторы могли оценить масштабы мероприятия и подготовится.
Вдохновения вам!

1. Ли Джордан/Анжелина Джонсон. Месть Анжелины за памятные слова комментатора "Не только прекрасный ловец, но и девушка!.." на третьем курсе Гарри и Ко. Н+
2. Флёр Делакур. Таймлайн четвёртой книги: переживание неудач на Турнире
3. Невилл Лонгботтом|Джинни Уизли|Луна Лавгуд|Северус Снейп. Как не украли меч Гриффиндора
4. Гарри Поттер/(|)Джинни Уизли. День рождения Джинни (перед шестым курсом). Первые, неловкие и неосознанные знаки внимания Гарри
5. Гарри Поттер/Джинни Уизли. Собрания Армии Дамблдора, стремление Джинни быть как можно лучше, чтоб понравиться Гарри.
6. Рон Уизли|Флер Делакур (Уизли). Дни Рона в коттедже Шелл после того, как тот ушел от Гарри и Гермионы. А+
7. ЛунаЛавгуд/(|)Дин Томас. В «Ракушке», Дин понимает Луну как никто другой.
8. Оливандер|Луна Лавгуд. В плену у Малфоев. Страх, что никто не продолжит его дело.
9. Лорд Волдеморт. История изготовление хоркруксов.
10.Том Риддл|Хелена Рэйвенкло. Разговор о диадеме Ровены
11. Гарри Поттер/Джинни Уизли. Месяц в конце шестого курса, когда они уже встречались
12. Джинни Уизли. Таймлайн второй книги, A+
13. Альбус Дамблдор. Откуда у него шрам в форме лондонского метрополитена, H+
14. Регулус Блэк. Как он узнал о хоркруксах
15. Кровавый Барон/Хелена Рэйвенкло. В жизни и посмертии
16. Руфус Скримджер. Как он стал министром.
17. Джеймс Поттер|Сириус Блэк|Ремус Люпин|Питер Петтигрю. Разгадка тайны Ремуса
18. Северус Снейп| Рита Скитер. Снейп дает интервью Рите Скиттер по поводу своего назначения на пост директора Хогвардса. Перевирание всех его реплик Прыткопишущим пером. Н+
19. Джеймс Поттер|Сириус Блэк|Ремус Люпин|Питер Петтигрю. Как создавалась карта и кто её зачаровывал, чьей была идея и т.д.
20. Перси Уизли. Работа в Министерстве магии после захвата власти Волдемортом. Н-
На выбор автора - причины, по которым Перси решил присоединиться к сторонникам ОФ ИЛИ ради спасения своей шкуры решил притвориться, что переходит на их сторону.
21. Ремус Люпин/Нимфадора Тонкс| Андромеда Тонкс. Рождение Тедди Люпина. Чувства Тонкс, Ремуса, Андромеды. Или можно отдельно - решение сделать Гарри крёстным.
22. Лаванда Браун. От разрыва с Роном и до Битвы за Хогвартс. Как переживала и о чём думала, как боролась с новым режимом в Школе. А+
23. Альбус Дамблдор/(|)Геллерт Гриндевальд. Решающая битва Дамблдора с Гриндевальдом в 1945 году.
24. Аластор Грюм. Первая магическая. Работа в аврорате и Ордене Феникса. А+
25. Билл Уизли, Чарли Уизли| Артуру Уизли и Молли Уизли. Билл и Чарли выбирают работу, которая связана с отъездом из Англии. Реакция Артура и Молли на уход сыновей из семьи. (Драма или юмор - на усмотрение автора; можно также рассказать только об одном из братьев.)
26. Рон Уизли|(/)Гермиона Грейнджер. Уничтожение чаши Роном и Гермионой в Тайной Комнате. Без поцелуя. Что такого страшного должен был показать Гермионе и Рону крестраж, если парень не смог поцеловать давно и горячо любимую девушку прямо там, в подземелье, после победы над крестражем?
27. Лорд Волдеморт. Волдеморт находит Нагайну и делает из неё крестраж. А+
28. Фред Уизли| Джордж Уизли. Как они начинали и развивали свое дело: поиск места под магазинчик, споры из-за ассортимента, подбор персонала и т. п. Отношения с соседями, конкурентами, прессой. Магазинчик во время седьмой книги - прикрыли или продолжали работать?
29. Тед Тонкс/ Андромеда Тонкс. Нападение Пожирателей на их дом в начале августа (поле падения Министерства).
30. Сириус Блэк. Время действия - четвёртая книга, где и как он скрывался от правосудия. А+
31. Аластор Грюм| Мундунгус Флетчер, Нимфадора Тонкс| Рон Уизли, Ремус Люпин| Джордж Уизли. Операция "Семь Поттеров" глазами других участников отряда. Отдельное спасибо за ощущения "в теле" Гарри. Н- Возможно описание и других пар, а также только какой-то одной.
32. Рон Уизли/Гермиона Грейнджер. Как Гермиона пришла в 'Нору' после того, как стерла память родителям.
33. Ремус Люпин. Как профессор Люпин вел урок про боггарта у слизеринцев - перевод.
34. Финеас Найджеллус Блэк (портрет)|Альбус Дамблдор. Беседа в директорском кабинете. Финеас Найджеллус Блэк пытается отговорить Дамблдора от затеи с Избранным. Эпизод до того, как Гарри ворвется в директорский кабинет с обвинениями в адрес Снейпа (ГП и ПП).
35. Форд Англия. Приключения Фордика после того, как он сбежал от Рона с Гарри и как пришел им на помощь. Юмор.
36. Рон Уизли/Гермиона Грейнджер. Что видел Рон в больничном крыле после отравления, и почему он произнес имя Гермионы сквозь сон.
37. Драко Малфой/Пэнси Паркинсон. Приглашение на Святочный бал на 4 курсе.
38. Ремус Люпин|Аластор Грюм. Диалог Люпина и Грозного Глаза после смерти Дамблдора. Обсуждение деятельности Ордена + вправление мозгов старому-бедному-опасному оборотню. Желательно под лозунгом: "Женись на ней. Не тяни".
39. Члены Ордена Феникса. Первое собрание Ордена Феникса после возрождения Лорда. Встреча старых друзей из "первого созыва".
40. Молли Уизли|Нимфадора Тонкс. Разговор в «Норе» за чаем, перед появлением Гарри (шестая книга). Тонкс признается в чувствах и в проблемах с Люпином.
41. Драко Малфой/Плакса Миртл. Разговор в туалете до того, как туда войдет Гарри Поттер (шестая книга).
42. Рубеус Хагрид/Мадам Максим. Как Хагрид обихаживал мадам Максим и топорно делал ей комплименты.
44. Добби|Кикимер. Как Добби и Кикимер шпионили за молодым Малфоем, ограничивая себя во сне и в еде... И каждый хотел как можно ярче впечатлить сэра Гарри Поттера. "Эльфийская агентура"
45. Минерва Макгонагалл/(|)Альбус Дамболдор. Тайм-лайн второй книги. Откуда МакГонагалл в два часа ночи узнала, что Альбус пошел на кухню за горячим шоколадом?
46. Берта Джоркинз/(|)Питера Петтигрю. Неожиданная встреча. Почему Берта пошла за Петтигрю?
47. Гермиона Грейнджер. Тайм-лайн третьей книги. "Десять историй о том, как Гермиона чуть не спалилась с Маховиком Времени"
48. Северус Снейп. Как Снейп передавал Гарри меч Гриффиндора, патронус, наблюдение у озера. POV СС.
49. Сириус Блэк. 1981 год, арест и допрос Сириуса Блэка. Почему не было/он не потребовал судебного разбирательства? A+
50. Северус Снейп| Волдеморт| Пожиратели смерти. После возрождение Волдеморта в конце Турнира Трех Волшебников Снейп не явился на вызов вовремя. Появление его несколько часов спустя, как его встретили Темный Лорд и Пожиратели. A+
51. Сириус Блэк| Семья Блэк. Как, когда и за что Сириуса выжгли с гобелена?
52. Луна Лавгуд|Северус Снейп. Луна на уроках Снейпа. Например, доказывает ему, что мозгошмыги существуют. Н+
53. Фрэнк и Алиса Лонгботтомы|Беллатриса и Рудольфус Лестрейндж| Рабастан Лестрейндж|Барти Крауч-младший. Нападение на Лонгботтомов. Почему выбрали именно их, как похитили, как допрашивали (пытки можно не смаковать), почему не убили. Желательно не акцентироваться только на Беллатрикс, показать подробно и братьев Лестрейнджей, и Барти Крауча. И далее - где они скрывались до ареста, как их поймали.
54. Месье Делакур/ мадам Апполин Делакур. Первые сутки в доме Уизли. Их впечатления от родителей жениха и от остальных членов семьи, от "Норы", ну и далее на что фантазии хватит.
55. Питер Петтигрю. Таймлайн третье книги глазами Хвоста-Scabbers. Как он узнал о побеге Сириуса, скрывался от него и от кота Гермионы в Хогвартсе и до встречи "друзей" в хижине.
56. Миссис Забини и ее многочисленные замужества.
57. Гораций Слагхорн. Участие в финальной битве, как вышло что он активно сражался на стороне защитников Хогвартса (даже бился с Лордом), а до этого оставался в школе, контролируемой пожирателями. Учитывая то что в начале 6-й книге он так активно прятался (не желал участвовать в войне), что менял места жительства и чуть ли не инсценировал собственную смерть.
58. Сириус Блэк| Регулус Блэк. Таймлайн пятой книги. Сириус ходит по дому и заходит в комнату младшего брата. Его мысли, воспоминания, чувства.
59. Сириус Блэк. Первые дни Сириуса в Азкабане. А+

60. Виктор Крам/ Гермиона Грейнджер. Приезд Крама в Хогвартс на Турнир Трех Волшебников, первые дни, впечатления, как бросил в кубок огня заявку, как заметил Гермиону, наблюдал за ней в библиотеке, пригласил на бал и пришел с ней на него.
61. Люциус Малфой|(/) Нарцисса Малфой. Люциус Малфой|Драко Малфой, Люциус Малфой| Пожиратели смерти. День возвращения Люциуса из Азкабана, реакция его жены, сына, упсов.
62. Северус Снейп. POV Снейпа в момент принятия решения присоединиться к Темному Лорду. Принятие Черной Метки, планы на будущее.
63. Пожиратели смерти. 31 октября 1981 года, реакция разных Пожирателей (Лестренжи, Малфой, Петтигрю, Снейп и т.п. - на выбор автора) на исчезновение Лорда. Что чувствует каждый? Страх, облегчение, разочарование?
64. Джеймс и Лили Поттер. Они, будучи членами ордена Феникса, три раза бросали вызов тёмному Лорду и оставались живы.
65. Северус Снейп. Четыре смерти в жизни Северуса Снейпа: Лили, Альбус, Гарри и его собственная.
66. Луна Лавгуд. Первые четыре года учебы в школе.
67. Барти Крауч-младший| Волдеморт| Петтигрю. Как Барти предололевает Империо своего отца. Появление Волдеморта и Петтигрю - то, о чем не было рассказано в каноне.
68. Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер. Седьмая книга. Скитания по Англии в палатке, после ухода Рона. Что было, о чем говорили, о чем молчали. Желателен намек на чувства Гарри к подруге со всеми вытекающими обоснуями. А+

69. Северус Снейп/Лили Эванс. Как Лили и Северус нашли письма Петуньи к Дамблдору.

Прием работ, которые авторы должны выслать на e-mail сообщества, начинается 10 сентября.
Фест стартует 29 сентября. Работы принимаются до 5 октября в 23:59 по московскому времени.
Update: Если заявка выделена курсивом, значит ее пожелали исполнить хотя бы один раз. Но пусть это не останавливает вас в ваших дерзаниях.

запись создана: 01.09.2011 в 07:58

@темы: Вспомнить все

---

[Гет по ГП]

Уважаемые сообщники,
в связи с проведение феста "Вспомнить все" выкладка нефестивальных работ временно прекращена. Просим отнестись с пониманием. После окончания феста сообщество будет работать в обычном режиме.

@темы: организационное

---

Пост для сбора заявок.

[sine]

В комментариях к этому посту можно и нужно оставлять свои заявки по пропущенным моментам.
Ждем вас
от 21.08.11
Напоминаем о следующем пункте правил:
Заявки должны касаться пропущенных сцен во время действия любой из семи книг. Промежуток между последней главой и эпилогом к пропущенным сценам решено не относить. Равно как и времена мародеров. Однако принимаются заявки на события упомянутые в каноне. Например, про нападение на Лонгботтомов или о том, как Рон учился водить машину.
То есть мы вынуждены отклонить, например, такие заявки:
Гермиона и её родители, как она их из Австралии забирала.
Северус Снейп, сентябрь 1981 года, первый урок зелий в качестве преподавателя. ПОВ Снейпа.

Прием заявок окончен.

запись создана: 20.08.2011 в 18:22

@темы: Вспомнить все

---

коллажи от aga6k`и

[aga6ka]

Набралась смелости, выставить тут несколько своих коллажиков, если можно...

Авторство: все моЁ, честно сфотошопленоЁ
Рейтинг: G

Тыквенный пирог ___ иллюстрация к одноименному фанфику
В ролях: Гарри Поттер, Гармиона Грейнджер, Джинни Уизли, Денис Криви


Все будет хорошо... ___ иллюстрация к одноименному фанфику
В ролях: Гермиона Грейнджер/Джордж Уизли


Видение ___ иллюстрация к фанфику "Эйдос"
В ролях: Тонкс/Фред


Ты стала совсем взрослой ___ просто так... навеяло что-то
В ролях: Гермиона Грейнджер/и некто из Слизерина

@темы: Нимфадора Тонкс, Гарри Поттер, законченный, коллаж, G, PG, PG-13, Джинни Уизли, Фред Уизли, Джордж Уизли, Гермиона Грейнджер

---

Фест "Вспомнить все"

[sine]

Дорогие читатели, участники и все интересующиеся!
Семикнижье завершилось четыре года назад, а с выходом последнего фильма все и вовсе говорят о конце эпохи. Вспомним, какой она была? Наверняка у каждого из нас
есть любимые моменты во всех книгах. И наверняка есть моменты, оставшиеся за кадром, о которых бы хотелось узнать побольше. Что делали Гермиона и Виктора Крам в библиотеке? Как работал «Поттеровский дозор»? Как складывались отношения Фреда и Анджелины? О чем спорили в учительской МакГонагалл и Флитвик? Все то, что Роулинг не успела нам рассказать, мы теперь расскажем друг другу на фесте, посвящённом пропущенным моментам всех книг.

Правила проведения феста:

1. В рамках феста должны соблюдаться общие правила diary.ru и сообщества «Гет по ГП»
2. Список одобренных заявок будет вывешен отдельным постом. После чего авторы разбирают их, написав на e-mail сообщества.
3. Заявка может исполнятся один и более раз.
4. Фики должны соответствовать либо типу гет, либо типу джен.
5. И помните, как говорила Гермиона? «Для чего устроили этот Турнир? Чтобы волшебники из разных стран подружились!»

Требования к заявкам:

1. Заявки должны касаться пропущенных сцен во время действия любой из семи книг. Промежуток между последней главой и эпилогом к пропущенным сценам решено не относить. Равно как и времена мародеров. Однако принимаются заявки на события упомянутые в каноне. Например, про нападение на Лонгботтомов или о том, как Рон учился водить машину.
2. В заявке указываются действующие лица, временной период и, при желании, ключевая фраза или другие уточнения.
3. Ключом заявки может быть любая фраза, цитата, идея сюжетной линии.
4. Пейринги возможны любые, однако развязка сюжета не должна противоречить канону. Гермиона могла любить Драко, но замуж вышла за Рона, и не забудьте объяснить, почему.
5. Учитывая тематику сообщества, заявки на слэш не принимаются.
6. Заявки подаются в виде комментариев к отдельно отмеченному посту.

Возможные пометки:
D - dreamsex, действие происходит во сне, фантазиях персонажа или просто погружает в ощущение нереальности.
P - беременный персонаж (ставится перед именем).
H- - отсутствие в исполнении стеба/юмора.
H+ - желание заказчика увидеть стеб/юмор
А+ - ангст желателен
А- - ангст недопустим.
Пометки ставятся лишь в тех случаях, когда они необходимы.

Правила оформления:

Все фанфики должны быть законченными, сюжет должен включать в себя заявленную пропущенную сцену, размер работы должен составлять не менее 5000 знаков с пробелами, рейтинг и жанр любой.
Фанфик должен быть вычитан бетой либо самим автором на грамматические и стилистические ошибки, работы с грубыми ошибками допущены к конкурсу не будут.
Оформление:
Название:
Автор: аноним до окончания феста
Бета/гамма: анонимы до окончания феста
Рейтинг: G, PG, PG-13, R, NC-17
Тип: джен, гет
Пейринг:
Жанр: роман/ ангст/ драма/ юмор/ приключения и другие
Аннотация: краткое описание
Отказ:
Комментарий: написано на канонный фест по пропущенным моментам «Вспомнить все».
Предупреждения: если есть - насилие, нецензурная лексика и другое.
Статус: на фест принимаются только законченные работы

Фест анонимный. Раскрытие авторства и публикация работы на сторонних ресурсах до объявления результатов приводит к снятию работы.
Работы присылаются на e-mail сообщества: [email protected]

Сроки проведения феста:

20 августа - 31 августа - сбор заявок на фанфики.
Прием заканчивается 31 августа в 23:59 по московскому времени.
2 сентября - вывешивается список одобренных заявок.
Участники анонимно разбирают понравившиеся заявки и работают над заданиями.
Прием работ, которые авторы должны выслать на e-mail сообщества, начинается 10 сентября.
Фест стартует 29 сентября. Работы принимаются до 5 октября в 23:59 по московскому времени.
15 октября - завершение феста.

Баннеры:

 <a href="http://pay.diary.ru/~harrypotter-het/p165643598.htm"><img src="http://static.diary.ru/userdir/1/5/4/6/1546309/70935330.gif"></a>

<a href="http://pay.diary.ru/~harrypotter-het/p165643598.htm"><img  src="http://static.diary.ru/userdir/1/5/4/6/1546309/70935327.jpg"></a>

Список одобренных заявок.

@темы: Вспомнить все

---

Реклама

[Nincompooh]

24.05.2011 в 08:49

Пишет  Believe_Fest:

Дорогие участники и читатели, сообщество редких пейрингов открывает третий тур!

Третий тур Феста редких пейрингов «I Believe» стартует 1 июля 2011 года
Условия проведения :

24 мая - 3 июня — сбор заявок на фанфики. О заявках — смотреть здесь. Заявки присылаются на U-mail сообщества.
Прием заканчивается 3 июня в 23:59 по московскому времени.

4 июня — вывешивается список одобренных заявок.

Участники анонимно разбирают понравившиеся заявки и работают над заданиями до 30 июня.
Правила выполнения заявок смотреть здесь.
Прием работ, которые авторы должны выслать на электронный адрес сообщества, заканчивается 30 июня в 23:59 по московскому времени.
Рисунки/клипы/коллажи принимаются только во внеконкурс.

1 июля — открытие третьего тура феста "I Believe"

1-16 июля — голосование. Голосование заканчивается 16 июля в 23:59 по московскому времени.
Голос оставляется в комментарии к фику. Участники феста не имеют права голоса.

17 июля — подведение результатов.

ВНИМАНИЕ! Правила Феста были изменены!

Помощь

@темы: реклама

---

[Nincompooh]

Название: Huge Bad Animals
Автор:  Nincompooh
Бета:  Хельгина
Пейринг: Чарли Уизли/Луна Лавгуд
Рейтинг: PG
Жанр: романс
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: У Луны есть всего несколько недель, чтобы найти то, что она ищет. У Чарли, в общем-то, тоже.
Комментарий: Фик написан на конкурс «Размер имеет значение» на «Астрономической башне», единица измерения – дюйм.


Моросит дождь.

«Только бы не забыли дать огнехвосту успокоительное!» – думает Чарли, надевая лаковые ботинки. Ботинки нещадно жмут, а на парадной мантии обнаруживается какое-то пятно неизвестного происхождения, поэтому он с затаенной радостью надевает обычную. Смотрит в зеркало. Задумчиво трогает щетину на подбородке, но решает, что многовато чести какой-то заезжей профессорше.

Выходит из дома, дождь закончился, но дорогу развезло, и он идет к воротам, ботинки влажно чавкают, а подол мантии моментально пачкается и влажно облепляет ноги. Чарли искренне не понимает, почему должен встречать какую-то Лавгуд, когда у него вот-вот вылупятся мадагаскарские зеленые и вообще дел невпроворот.

И вот он доходит до ворот, а там никого нет. Нету этой Лавгуд. Чарли от души пинает придорожный камень и матерится.

– Не меня ищете? – кричат откуда-то сверху, и Чарли медленно, не желая верить своим ушам, поднимает голову. На дереве сидит молодая девушка, значительно младше его самого. Она хмурит бесцветные брови и нервно разглаживает на коленях мантию цвета «берлинская лазурь», или «сиреневый антрацит», или еще какая-нибудь заумная хрень. Чарли смотрит на нее и чувствует, как приливной волной поднимается злость у него внутри.

– Что вы там делаете? – спрашивает он медленно и внятно, как если бы разговаривал с ребенком или с умалишенным.

Лавгуд говорит:

– Охочусь на драконов, конечно! – и таращит блеклые глаза.

– Что?! – подскакивает Чарли.

И ради этой полоумной его оторвали от мадагаскарских зеленых?

– Каких драконов? – спрашивает он, беря себя в руки. – На каких драконов вы можете охотиться на дереве, без специального снаряжения и оборудования?

– Они размером с дюйм, так что снаряжение брать не обязательно, – спокойно отвечает она. И Чарли теряется от того, какой уверенный у нее голос, какой ясный взгляд.

– Может, вы все же слезете? – говорит он тихо.

Лавгуд отводит глаза и бормочет что-то еле слышно.

– Простите?

– Я не могу! – кричит она, да так, что птицы в лесу, испуганно переругиваясь, взлетают.

Чарли на секунду кажется, что это глупая шутка.

– Почему? – он уже не злится, теперь он просто ждет, что вот сейчас из какой-нибудь лужи вынырнет Дин Веллингтон, сосед Чарли по комнате, и закричит: «Купился, да?», и вытащит из-за пазухи настоящую профессор Лавгуд, в очках и мантии клеш.

– Потому что боюсь высоты, – лаконично отвечает Лавгуд, выдергивая его из раздумий.

– Как же вы туда… – начинает было Чарли, но устало машет рукой и произносит: – Мобиликорпус.

Она медленно планирует вниз. Отряхивается и говорит:

– Ну, вы так и будете там стоять?

И Чарли идет за ней.

Он лелеет надежду, что на этом их общение и закончится, но мистер Кроули, управляющий, имеет на этот счет свое мнение и, проникновенно заглядывая в глаза, просит помочь ей освоиться. Вот так и выходит, что Чарли таскается за Лавгуд как приклеенный, а она, кажется, искренне недоумевает, зачем.


* * *

Чарли даже не вслушивается в то, что говорит Лавгуд: флобберчервю понятно, что она несет полный бред. Он прилежно водит ее по вольерам, объясняет, если просят, но не смотрит на нее, не думает о ней, не слышит ее – иметь с ней дело так просто!

И одновременно все сложно, все так сложно, потому что пока они сидят в лодке на одном из озер заповедника, она высовывается и начинает стучать ладонью по тихой глади. И Чарли, конечно, пытается помешать ей, но на оклики она не обращает внимания, а схватить ее в охапку и втащить вглубь лодки не позволяет ее статус крупного специалиста по зоопсихологии. Потому что считается, что зоопсихологи знают, как вести себя рядом с опасными животными. Те, кто принял это за аксиому, очевидно, никогда не сталкивались с такими, как Луна Лавгуд.

Проходит довольно много времени – она стучит по воде рукой, потом обеими, а Чарли ругается и гребет к берегу со всей возможной быстротой. А потом происходит то, что должно было произойти: ударом хвоста лодку переворачивает линдворм, которого Лавгуд все же выманила из глубин озера. Луна радостно вскрикивает, Чарли бессильно матерится, а линдворм хрипло и как-то по-птичьи кричит, оттопыривая заушные перепонки.

И не то чтобы Чарли действительно боялся линдвормов – нет, просто Луна сразу куда-то делась, исчезла из его поля зрения, и Чарли не мог понять: аппарировала или идет ко дну? И вот так он покачивается на волнах, цепляясь за лодку двумя руками, чтобы не дать ей уплыть, и ждет, надеясь не пропустить момент, когда Луна вынырнет. Линдворм уже давно уплыл, а Чарли все ждет. Паника расходится по телу, как круги по воде, и руки начинают дрожать, и тогда Чарли решает, что, должно быть, Лавгуд аппарировала, едва линдворм напал на них. Говорил же Чарли ей, чтобы не маялась дурью – это же все не шутки!

Только он переворачивает лодку, забирается в нее и расшнуровывает ботики, чтобы вылить оттуда воду, как озеро снова бурлит, и чертов дракон опять выплывает.

А за его спину, прямо за спинной плавник, держится Луна.

– Я его приручила! – кричит она, блестя воздушным пузырем на голове. – Я смогла, представляешь?

Чарли уже ничего не представляет, ничего не хочет и ничего в этой жизни не боится.


* * *

Луна Лавгуд бесит Чарли так, будто именно для этого появилась на свет, будто это ее призвание. Никто еще не доводил его до грани так легко, так просто – одним словом, одним жестом.

– Инфантильная, мечтательная, впечатлительная идиотка, – говорит он и начинает мерить шагами длину комнаты. – Глупая, жеманная, неестественная, лупоглазая…

– Эй-эй-эй! – говорит Дин. – Ты спать мне дашь или так и будешь петь ей дифирамбы?

И говорит что-то еще, но Чарли не слушает совсем. Он чувствует, как внутри поднимается душное раздражение, и боится вдохнуть, потому что знает, что с выдохом из него посыплются новые оскорбления, а это уже ненормально – то, что он не может сдержаться.

Все хорошо, все хорошо, не так уж она пучеглаза, не так уж инфантильна и глупа.

И Чарли повторяет это про себя – как мантру.


* * *

А однажды они идут на встречу с керастисом, и Лавгуд что-то говорит про разведение гиацинтов, или про свой научно-популярный журнал, или про помощника с мозгошмыгом в голове… А может, и обо всем разом – Чарли не слушает. В любом случае все идет в строгом соответствии с его планом, включающим в себя путь от домика Луны до вольера, три часа на безопасном расстоянии от дракона и обратный путь. Пока Чарли вдруг не осознает, что Луна исчезла.

Сначала он по инерции проходит пару лишних шагов, потом останавливается и оборачивается. Ему кажется или это становится нехорошей традицией: Чарли в растерянности, а Лавгуд где угодно, но только не рядом с Чарли?

– Профессор Лавгуд! – кричит он и осматривает крону близстоящего дерева. Но там ее нет.

– Что вы орете? – высовывается ее голова из ближайших кустов. – Можно потише?

Чарли пожимает плечами. Голова скрывается в кустах.

– Что вы там?.. – начинает Чарли, но его снова перебивают.

– Тише, спугнете! Он где-то здесь… – бормочет Луна и опять прячется.

Чарли стоит возле дороги и прислушивается к тому, как она там с хрустом ломает ветки, шелестит листьями, бормочет что-то тихо… Отчаянно хочется курить, но нельзя: ни драконы, ни Луна не выносят запаха табака.

Проходит минут десять, прежде чем Луна подходит к нему.

– И мозгошмыг у него такой странный, бедный Робин все время все забывает! То есть он помнит, когда у меня день рождения, но, например, недавно забыл, когда начало следующей экспедиции. Это мозгошмыг, определенно.

– Что? – хочет спросить Чарли, но тут же понимает, что она просто продолжает разговор с прерванной реплики.

– И я ему говорю: в августе, четвертого, как ты мог забыть, Роланд? А он смутился и ничего не сказал, бедняга Роджер. А ведь говорила я ему, что надо сходить к экзорцисту или хотя бы сесть на морковную диету, а он, мол, не верю в мозгошмыгов, а в морковную диету верю и того меньше. Так что ты там хотел мне сказать? – и останавливается. И Чарли тоже останавливается

– А? – говорит он и понимает, что за всю свою жизнь реже выглядел идиотом, чем за эти несколько дней с Луной.

– Что ты хотел мне сказать? – повторяет она, четко выговаривая слова.

– Ничего, – бормочет он и зачем-то прячет руки в карманы.

– А, ты и сам еще не понял, да? – спрашивает она. И он слышит в ее голосе спокойное сочувствие, как будто это нормально – хотеть что-то спросить и не понимать. Что именно.

Дальше они идут в молчании.


* * *

У керастиса все проходит хорошо, если не считать того, что за пять часов рядом с легендарным драконом Луна ни разу на него не посмотрела. Она смотрела в небо, в ямки и выбоинки, что усеивали всю землю в вольере, в кроны и дупла деревьев, но не на дракона. Во время одного из таких тщательных осмотров очередной не то ямки, не то норы Чарли не выдерживает:

– Что вы ищете?

– Дюймовых драконов имени Луны Лавгуд, – говорит она, не поднимая головы.

– Что? Вы все еще верите в их существование?! – кричит Чарли и, видит Мерлин, он покорно сносил все капризы этой дуры, но не нанимался ей помогать в этих… этих… изысканиях!

– Чарли! – качает она головой. – Вы же должны понимать, что если этих драконов не существует, то налицо пробел в пищевой цепи!

– Но почему именно драконы, а не какие-нибудь другие животные должны устранить этот пробел? – выпаливает он на одном дыхании.

Луна сначала смотрит недовольно, как учитель на нерадивого ученика, а потом бурчит:

– Мне подсказывает интуиция.

И Чарли машет рукой, не спорит.


* * *

Дни идут за днями, Луна ищет своих драконов, Чарли пытается ее в чем-то убедить, в чем – не знает сам, и все острее чувствует, что хочет ей что-то сказать, слова скребутся ему в грудь, требуют чего-то, требуют, но Чарли по-прежнему не вслушивается ни в них, ни в речи Луны.

И время выходит, просыпается, как песок сквозь пальцы, Луна становится все грустнее, Чарли становится все более и более нервным, а дюймовые драконы сидят в своих гнездах, или в норах, или где они там живут? – и показываться им на глаза не спешат.

Однажды Чарли приходит в домик Луны, а она пьет чай, на столе – чайная лужа. Она водит по ней пальцами, и волосы у нее собраны в небрежный хвост, и круги под глазами. Луна смотрит на Чарли и беззвучно шевелит губами.

– Чего ты? – спрашивает Чарли. И чувствует, как что-то несказанное бьется в грудь и в ушах звенит.

– Я уезжаю послезавтра, – говорит она и устало отворачивается.

А Чарли слышит, как что-то обрывается у него внутри, и все это абсолютно неправильно, глубоко, глубоко неверно! Потому что он не должен ничего такого чувствовать, потому что он радоваться должен ведь, потому что он давно уже не повторял свою мантру: «Не так уж она глупа, не так уж инфантильна и жеманна», потому что она ведь в начале августа должна была уезжать, не так скоро, позже, позже!

И Луна говорит – тихо, спокойно:

– Где-то я ошиблась. Они есть, эти драконы, я убеждена в этом, но не здесь, быть может.

Она встает и убирает чашку в сервант. Грязную.

– Не знаю. Я ничего уже не знаю, я устала от неудач.

А Чарли не понимает, что надо сказать, и говорит:

– И правильно, все равно их нет.

И Луна вспыхивает вся как-то разом, и следа не остается от былой апатичности:

– А ты мертвый, мертвый! – кричит она, и Чарли изумленно отступает. – Мертвый! Ничего тебе не интересно, ничего не волнует, ни во что ты не веришь!

– Луна… – бормочет он и хватает ее за руки. – Не волнуйся так, Луна, что же ты?

Она выворачивается и смотрит зверем.

– Я действительно видела их тогда, – произносит она четко, резко, так, что становится сама на себя не похожа. – Я их видела, драконов в кроне, когда мы встретились. А потом провела здесь месяц, месяц, и ничего не добилась, лишь насквозь пропахла твоим недоверием!

И Чарли кажется, будто ему вонзили нож куда-то под ребра, и не вдохнуть, не выдохнуть.

– Я уеду, – говорит она. – Уеду. Я начинаю сомневаться даже в том, что видела собственными глазами – так у меня ничего не выйдет.


* * *

Луна его не избегает, нет, просто не замечает, просто не обращает на него внимания. И Чарли от этого чувствует себя глубоко больным, вымотанным, выпотрошенным, он уже понял, что хотел ей сказать, и удерживать рвущиеся с языка глупости становится все трудней. Чарли начал подмечать, какие у нее тонкие-тонкие руки, какая вялая походка, какие измученные глаза. И смешно, и грустно становится Чарли при мысли, что это несуществующие драконы виноваты в том, какая она сейчас.

– Почему ты искала этих драконов здесь, в заповеднике? – спрашивает он ее.

– Потому что драконы размером с дюйм не могут генерировать собственное магическое поле. А такое, какое им нужно, могут сделать только другие драконы. Эти дюймовочки – типичные паразиты, – и она отворачивается.

У Чарли множество вопросов, но он не задает ни одного.

А потом Луна держится за портключ (старые наручные часы) и говорит:

– Восемь, семь, шесть…

И Чарли пытается сказать те самые, самые важные слова, но они встают комом в горле и не идут.

– Остановись!.. – говорит он, кричит он, умоляет он. – Я же тебя!..

Но она уже пропадает, истаивает в воздухе, и последнее, что он видит – ее изумленно распахнутые глаза.


***

Он не успел, не удержал, не понял вовремя, а новый портключ сделать – это неделя, минимум, а этот ее помощник, чьего имени Чарли так и не запомнил, он же влюблен в нее, это очевидно!

Чарли идет в свой домик, идет, а ноги наливаются свинцом, и совершенно непонятно, как он мог ее не ценить, когда она такая… такая, что слов не находится.

Потом ему на плечо капают вонючим, и Чарли поднимает голову.

А там дракон. Темно-красный, почти черный, он сидит на ветке и нагло скалится Чарли в лицо. Ростом не более дюйма, полтора в длину.

Чарли смотрит на дракона, дракон смотрит на Чарли, и жизнь прекрасна, абсолютно совершенна, Чарли в этом уверен.

@темы: Луна Лавгуд, законченный, мини, фанфик, G, PG, PG-13, Чарли Уизли, романс

---

[Ни-Аптерос]

Название: Люби - и делай, что хочешь.
Автор: Ни-Аптерос
Персонажи (Пейринг): Гарри Поттер/Нимфадора Тонкс
Рейтинг: PG
Жанр: роман, ангст
Размер: мини
Размещение: запрещено
Статус: закончен
Дисклеймер: мой - сюжет
Предупреждения: АУ, Тонкс выжила
Фик написан на Believe_Fest

4884 слова

Поттер приходит к ним раз-два в месяц.
Она бледная, пустая и сломленная. Не похожая на себя, не похожая молодую женщину, не похожая на мать, не похожая вообще ни на что – усталая безликая тень с опущенными сухими глазами.
Малыш возится у ее ног. Обычный живой ребенок, круглощекий, здоровенький мальчик с ясными серо-голубыми глазами, цвет которых меняется раза по три на дню. Вокруг него разбросаны разноцветные игрушки. Маленькая гостиная должна выглядеть уютной и теплой стараниями Андромеды, взявшей на себя уход за домом из ослабевших рук дочери. Должна, но не выглядит.
Гарри сжимает переплетенные пальцы и смотрит в пол. Тонкс будто высасывает из комнаты краски своей безжизненной тусклостью. И от этого здесь холодно, и пальцы мерзнут, и в груди тяжело тянет, потому что волосы Нимфадоры невыразительного истертого цвета золы и старых газетных страниц, и за год Гарри чудовищно соскучился по радужным павлиньим оттенкам. Слишком много серого было за эти долгие месяцы, и душа отчаянно требовала хоть каких-то красок, хоть каплю тепла, хоть чего-нибудь, чтобы замазать уродливую пустоту, оставшуюся в сердце после той ночи. После битвы в Хогвартсе.
Гарри не знает, зачем сюда приходит. Нет, конечно, долг перед павшими друзьями, забота о вдове, да и вообще – о товарище…
Пустые плоские слова. Поттер и сам в это не верит. Ему мучительно не хочется идти сюда каждый раз. Но стоит выбраться на улицу, ноги сами приводят его к этому крыльцу.
Тонкс не меняется. Способности метаморфа и от потрясения не могли оставить ее, Гарри справлялся в Святого Мунго, но дело даже не в этом. Нимфадора словно выпала из жизни. Застыла там, рядом с телом Люпина в Большом зале. И ее глаза остались такими же, как в тот миг, словно и не было этого года. Мертвыми, выжженными изнутри. Гарри боялся в них смотреть.
Он не знал, о чем говорить, приходя. Андромеда улыбалась ровной, измученной улыбкой, разливала чай и уходила, оставляя их вдвоем.
И Поттер молчал, сжимая в руках остывающую чашку и не умея найти слов. Вообще никаких. Его тяготило присутствие Тонкс. Такой Тонкс. Оно насильно возвращало его в тот Хогвартс.
Но перестать приходить в этот дом, почему-то казалось Гарри предательством. Перестать пить отвратительно горчащий чай, задавать ничего не значащие вопросы о маленьком Тедди, рассказывать новости.
Нимфадора безучастна. Гарри тошнит от грязно-серого цвета ее волос. Гарри тяжело дышать в вязкой тишине. Гарри хочется закрыть уши руками, когда она отвечает ему на вопрос пустым, похожим на тихий дребезг жестянки голосом.
Поттеру хочется цвета. Он не может здесь больше оставаться. Уютная гостиная похожа на могилу. А он слишком много перевидал могил за последний год.
Тедди улыбается ему и протягивает мячик.

Придя в следующем месяце, Гарри приносит с собой коробку сластей и плюшевого тигра. Тедди не отходит от него ни на шаг. Андромеда улыбается тепло и устало, и одновременно покровительственно, только она одна так умеет, голубая кровь Блеков, включает старый патефон, и в гостиной кружится осенний вальс. За окном же совсем не осень, осень кончилась, и все парки одеты в блестящие покровы инея. Уже больше года минуло.
-…А мы пойдем погуляем, Тедди. Давай-давай, собирайся. Да-да, а потом вернемся, и дядя Гарри поиграет с тобой, обязательно. Не упрямься. Надевай свитер, - вполголоса уговаривает внука Андромеда, потихоньку уводя его из комнаты.
Гарри хочется крикнуть: «Останьтесь!» Совершенно постыдная и недостойная героя войны слабость. Поттер останавливает себя с трудом. Он все еще совершенно не понимает, на кой черт Андромеда постоянно стремится оставить их наедине. Им не о чем говорить. Они просто не могут говорить – Гарри совершенно не умеет общаться монологами, он не представляет, что рассказывать, он уже задал все дежурные вопросы: о здоровье, о состоянии дел, о Тедди. Нет, конечно, можно повторить их еще раз, может, немного в другой форме – Тонкс вряд ли заметит, но вежливость не позволяет.
Прошло уже столько месяцев, и все давно бросили попытки вытянуть Тонкс наружу. Нет, пару раз ее даже вытаскивали на эти завуалированные поминки, но от ее опустошенного вида было хуже чем неуютно, и больнее, чем больно, и скоро эту затею забросили. И постепенно перестали заглядывать в гости чаще, чем того требовала уж самая распоследняя толика вежливости и участия. И даже не потому, что бросили, забыли, нет, ни разу нет. Просто рядом с Нимфадорой невозможно было двигаться дальше, только умирать.
Гарри не мог их винить: живое тянется к живому, и это благословение неба, иначе все они уже последовали бы за своими павшими товарищами.
Однако Поттер не может поступить также, как остальные. Проклятая гриффиндорская ответственность. Или, может, не гриффиндорская. Своя собственная. Не дает отступиться, бросить, сделать вид, что все так и надо. Семь лет с ним жило это твердокаменное, давящее на плечи понимание, что если не он, то кто?.. Если он не сразится с Воландемортом, то кто, черт возьми, это сделает?!
И сейчас его гнало в похожий на могилу дом это же чувство: ответственность за эту войну. И за всех, кого она коснулась.
Однако это не может заглушить простого человеческого неприятия смерти, когда твое собственное сердце еще бьется. Это жутко и противоестественно, и Гарри силой удерживает себя на укрытом вязаным покрывалом кресле.
Поттер кидает на женщину рядом косой взгляд, иррационально стараясь не шевельнуться и не выдать своего присутствия в комнате, в мире, во Вселенной. Ему хочется провалиться сквозь пол, когда она чуть поворачивает к нему голову – бесцветные глаза на бесцветном лице, живое надгробие, ходячий труп. Это невыносимо.
«Лучше бы умерла» - проносится в голове у Гарри. И сразу следом за этим его просто подкидывает от ужаса и отвращения к себе. Застывающая в серой и мерзлой вопреки всяческим законам природы гостиной кровь, начинает бежать по венам так, словно Поттера лихорадит. Он сдергивает с себя очки, яростно их протирает. Потом царапает ногтем шрам – голова разболелась. Его словно выдернуло из липкого болота, из дурнотного сна, он неожиданно начинает видеть и слышать.
Пестрые цвета пледов, яркое пятно ковра, радужные оттенки штор так и пляшут перед глазами, бликуют на стеклах очков, новый вальс, теперь уже школьный, выпускной, задорный, грустный и какой-то трепетный гремит в ушах едва ли не маршем, и Гарри без единой мысли встает, подходит к Тонкс – впервые лицом к лицу, не искоса, не исподтишка – и протягивает руку ладонью вверх. Почти с поклоном. Почти официально. Можно даже удивиться самому себе.
- Потанцуем?..
Блеклые, невыразительные глаза взлетают вверх, ресницы мышиного цвета частоколом окружают постепенно рождающееся, разгорающееся где-то в глубине настоящее, живое изумление, и Гарри вдруг понимает, что на самом деле радужки вовсе не непонятного водянистого оттенка. Они серые. Обыкновенный, прозрачный, чистый цвет. И он неожиданно широко улыбается, чувствуя, как холодные пальцы неуверенно и недоверчиво касаются его руки.
Гарри совершенно не умеет танцевать вальс, он вообще плохо танцует, и, кажется, Джинни ему уже обещала взяться за эту проблему всерьез. Но сейчас это неважно, вальс струится отдельно от них, вальсу нет никакого дела, до медленно и не в такт кружащихся по комнате Поттера и миссис Люпин. В какой-то момент Тонкс все-таки роняет голову ему на плечо, и ее спина вздрагивает от беззвучных рыданий. Гарри продолжает тихо кружить ее, обнимая за плечи, и шепчет, как заклинание: все наладится, вот увидишь, все наладится, наладится, обязательно, обязательноналадитсяслышишь?..
На прощанье он неловко кивает понимающему и спокойному взгляду Андромеды, и дежурно треплет хнычущего Тедди по волосам. А потом вдруг подчиняясь внезапному порыву, подхватывает его на руки и подкидывает вверх пару раз, под испуганный ах пожилой волшебницы и заливистый хохот ребенка. Впрочем, это никак не меняет того, что Гарри относится к мальчику с легкой опаской. Он не умеет ладить с маленькими детьми.

Джинни хмурится и периодически пытается с ним серьезно поговорить. Обычно – когда он у дверей, спешно натягивает нечищеные ботинки, и проводит рукой по вечно-растрепанным волосам, будто это может как-то пригладить беспорядок у него на голове. У Джинни трогательная тонюсенькая складочка между бровей, когда она сердится, и Гарри всегда находил это милым. Милым, домашним, и как-то самую чуточку, самую капельку неприятно напоминающим Молли. Он рассеянно слушает ее недовольные реплики, и даже что-то отвечает невпопад. И уже держась за ручку двери, с обреченным и немного усталым вздохом оборачивается:
- Ну ты же понимаешь, Джинн. Мне нельзя их оставить.
Джинни поджимает губы и молча уходит вглубь дома. Она не может найти достаточно веского аргумента против.
А Гарри выбегает под дождь, ежится, повыше натягивает ворот куртки и, зябко поднимая плечи, ловит попутку. Тонксы живут в маггловском квартале.
Андромеда ушла в город за покупками, и ее отсутствие уничтожает остатки мужества. Тедди воодушевленно гоняет по полу только что подаренную волшебную лошадку. Нимфадора механически улыбается, бессознательными, скупыми движениями наливая привычный слишком крепкий чай. Гарри чувствует, что болото, из которого вроде удалось вырваться, уже готово поглотить его вновь, и перехватывает ее запястье:
- Тонкс. Я тут кофе принес. Сказали, какой-то очень хороший. Может, заварим?..
Она вздрагивает и ошпаривает ему и себе ноги кипятком. Поттер шипит от боли и неожиданности и почему-то чувствует что-то похожее на радость. Нимфадора растерянно, словно только что проснувшись, смотрит на пятна от воды на своих джинсах и брюках Гарри, и вдруг охает испуганно, прижимает ладонь ко рту, бормочет извинения, неуверенно и немного нервно оглядывается в поисках полотенца… И Гарри неожиданно понимает причину своей радости: неуклюжая Тонкс. Неуклюжая Тонкс. Что-то настолько родное и привычное, что ему хочется смеяться и плакать одновременно.
- Садись, - говорит он, удерживая ее за плечи, и толкает к табурету. - Садись уже.
Он берет из ее рук полотенце, садится на корточки и сам промокает ее джинсы. Джинсы потертые, с выцветшими розовыми и зелеными заплатами и дырами на коленках. В какой-то момент Гарри ловит себя на том, что уже с минуту сидит просто так, зачем-то вчитываясь в полустершиеся надписи на полуоторванном зеленоватом лоскутке. Он вздрагивает, извиняется, вскидывает глаза – и видит, как она в кровь кусает губы.
- Лучше бы я умерла, Гарри, - шепчет она, поднимая на него полный муки взгляд. – Лучше бы я тоже умерла.
И Поттеру кажется, что на него опрокинули ведро ледяной воды. Ему хочется самого себя проклясть Авадой за ту нечаянную мысль. Он берет ладошки Тонкс в свои и сжимает их так, что ей, наверное, больно.
- Никогда. Не. Смей. Даже думать. Такое.
Нимфадора смотрит на него, сидящего на корточках у ее ног, во все глаза, и у нее такое выражения лица, словно она хочет ему поверить, но боится.
В гостиной раздается плач неудачно споткнувшегося Тедди, и Тонкс вздрагивает, слезы вдруг, словно запруду прорвало, начинают беззвучно катиться по ее щекам, и миссис Люпин улыбается подрагивающими губами.
А Поттер, никогда в людях особенно не разбиравшийся, вдруг понимает, что ее отпускает. И ему самому словно становится легче дышать.

В следующий раз Тонкс встречает его на пороге, и взгляд у нее даже в полутьме прихожей испуганно-просящий.
- Нимфадора! – окликает ее из глубины дома строгий голос матери. – Тебе уже совершенно нечего носить. Я устала штопать эти твои штаны. И смотреть уже не могу на закатанные и заляпанные свитера. Мы пойдем по магазинам, и точка.
- О, Гарри, здравствуй! – улыбается Андромеда, заметив его в коридоре. – А мы вот в город собрались…
Гарри не уверен, что правильно истолковал взгляд сразу же отступившей и совсем затихшей Нимфадоры, он вообще не стремится перечить Андромеде – кто он такой в этом мирке на троих?.. однако губы уже выговаривают:
- А мы, миссис Тонкс, с… - он мнется, не зная как ее назвать, он давно не окликал ее по имени, - с Дорой в кино собрались.
Андромеда окидывает его внимательным взглядом. А потом улыбается, как-то очень по-старчески, почти тяжело, вокруг глаз пролегает сеточка морщин:
– Ну тогда отдохните хорошенько, ладно?.. А мы с Тедди погуляем в парке. Я буду ждать вас к ужину.
Гарри думает, что на ужин обещал Джинни явиться в Нору – какой-то семейный праздник: после страшных событий этого года праздники отмечаются особенно скрупулезно. Горькая радость встреч.
Но почему-то у него язык не поворачивается отказаться или хотя бы уговорить Тонкс пойти с ним. Он торопливо кивает, неуверенно берет Дору за локоть, и они выходят в прозрачно-сизый сентябрьский вечер. Гарри неловко, они останавливаются сразу, как только заворачивают за угол – чтобы нельзя было увидеть из окон дома Тонксов.
Несколько мгновений они стоят на месте, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
- Спасибо, - растерянно улыбнувшись, говорит Нимфадора, и Поттер понимает, что все-таки правильно растолковал ее взгляд, но вот что теперь с этим делать – неясно. - Куда мы пойдем?..
- А куда ты хочешь?..
Тонкс вздыхает, чуть морщит лобик и устало поводит плечом:
- Андромеда меня съест, если я не куплю себе чего-нибудь. А с ней я идти не хочу.
Она называет маму по имени. Гарри усмехается уголками губ.
- Отлично. Тогда пошли ловить такси.

Гарри наотрез отказывается идти с ней в секондхенды. Он и сам не знает, в чем причина такого упрямства, но ему тоже неведомым образом надоели блеклые растянутые кофты и неряшливые джинсы. Впрочем, не меньшее упрямство проявляет Нимфадора, отказываясь идти в солидные и дорогие женские бутики.
Компромиссом становятся магазины для тинэйджеров. Кислотных цветов футболки, ремни, платки, напульсники, толстовки и клетчатые брюки-дудочки.
Тонкс ненавидит ходить по магазинам. Хуже этого только ходить по магазинам с Андромедой. Назойливые продавцы вьются вокруг тебя, как мухи, бесконечные примерки и сокрушенное:
- Дора! Ну хоть возьми своего размера! Оно же висит на тебе, как на вешалке!..
Гарри совершенно не вмешивается в ее выбор одежды. Но Тонкс путается в рукавах, наступает на брючины, периодически едва не падает и с удивляющим ее саму волнением отдергивает, в конце концов, шторку.
Зеленые глаза за стеклами очков щурятся оценивающе, и Поттер кивает или, забавно морщась, качает головой. Почему-то это совсем не обижает, и Дора заходит в примерочную и берется за следующую вещь.
Гарри оглядывает магазин, наряды на вешалках, граффити на стенах, создающие псевдомолодежный оттенок в интерьере, периодически улыбается заигрывающей с ним молоденькой продавщице, качается с пятки на носок, сунув руки в карманы, пока Дора занята одеждой. Яркая одежда раньше была ей к лицу, но сейчас словно вытягивала последние краски с бледных щек и сероватых волос. И Нимфадора умудрялась из кучи пестрого тряпья вытащить что-то блеклое и невыразительное.
Потом кое-что все же привлекает его взгляд, и он вполголоса просит улыбчивую девушку-консультанта это платье тоже отнести в примерочную. Девушка понимающе кивает и подмигивает, однако Гарри уже задумался о другом, и не обращает на это внимания.
На его памяти Тонкс была в платье всего один раз – на свадьбе Билла и Флер. Однако сейчас он не помнил ничего, кроме тускло-лазурного цвета. Гарри не без оснований полагал, что платья Нимфадора недолюбливает, однако не мог отказать себе в том, чтобы отправить ей этот совершенно непрактично-летний и почти девчачий сарафан. Гарри засовывает руки глубже в карманы и усмехается сам себе. Он ловит себя на том, что напряженно ждет реакции. Из раздевалки почти сразу доносится категоричное:
- Я это не надену!
- Как хочешь, - весело откликается Поттер.
- Ни за что!
- И не надо.
- У него юбка пышная! – звучит, как обвинение.
- Какой ужас, - как можно более сочувственно соглашается Гарри. Его разбирает смех.
Когда Тонкс выходит из примерочной, чуть не запнувшись о крошечный порожек, на ней земляничного цвета сарафан, и на лице такое выражение, что Гарри считает за лучшее отступить на пару шагов.
- Ненавижу. Платья, - чеканит она, и на целый миг Гарри кажется, что ее глаза мечут молнии. Ее унылые серые глаза. Нет, фокус с сарафаном определенно того стоил.
- Ты выглядишь младше меня, - улыбается Поттер.
- Ты ничего не понимаешь в одежде.
- Где уж мне.
Когда они с бумажными пакетами в руках выходят из торгового центра, на улице хлещет дождь.
- Домой?.. - спрашивает Гарри, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
- Домой, - звонко и гулко отвечает Тонкс. Как камень в колодец. Вода внизу клацает. Или это машина пронеслась по луже?..
Тусклые пряди становятся цвета черной золы, когда промокают от дождя. Гарри хочется отодвинуть их, заправить их ей за ухо, но он одергивает себя вовремя – это не Джинни. Не Джинни.

Такси удается поймать далеко не сразу, и они оба успевают вымокнуть до нитки. Была бы куртка, Поттер бы ее отдал, и плащ, и мантию, но ничего нет – сентябрь, а о дожде они вообще не задумывались. Не до того было. Уже почти год не до того.
Они быстро, неуклюже забираются на заднее сидение, бросают в ноги пакеты.
- Куда? – буднично спрашивает водитель.
Тонкс, вымокшая и вновь поникшая, выцветшая, кажется чем-то чужеродным, неприятным, мышью, крысой, куклой из металлолома, из нержавеющей стали...
Гарри откидывается на спинку сидения, трет шрам и говорит название кинотеатра.

Фильм скучен. Он просто ужасен. Невыносим.
Нимфадора безучастно смотрит сквозь экран, Гарри пытается отвлечься головной боли, и им тягостно находится рядом. Как в самом начале.
Когда идут титры, Поттер спохватывается и пробует вспомнить, про что вообще был фильм, хотя бы на случай вежливых расспросов Андромеды и не слишком вежливых расспросов Джинни. Но не может, ни единого кадра, ни одного слова. Из всех двух часов – только изможденный профиль Нимфадоры, едва видный в темноте.
Когда в зале зажигается свет, она вскидывает на Гарри какой-то затравленный взгляд. В нем сразу миллион «не хочу»: не хочу так, не хочу здесь, не хочу жить, не хочу видеть, не хочу слышать, не хочу дышать, не хочу – не хочу – не могу…
Гарри хочется быть как можно дальше отсюда. На другом краю света. Он вздыхает тяжело и спрашивает:
- Останемся еще на сеанс?
Она опускает взгляд и слабо кивает. Но плечи под промокшим свитером расслабляются.
Поттер покупает сладкую вату, попкорн и колу – совершенно нездоровая пища, но он не ел с утра, и ему сгодится что угодно.
Они остаются еще, и озябшие, порой подрагивающие пальцы Нимфадоры греются в его руке. Под конец женщина засыпает, неудобно сгорбившись, съежившись в кресле.
Снова загорается свет, и время уже, кажется, за полночь, но Поттеру мучительно не хочется ее будить. Во сне ее лицо разглаживается. Не умиротворенное, но спокойное и усталое. Тонкие, прямые, совсем не пушистые ресницы, сероватые щеки, высокие скулы, острый нос. Не красавица. Совсем.
- Тонкс, - зовет он и осторожно сжимает ее плечо, большой палец касается горячей кожи ее ключиц. – Тонкс!..
Гарри хочется убрать руку, но он не может, снова легонько встряхивает, только чтобы оправдать то, что его пальцы чувствуют жар ее тела даже через неприятно-влажный тонкий свитер.
- Дора.
Она вздрагивает, кажется, всем телом, почти подпрыгивает в кресле, и распахивает глаза широко-широко, и совершенно точно ничего не видит; хватает Гарри за шею обеими руками и прижимает к себе вплотную, шепчет лихорадочно:
- Я знала, знала… всего лишь сон…
Впивается в губы, как сумасшедшая, неистово, отчаянно, все лицо покрывает поцелуями, даже не заметив мешающие очки…
Гарри настолько ошеломлен, что ничего не предпринимает, оглушенный шепотом, поцелуями, пониманием, за кого его приняли, и тем, что даже через два слоя мокрой одежды чувствует ее вздымающуюся грудь. Не красавица, совсем. Мокрая, растрепанная, нескладная и шепчущая «Ремус»… и старше его на целых восемь лет, и один Мерлин знает, каких неимоверных сил стоило Поттеру отстраниться.
Отстраниться, и услышать, как «Ремус» в полулихорадочном бреду мешается с «Гарри». «Гарри-Ремус-Гарри-Гарри».
Поттера прошибает одновременно льдом и жаром, и если честно, ему страшно.
- Тонкс… - из пересохшего горла вырывается только невнятный хрип, и Гарри, наконец, берет себя в руки. Почти.
- Тонкс! Тонкс, это я…
Больше он не рискует назвать ее Дорой.
Нимфадора от его голоса вздрагивает в его руках, словно от разряда тока, и, кажется, приходит в себя. Ее глаза, испуганные, больные, распахнутые, с гаснущей, корчащейся где-то на самом дне надеждой, еще долго снятся Гарри по ночам.
Он ненавидит войну так сильно, словно она и не заканчивалась вовсе. И не закончится никогда.

Джинни теплая и яркая, как огонь в камине, летняя, словно созревшая, пахучая земляника, живая и юная. Гарри как никогда остро ощущает это, потому что перед глазами постоянно стоит высохшая, взрослая, бесцветная Нимфадора Люпин-Тонкс.
Он больше не появлялся в доме Андромеды с того вечера. По правде говоря, ему больше страшно, чем неловко.
Страшно оттого, что он, кажется, знает, зачем ходил туда все эти месяцы.

На дворе уже весна. Грязный, ветреный, слякотный март. Джинни вытаскивает его погулять по набережной. На улице прохладно и, чего уж там, отвратительно сыро, но они идут по немагической части Лондона, и ради этого, если честно, Гарри готов потерпеть и большее.
Джинни оборачивается, когда мимо пробегает стайка каких-то смешных карапузов, и, проводив их глазами, склоняется к уху своего спутника, лукаво прошептав:
- А ты хочешь детей? Когда-нибудь потом, м?.. Маленьких шустрых Поттеров?.. Что ты об этом думаешь?
Ее рыжие волосы щекочут щеку, теплые пальцы крепче сжимают его ладонь. Гарри отвлекается от своих мыслей и чуть пожимает плечами, слегка улыбнувшись:
- Да я уже и так привык.
Он и правда привык за последние месяцы. Да, он все еще ничего не смыслит в малышах и не питает никакой особой нежности, но ведь и представить дальнейшую жизнь без Тедди как-то невозможно. Он искренне не понимает сперва суть вопроса о детях. К чему спрашивать, если ребенок уже есть?..
А потом ловит непонимающий взгляд Джинни. И тут же до него доходит, что он каким-то образом прошел в миллиметре от края пропасти.
От Джинни даже на сыром мартовском ветру пахнет земляникой. Гарри думает, что устал прятаться от самого себя.

Когда он приходит в гости к Тонксам, Андромеда только руками разводит: у Доры болит голова, и она только что ушла к себе.
Голова так голова, Поттер пожимает плечами. Он и сам не уверен, что готов ее увидеть.
- Не сходишь с нами на прогулку, Гарри?
Когда они уже выходят на улицу, он замечает ее фигуру в окне.
…Котенок сидит на дереве и орет. Сложно себе даже представить, как из такого маленького тельца раздаются такие пронзительные, громкие звуки. В другое время это обстоятельство привлекло бы под дерево кучу детей, но сейчас март, ветер, слякоть, и дети скорее изваляются в грязи, чем как следует погуляют.
Поэтому под старым тополем стоят только Тедди и пришедший за ним следом Гарри. Поттер чувствует себя неуверенно наедине с ребенком, и не знает о чем говорить: Андромеда вернулась домой за шарфом – на улице его не призовешь в этой части Лондона.
Тедди в волнении смотрит наверх. Его волосы начинают светлеть, и Гарри испуганно оглядывается вокруг – нет ли кого, - на всякий случай загораживая ребенка собой. Но парк пуст.
- Киса.
- Точно, - расслабляясь, усмехается Гарри, щурясь на котенка. Нет, просто маленькая сирена. Вопли слышны, должно быть, в другом конце рощи.
Малыш же протягивает вверх ладошки:
- Достань кису.
- Высоковато, - неуверенно отзывается Гарри.
Волосы стремительно чернеют, когда Тедди обиженно и даже как-то по-взрослому ворчливо бормочет под нос:
- А Меда умеет, даже когда высоко. Она палочкой.
Он называет бабушку Медой. Впрочем, Гарри тоже считает, что именовать Андромеду Тонкс, урожденную Блек, бабушкой – кощунство.
Поттер снова оглядывается, проверяя нет ли кого, и опускается перед ним на корточки. Он вдруг ловит себя на том, что больше не чувствует неуверенности.
- Хорошо. Я достану котенка, а ты не будешь меняться, пока я достаю. Уговор?..
Вместо ответа Тедди зажмуривается и от старания сжимает кулачки, и перед Гарри мелькает целый калейдоскоп цветов. Не буду, не буду, не буду, бормочет он, и волосы меняют цвета еще быстрее. И Поттер смеется, ворошит голубоватые пряди, и, касаясь палочки в кармане, бормочет:
- Акцио кот.
Котенок визжит и цепляется до последнего когтями за ветку, потом расцарапывает Гарри руки и щеку, потом руку и нос попытавшемуся погладить его Тедди и, наконец, убегает в кусты, топорща хвост.
- Убежал, - констатирует ребенок, карябая ногтем царапину на запястье и глядя вслед сумасшедшему животному.
- Точно, - вздыхает Гарри, глядя в ту же сторону. – Ты как?..
Андромеда одаривает их совершенно одинаково укоризненными взглядами и лечит следы от когтей заклинанием.
После героической прогулки они сидят в гостиной Тонксов до позднего вечера. Гарри все не уходит и совершенно сознательно рискует нарваться на приглашение заночевать. И видимо Нимфадора это тоже понимает. Она спускается около двенадцати, уронив по дороге стойку с зонтиками.
Когда пропадает Андромеда, понять решительно невозможно.
Тонкс все стоит на пороге и прячет глаза. Серая, но уже не безжизненная, иначе весь этот абсурд вообще не вызвал бы у нее отклика. Поттер улыбается, пока она не видит.
Наконец, Дора поднимает на него взгляд, и, словно утвердившись в чем-то, тяжело роняет:
- Гарри…
Гарри смотрит ей в глаза, смотрит, кажется, целую вечность, и ему становится почти весело оттого, что он там видит.
- Да, - беззаботно соглашается он, соглашается с опасением в ее глазах, соглашается с ее подозрениями, соглашается со всем.
Серое, мертвое спокойствие на ее лице ломается напрочь:
- Гарри, не надо! Это, это…
Поттер безумно рад, что Тонкс никогда не была особенно уклюжей в словах, что она не может ловко складывать их в оправдания и сожаления, ему и правда достаточно ее изломанных бровей и беспомощного жеста рукой.
- Пожалуйста… ты ведь понимаешь…
Понимает. Понимает, что она любит Ремуса, что она жить не хочет, что она старше, что у нее сын, что она ничего ему, Гарри, дать не сможет, что у него самого есть Джинни. Ну и что.
- Ну и что, - говорит он, и вдруг понимает, что между ними нет и шага. Когда успел подойти?.. Или это она сделала шаг навстречу?
- Пожалуйста, уходи, - шепчет Нимфадора, глядя в пол. Ну надо же, оказалось, что она ниже Гарри. Он нашел ее ладонь, и почувствовал, как ледяные, нервно вздрагивающие пальцы переплетаются с его собственными. Она близко настолько, что он ощущает ее теплое дыхание.
- Пожалуйста, Гарри. Уходи, - все так же шепотом, теперь уже крепко зажмурив глаза, и в противоположность словам сильнее стискивая пальцы.
- Тонкс.
Гарри упирается своим лбом в ее, запах лаванды и пыли от пепельных волос, серая, серая, тусклая, пахнет пылью и дождем, теплая, ближе, губами к губам.
Дора замирает на миг, на целый долгий-долгий миг, и отшатывается:
- Тонкс. Я…
В ее голосе проступает сначала паника, а потом металл, и она выдергивает руку:
- Уходи. Уходи.
Гарри улыбается криво, углом рта, и выходит. А Тонкс остается. Долго невидящим взглядом смотрит в стену, затем поднимает руку к лицу и чувствует слезы. Плачет. А потом, когда хлопает входная дверь, швыряет в стену книгу. И вазу с конфетами, которые он принес, и кружку, из которой он всегда пил.
Потом медленно и неловко восстанавливает все это волшебством. Ломать ей всегда удавалось лучше, чем чинить.
А еще она режет пальцы осколком, и, глядя на кровь, решает, что, кажется, хочет жить.
Снова хочет жить.

Джинни злится. Она кричит, ругается, плачет, и, в конце концов, затихает устало и зло, видя, что это просто бесполезно. Гарри чувствует себя виноватым. Кажется. Вроде бы. Гарри никак себя не чувствует. Он даже не идет провожать ее до двери. Вместо этого он идет в гостиную, садится на кресло качалку с ногами и всю ночь смотрит в огонь камина.
Наутро у него в гостях бушующий Рон, за которым почти сразу приходит Гермиона и здорово помогает Гарри избежать драки с лучшим другом.
- Я уведу его, но лучше вам пока не видеться, - обеспокоенно сообщает она на прощание, чуть сжимая руку Поттера. А потом все же не удержавшись, добавляет, понизив тон:
- Ну что все-таки случилось, Гарри?..
Гарри пожимает плечами. Он и сам не уверен. Наконец, он фыркает невесело и устало поводит плечом:
- Кажется, Я... Тонкс… в общем…
Гермиона делает круглые глаза, спешно целует его в щеку и убегает вслед за все еще злым Роном.
«На свадьбу не забудь позвать, дурак!»
Свадьба. Какая к черту свадьба?..
Гарри закусывает губу и идет искать огневиски.
Нет, правда. Серая, блеклая, взрослая Тонкс. В мокром свитере. О какой свадьбе вообще речь?
Он себе этого не может представить. Он не представляет себе это целый день, гуляя по набережной и в парке у дома Тонксов. Он не представляет себе этого поздней ночью, возвращаясь, наконец, домой – простуженный, протрезвевший и опустошенный.
Все правильно, она любит Ремуса, у нее сын, у нее горе и мокрый свитер, и губы сладкие от мятных леденцов, которые Гарри принес в прошлый раз.
Он ищет еще огневиски, но все кончилось, и тогда просто наводит себе большую кружку горячего какао. В дверь стучат, наверное, Джинни аппарировала – забыла что-нибудь. Гарри как-то не приходит в голову, что она могла его простить. Он открывает и в лучших традициях Тонкс от неожиданности роняет кружку. Куча осколков и теплые коричневые пятна на брюках: его и Нимфадоры.
- Извини, - только и может сказать Гарри, вдруг остро понимая, что он в ее глазах – мальчишка, которому едва стукнуло восемнадцать. И что Тонкс, как бы по-детски она порой себя не вела, уже двадцать шесть и за плечами смерть мужа и отца.
- Ничего, - одними губами улыбается она, глядя на осколки. – Можно я войду?
- Да… да, конечно.
Она идет медленно и неуверенно, она ни разу не была у него в гостях, но так ничего и не переворачивает по дороге. Скверный знак.
Тонкс проходит сразу в гостиную и сразу к камину, нерешительно протягивает руки к огню.
- Замерзла, - через плечо, не обернувшись, оправдывается усталым пустым голосом. Улыбается снова изломанно, как-то почти виновато:
- Искала тебя.
Гарри вздрагивает, делает шаг к ней, и Нимфадора оборачивается, чтобы оказаться заключенной в объятия и самой тут же судорожно стиснуть его руками.
- Мне страшно, Гарри, - шепчет она ему в шею, и у него мурашки бегут по коже. – Мне страшно снова попробовать жить. Мне кажется, что я не достойна, что я не должна снова улыбаться, снова радоваться, что это предательство, это не честно… не честно, ведь он…
Гарри обнимает ее крепко и немного неуклюже.
- Не бойся. Это не предательство. Это правильно.
Он снимает с кресла плед и укутывает ее одной рукой, по-прежнему прижимая к себе, усаживается на качалку, устраивает ее у себя на коленях. Тонкс сжимается, съеживается в его руках, и снова девочка, снова ровесница, а не умудренная жизнью женщина почти на десять лет старше его. Он укачивает ее, как ребенка. Огонь трещит в камине.
- Тонкс, я заставлю тебя вернуться назад. К нам. Заставлю… слышишь?.. я…
Ему нужно досказать до конца, он и сам еще не все понимает, но ему нужно это сказать, обязательно, непременно, слова жгут изнутри, слова хотят, наконец, назвать это неясное, жгучее, странное. Нимфадора его не слушает, не слышит, мотает головой, вжимается в него, уткнувшись лбом ему в висок, и шепчет, отчаянно и лихорадочно:
- Люби… Люби – и делай что хочешь.
Гарри обнимает ее еще крепче, еще сильней, прижимается губами к макушке, рассеянно и устало, потому что напряжение и сомнения последних месяцев, наконец, отпускают.
И только потом он замечает, что ее волосы не серые. Они переливаются от небесно-голубого до лилово-ягодного.

@темы: Нимфадора Тонкс, Гарри Поттер, законченный, мини, фанфик, G, PG, PG-13, ангст, романс

---

[Ластя Зелен Виноград]

Название: Серебристо
Автор:  Ластя
Рейтинг: G
Пейринг: Сириус Блэк/Луна Лавгуд
Жанр: романс и чуть ли даже не флафф.
Аннотация: очень специфическое нечто, много Луны, много мыслей, много разговоров.
Отказ: отказываюсь, естественно.
Комментарий: оно правда очень странное.
Статус: в работе


Третий курс – это, конечно, гораздо лучше, чем второй.
Это значит, что тебе предоставляется в распоряжение ещё один сочный, упругий, пружинящий год, – отправляется в твою кладовую. Там у тебя каких только лет нет – и год солнечный, выжженый, песочный – вы тогда с папой ездили в Египет, и год серый, влажный, свежий. А вообще, года вот такими простыми не бывают, они же внутри все разные. И месяцы не бывают, только дни и реже – часы.
Один только есть год совсем-совсем чёрный – тогда мамы не стало.
Но сейчас год другой, ещё неизвестно, какой, а час очень хороший.

Светит солнце, и дышится легко, и как-то вот не холодно и не жарко, а идеальное промежуточное состояние. Никакое. Когда ни о чём особенно не думается, и ничего особенно не хочется, а тело что-то делает-делает – вот, например, шагает в Хогсмид и глубоко дышит.
Чистое небо, воздух чистый, в голове тоже чисто-чисто, будто метёлкой вымели все ненужные мысли.
А мыслей, мусора, обычно много всякого бывает. Самый живучий, который, сколько ни выметай, возвращается – это "почему со мной никто не желает общаться". Мысль – смятая картонка, катается по голове, скребёт по стенкам.
Нет, Луна, конечно, понимает, что она и люди в Хогвартсе – разные, люди просто меньше видят или обычно с другой стороны смотрят.
Но всё равно, иногда быть одной не очень радостно.
Например вот в такую минуту, когда хочется, чтоб хорошо было и кому-то рядом.
Луна думает, зачем ей нужно в Хогсмид, перебирает цели-зацепочки.
День слишком звонкий, прозрачный, чтобы что-то есть, тяжелеть, мешать солнечному свету просвечивать сквозь себя. То есть он, конечно, и так не просвечивает, но кажется, что вот-вот начнёт, а еда – всё портит.
"Сладкое королевство" и "Три метлы" откладываются до другого раза.
Книжные магазины – Луна бы повдыхала запах книг, конечно, но она уже и так начала к нему привыкать.
А то, к чему привыкаешь, перестаёт радовать, а как это можно, чтоб книжный запах радовать перестал, нельзя.
А что ещё в Хогсмиде? Дома-улицы, старые знакомые, они не обидятся, если Луна не придёт, только, может быть, расстроится Хижина.
Зацепочки расцепляются – тонкие золотые звенья, цепочка распадается...
И Луна понимает, что в Хогсмид ей сегодня не надо вообще. Но ведь куда-то же нужно идти, раз уж начала, поворачивать назад Луна очень не любит, это неправильно.
И Луна решает, что пойдёт в самый-самый конец, посмотрит – а что там, за Хогсмидом?
А то вдруг проучится все курсы и так и не узнает.
Луна очень не любит что-то пропускать.

***

Луна сидит на корточках и присматривается к пещере; бусины-минуты перекатываются в руке, их ещё достаточно.
А пещере нужно принюхаться – пусть привыкает к чужой.
Луна наклоняет голову, смотрит на пещеру снизу вверх, показывает, что – слабее.
Распрямляется и медленно заходит, оглядываясь. Она чужак, она не должна – быстро, это будет по меньшей мере невежливо.
Луна проводит рукой по сыроватому камню: я своя, а ты хорошая, пещера, я очень рада с тобой встретиться, не бойся.
В глубине, оказывается, восседает зверь, зверь сер, горд и пушист.
Луна подходит и к нему, садится на корточки, смотрит зверю в глаза, наклоняет голову – здоровается.
Зверь кланяется тоже – вежливый. Луне жаль, что она не знает, как его зовут.
Луна тихонько кладёт руку зверю на голову и так замирает – она не знает, можно ли ей зверя гладить.
Они сидят так немножко, а потом в пещеру заходит зверь ещё один.
Пёс. Чёрный, красивый, только походка усталая и движется как-то настороженно, будто украл что-нибудь.
Впрочем, пёс тоже гордый.
Посмотрел на Луну, подобрался и стал похожим на пружину – большую, рыжую от ржавчины и готовую распрямиться.
Зарычал предупреждающе.
Луна мотает головой: нет же, я тебя не трону, но и не боюсь, не надо со мной так, всё равно не напугаешь.
Протягивает к зверю руку – тот отдёргивается – пусть укусит, увидит тогда – она ничего ему не сделает плохого.
Пёс рявкает коротко, сердито; пещера – его и Луны там не нужно.
Но Луне очень, очень хочется его погладить. Тогда этот день станет Днём,-Когда-Она-Познакомилась-с-Псом.
И Луна садится на корточки опять, вытягивает вперёд руку – они так с папой приучали к себе белок. Конечно, глупо, пёс не белка, и рука у Луны пустая, но ведь нет же никакой пёсоеды.
– Хочешь, можешь облизать, – говорит Луна полувопросительно.
Если захочет, у неё будет рука, облизанная псом.

***

Что ж она делает, думает Сириус, вот идиотка.
Он превратится же сейчас, заговорит. Он так давно – ни с кем.
Ну, чего не уходит? Не страшно? Облезлый, худой, рычит – не страшно?
Сумасшедшая.

– Давай я тебе еды принесу в следующий раз, – предлагает.

И Сириусу хочется завыть.
Куда он отсюда денется – а если эта придёт ещё раз, что?
Зарычать и кинуться? Так не боится. Покусать разве что, а вдруг не уйдёт и после?
И разыгрывай тогда песью игривость, когда хочется – перекинуться и хоть что-нибудь сказать не себе и не Клювокрылу.

***

Луне кажется, что время стало липкое, вроде варенья, и такое же тягучее.
У Луны всегда были очень хорошие со временем отношения, а теперь грозят испортиться.
До следующего похода в Хогсмид его слишком много, и оно предательски медленно проходит – хотя, на самом деле, времени же не может быть много.
Но иногда Луне кажется, что его всё-таки чуть-чуть больше, чем нужно.
Когда она хочет помочь, рассказывает про кого-то, кого другие не видят, - а ей смеются в лицо, или за спиной, или в лучшем случае давятся зевком.
Нет, смех – это хорошо, но не когда он над человеком, он тогда неправильный.
Луна всё равно старается, как может, всем помочь, учится – чтоб не расстраивать однокурсников, они так волнуются из-за этих баллов, – и думает про пса.
Пёс, наверное, будет её слушать.
Тем более, в нём тоже кто-то живёт. Вот прямо в нём, да, странно, Луна не знает, как этот кто-то называется, но всё-таки.
Луне кажется, что этот кто-то – человек.
Но Луна идёт в библиотеку и читает там обо всех, кто умеет вот так превращаться в животных. Эти люди представляются ей степенными, исполненными сознания собственной важности и неторопливо выпивающими чашечку чая за завтраком; никто из них точно не может бросить собственный дом и поселиться в пещере.
Поэтому Луна сомневается.
И ей – ну очень интересно, кто же там на самом деле.
И хочется узнать, как пёс ладит со зверем, с гиппогрифом.
Она, конечно, понимает, что невежливо вот так вторгаться в чужую жизнь, какой бы странной она ни была, но псу ведь там грустно.
Если она ему очень надоест, он может просто её укусить, и она уйдёт, – она ему скажет об этом.

Время Луне мстит за пренебрежение: когда его остаётся совсем мало, каких-то три дня, Луна внезапно понимает, что псу не только еда нужна, а ещё подстилка, и срочно учится шить.
Профессор Макгонагалл удивляется, конечно, но иголку трансфигурированную на один вечер даёт. С нитками проще – их даёт профессор Спраут, добрая, уютная, рыхлая.
И, исколов себе все пальцы и попропускав мимо ушей множество глупых вопросов, Луна идёт в Хогсмид подготовленной, с подстилкой и свёртком с едой в руках.

Пёс на этот раз спит. Он не просыпается, даже когда Луна подходит совсем близко.
Луна думает, не лучше ли положить еду с подстилкой на землю и уйти, но ведь это то самое "повернуть назад", которое Луна так не любит, – и она тихонько чешет пса за ухом.
Пёс ворчит, вскакивает, ошалело мотает головой – как человек.
Луна кивает своим догадкам – правильные, делает шаг назад. Говорит псу:
– Здравствуй.
Говорит:
– Я тебе принесла еды, тут курица, и ветчина, и много хлеба.

***

Принесла-таки.
Откуда такая взялась? Настоящая вообще или так, плод больного воображения?
Запах еды – настоящей, не крыс! – давно дразнит пёсьи ноздри, Бродяга подаётся вперёд – ч-ч-чёрт!

– Подожди, стой, я развяжу, мне же надо было в чём-то принести.
Сириус отстраняется, её пальцы распутывают узел, легко касаясь обслюнявленной ткани.

Сириус ест, девочка садится у стены и шёпотом здоровается с Клювокрылом.
Когда на полу остаются только косточки, она говорит:

– Если я тебе надоела, ты меня укуси и я уйду.

Сириусу хочется превратиться, руками вцепиться в её плечи, убедиться в реальности.
Что это вообще такое?..
И одновременно – дурацкий, нелепый протест. Вот эту ладонь, тонкую, прозрачную почти – кусать? Сломается же ведь, выплёвывай потом осколки.

– И ещё я хотела сказать, самое главное. Я, понимаешь, знаю, что ты не один. Ты анимаг, скорей всего, но я не знаю, какой. И тебе сейчас грустно, и я подумала, можем поговорить. Ну, если захочешь, ты будешь говорить и потом я, ведь скучно же всё время в пещере.

Будто водой ледяной в лицо, как смогла понять, кто вообще такая, а делать, делать-то теперь что?..
Не уйдёт же, пока он не укусит, а если укусит – значит, понял, что сказала.
И сидит, главное, и смотрит на него, не моргая, будто всё так и должно быть.
Стать бы сейчас человеком да рассмеяться в голос.

***

У человека спутанные волосы и такие усталые глаза, что Луне становится очень стыдно.
Надоесть до такой степени, чтоб превратился, как же невежливо, как же назойливо, это всё проклятое райвенкловское любопытство.
Человек молчит, и Луна поднимает с земли подстилку. Говорит:

– Я не очень хорошо шью, и я не знала, какой у вас любимый цвет, – поэтому из лоскутков, – но я подумала, у вас здесь сыро.

Всё так плохо, Луна даже не знала, что так может быть, у неё теперь точно не будет руки, облизанной псом. Минута эта – ярко, отчаянно красная, и Луна думает, не применить ли ей к себе Эванеско.

***

Рычание не пугало, так, может, внешность постазкабанская, может, плакат какой вспомнит: "сбежал, опасен..."
Нет, рассказывает про подстилку. Сколько мантий на неё извела?..

– Хей, – говорит Сириус, – я Сириус Блэк вообще-то. Преступник. Опаснейший.

Он уже почти не надеется её пронять, но всё-таки.

– Я считаю, это очень неправильно, что они посадили вас в Азкабан. Туда вообще никого – нельзя, а тем более, невиновных.

***

Она так ему надоела, что он пытается напугать её собой, бедный.
Луна считает, сколько лет он провёл в этой тюрьме, и думает, что сама бы не выдержала и дня. Ей рассказывал про эту тюрьму папа, ещё в детстве, рассказывал долго, и она тогда поняла, что таких мест вообще не должно быть не земле.
Там черно, как в первый год без мамы.
Тем более – нельзя туда людей. А если есть самый крохотный, маленький шанс, что они не виноваты, а если потом так и окажется – что тогда?
Это же будет ужасно.

Луна начинает это говорить Блэку, но он её перебивает, он смеётся зло и по-пёсьи, и Луна думает, что никто так не умеет, наверное, кроме него.

– Ты считаешь, – говорит он, отсмеявшись. – Ты, значит, считаешь.
А если я тебя убью сейчас, вот просто так, голыми руками? Ты с чего взяла вообще, что я невиновен, чудо?

– Мне папочка сказал.

***

У Сириуса не то что слов, у него жестов, восклицаний не остаётся. Где таких делают вообще, какой-то новый сорт людской, точно.
И остаётся только тупо переспросить:

– Папочка?

– Ну да, я его так называю, а в четырнадцать буду "отец", мы решили так.
Я тут могу посидеть ещё или мне уйти? Я не хотела мешать, я, правда...

– Да сиди уж, – соглашается он ворчливо, а правда, не выгонять же, совсем будет глупо. – Тебе папочка сказал, что про меня говорить никому не надо?

Она смотрит на него как на полоумного:

– Я это и сама понимаю, сэр.

***

Почему с "ты" Луна перешла на "сэр", она не знает. Наверное, хотела компенсировать свою давешнюю невежливость – вломиться в чужую пещеру!..
Луна думает, что если мир позволил, чтоб невиновного Блэка засадили в Азкабан, то она должна как бы заплатить долг мира. Хотя бы попробовать. Хотя бы немножко.

– Я принесу еду в следующий раз?..

***

"Следующий раз" наступает скорее, чем Сириус думает. Девчонка – надо бы спросить, как зовут, – приходит вечером, держа за руку домовика. И говорит:

– Я сейчас уйду, я просто еду принесла.

Мог бы, думает Сириус, поговорил бы с отцом, что это: болтается с преступниками, домовиков подговаривает...

– Этого господина зовут Тахти, он согласился мне помочь.
Я просто попробовала не есть, я не ела день, это сложно.
И вам же ещё сложнее... Здесь курица опять.

– Как тебя зовут хоть? – спрашивает Сириус вместо "спасибо", и она отвечает:

– Луна Лавгуд.

Думает, не сказать ли про "Лунатичку", и решает, что лучше не надо.

– Тебя в школе не хватятся, а, Луна?

– Это очень мило с вашей стороны, сэр, беспокоиться обо мне, но я не думаю, что кто-то заметит.

***

Надо же, он о ней подумал. Это здорово, это очень здорово, это так здорово, что Луна подпрыгивает на месте, ещё раз и ещё.

Он смотрит на неё странно, он не поймёт, наверное, но ведь точно не будет лишним, если она распостранит здесь немножко радости.
Она очень хорошо придумала попросить Тахти, ей нравится, а Блэк её ещё и отблагодарил: побеспокоился.
И ещё он так же про имена думает, как она, он тоже считает, что это не очень важно, совсем не сразу спросил.
И, ошалев от собственного нахальства, Луна говорит:

– А можно к вам ещё на этой неделе прийти? Поговорить? Я про всякое могу, чего люди не видят, хотите?

***

Сириус глубоко вздыхает.
Вот же явилась, повыть не дала, пещеру шагами померить, ну кто ж так делает.
Сириус смеётся над собой, потому что – как иначе, потому что хочется вцепиться и не отпускать – человек же, живой, говорить можно!..
Она прыгает на месте и спрашивает, можно ли ей прийти ещё раз, и Сириус хочет сказать, чтоб приходила, приходила конечно, но вместо этого он сначала смеётся, долго.
И только потом говорит, что да, можно, но только безо всяких эльфов.
Тут она его перебивает, глаза у неё расширяются: как можно, эльфы не "всякие", эльфы такие же, как вы, сэр.
Даже рассердилась, надо же, думает Сириус и поправляется, фыркнув: чтоб без эльфов, чтоб со всеми, как в прошлый раз.
Нет, она ему не надоела, нет, он не из вежливости...

– Знаешь, Луна, чем может грозить неудачная аппарация?

***

Луне очень нравится, как Блэк произносит её имя, красиво, как же красиво выговаривает.
Она думает, не сказать ли об этом ему, и решает, что пока не стоит, тем более, она-то его имя не говорила ни разу, выйдет нечестно.
А Блэк говорит про то, что ей ещё мало лет, чтоб аппарировать, – и как его теперь убеждать, что она же с эльфом, что с ней не случится ничего плохого, что эльфы хорошо умеют?..
И Луна предлагает Блэку считать, что ей пятнадцать, если ему от этого станет спокойней.

@темы: в работе, Луна Лавгуд, миди, фанфик, G, PG, PG-13, Сириус Блэк, романс

---

[Nincompooh]

Название: Ампутация
Автор:  Nincompooh
Рейтинг: PG
Пейринг: Вернон Дурсль/Петунья Дурсль; Северус Снейп/Петунья Дурсль
Жанр: романc; драма
Аннотация: однажды Вернон просыпается. С этого момента все в его жизни идет наперекосяк, впрочем, профессор Снейп это довольно быстро исправляет.
Отказ: не мое, а жаль.
Комментарий: написано на Фест редких пейрингов «I Believe» по заявке № 33 (Северус Снейп\Петунья Эванс (Дурсль); Петунья в отчаянии обращается к Снейпу (за детским лекарством, таблеткой от жадности, пилюлей от импотенции).
Предупреждения: автор ни разу не доктор, все сведения брал из википедии и еще из нескольких, столь же достойных доверия источников. И еще - автор заранее извиняется перед заказчиком.
Статус: закончен.


Вернон просыпается.
"В чем дело?" - думает он.
Поворачивается на бок - осторожно, чтобы не потревожить чуткий сон жены.
- Петунья? - спрашивает он. - Петунья, который час?
Молчание.
"Спит, - думает он. - Утомилась, перенервничала, пусть поспит подольше".
А потом понимает - что-то не так. Приподнимается, оглядывает кровать, комнату: жены нет. Нигде нет. Сердце заполошно бьется, а Вернон успокаивает его и себя: ничего такого, она пошла к Дадли, скоро вернется. Дадли болеет ведь, ничего, ничего, ничего не случилось.
Ждет. Но в доме тишина, ни шороха.
Вернон не умеет долго ждать, это не в его характере, он вскакивает и почти бежит в комнату сына. Босиком, по холодному полу, Петунья не одобрит. Вот сейчас он войдет в комнату Дадли - что же они там так тихо! - а она обернется, поправит сбившуюся на груди сорочку и скажет недовольно:
- Ты почему босиком? Где тапочки?
А он смутится своего глупого порыва и пойдет спать. И все будет хорошо, все будет хорошо, надо только открыть дверь.
И он открывает, а там - никого.
Он сползает вниз по стене: в его возрасте, при такой комплекции вредны потрясения - и пытается понять, куда они делись и почему не предупредили. Может, Дадли стало хуже, и их увезли в больницу, а он все проспал?
Вернон тяжело поднимается на ноги и идет по тихому дому. В гостиной пусто, во второй спальне - тоже. Вернон методично проверяет все комнаты. В столовой - завтрак, накрытый белой салфеткой, а это значит, что до обеда Петунью, скорее всего, ждать не стоит.
Он снова ложится спать и ворочается до утра: одеяло жаркое, подушка - высокая, матрац - колючий. На самом деле дело в Петунье - Вернон так привык засыпать под ее тихое дыханье, что не знает, что делать теперь.
Под утро он забывается тревожным сном. Просыпается оттого, что кто-то шуршит гравием, насыпанным на дорожку перед домом. Он вскидывается так резко, что пугает сам себя. С трудом попадая в рукава халата, бежит к двери и рывком раскрывает ее.
Молочник смотрит удивленно. Нервно поправляет полу желтоватого фартука и уходит, пожимая печами. Вернон в бешенстве. Когда Петунья вернется, ей придется объяснить куда, зачем, почему ночью.
В этот день он не идет на работу. Ходит по дому, бездумно переставляя ноги. В голове – ни мысли, и он постоянно ловит себя на том, что стоит на месте, смотрит в одну точку и напряженно вслушивается в тишину пустого дома.
День проходит, жены все нет.
Вернон не находит себе места. Он думает о том, что случилось, не попали ли они в беду, мало ли!

На следующий день, едва рассветает, он бежит в полицию. Подает заявление, но ему говорят:
- Ночью? И ребенка тоже нет? И ни звонка за прошедший день?
Вернон раздраженно отвечает, а в голове крутится растерянное: «На что это они намекают? О чем они?»
- Вы проверили, ее одежда и одежда ребенка на месте?
И Вернон понимает, что нет, не проверил, и в голову такое не пришло.
- Послушайте, - говорят ему тогда. – Ваша жена, вероятнее всего, сбежала и ребенка прихватила с собой. Проверьте, не пропало ли что и, главное, на месте ли документы.
Домой Вернон несется на всех парах.
- Мистер Дурсль! – всплескивает руками миссис Джонсон, высовываясь из окна соседнего дома. – Что с вами, на вас лица нет!
Вернон не отвечает, но миссис Джонсон - неприятная сухопарая брюнетка – продолжает, немало не смущенная отсутствием реакции:
- А где же миссис Дурсль? Вчера хотела с ней поговорить, а ее нет, как нет, – и улыбается крупными лошадиными зубами.
Вернон чувствует ненависть к ней, к ее голосу и ощеренным в улыбке зубам. Отворачивается и, очень размеренно ступая, входит в дом
- Куда же вы? – бросает ему в спину миссис Джонсон.
«Вот же хам», - думает она про себя.

Вернон все также спокойно, очень спокойно осматривает дом. Пропала одежда Петуньи, игровая приставка Дадли и документы. Сложно понять, пропало ли что-либо из гардероба Дадли – одежда все так же вываливается из всех ящиков, но он и не пытается.
«Сбежала!» - бьется в голове у Вернона. Эта мысль пойманной птицей долбится ему куда-то в висок, пока он стоит, тяжело привалившись к стене.
Остаток дня он бродит как в трансе: бесцельно переставляет вещи с места на место, смотрит телевизор и не видит.
Ничего не делает. Ни о чем не думает. Также автоматически ложится спать и еле удерживает рвущееся с языка: «спокойной ночи».
Проснувшись среди ночи от голода, он вспоминает, что ничего не ел днем ранее, и плетется в кухню.
Там-то его и накрывает.
Он сидит за столом и не понимает: как она могла сбежать, как? Чего ей не хватало, что было не так? Зачем она это сделала? И с кем?
Эта мысль как будто переключает что-то в его голове, и он думает о том, что ей ведь не с кем было сбежать, а значит, она и не сбежала. Не настолько ведь он плохой муж, чтобы хватать ребенка и бежать в никуда.
Он облегченно выдыхает и включает телевизор. Петунья скоро вернется, и все объяснит, все будет хорошо.
- Но это же мой, мой ребенок! – кричит, отчаянно переигрывая, кто-то с экрана. Вернон тупо рассматривает скорченный, как в судороге, рот этого кого-то.
- Продолжай надеяться, идиот, – говорит жена кого-то. И голос у нее такой холодный, такой презрительный у нее взгляд, что Вернона бросает в ледяной пот. Он тут же выключает телевизор. Случайно посмотрев на часы, обнаруживает, что давно уже пора идти на работу.
Кое-как одевшись и смахнув все, что было, со стола в портфель, он выбегает на улицу. Там на него недоуменно смотрят соседи. Вернон, без галстука, растрепанный и раскрасневшийся, Вернон опаздывающий – это тянет на сенсацию. А ему наплевать. Он, яростно сжимая руль, едет на работу и не может понять, чем его так поразили слова той женщины, по телевизору? А потом понимает, что она говорила так же, как говорила Петунья, обращаясь к мальчишке-Поттеру. Ровно с той же интонацией.
Вернона терзает мысль: не говорила ли она так когда-нибудь о нем самом?

Вернон уже почти приезжает на работу, когда вдруг видит Петунью. Петунья, как-то немного ссутулившись, идет в сторону булочной, покачиваясь на ветру, и до боли знакомым жестом придерживая капюшон пальто. Вернон резко перестраивается в крайний правый ряд (позади визжат тормоза, клаксоны и водители) и выскакивает из машины.
- Петунья! - кричит он. - Петунья, да постой же ты!
Она оборачивается, и ветер сдувает с нее капюшон.
- Простите? - говорит она. - Мистер Дурсль, вы мне?
Вернон отступает в смятении. Это же миссис Джонсон! Зачем-то оглядывается по сторонам. Он ведь не мог принять ее за Петунью?
- Мистер Дурсль? - озабоченно окликает его миссис Джонсон. - С вами все в порядке?
И Вернон хочет уже ответить, что все, все в порядке, все великолепно, не считая того, что ему всюду мерещится жена, но не может. Что-то (какая-то мысль или воспоминание, или что-то еще) бьется ему в висок, и ему больно, и голова кружится.
А потом - холод асфальта под спиной и встревоженное лицо миссис Джонсон. И темнота.
Он слышит, как зовут его, а потом на помощь, медиков, службу спасения и хоть кого-то. Слышит, и не может подняться, сказать, что все в порядке, ничего такого, просто обморок - от недосыпа, наверное, замолчите, наконец, помогите же встать!


Они с Петуньей стояли в холле, у закрытой двери. Она нервно теребила рукав блузки, все сильнее и сильнее стискивала зубы.
Вернон просто стоял и пытался дышать. В боку кололо.
- Ну что ж... - сказал врач, стягивая перчатки. - К сожалению, ничего действительно обнадеживающего сказать не могу.
Петунья слегка покачнулась и стала бледная, как мел.
- Рентгенография выявила у вашего ребенка абсцесс легкого. Вскрытия абсцесса еще не было, но...
- Простите, - вмешался Вернон и сразу же поймал недовольный взгляд жены. - Вы не могли бы объяснить, что такое абсцесс?
- Гнойное расплавление легочной ткани с образованием одной или нескольких отграниченных полостей, - доброжелательно улыбаясь, сказал врач.
Вернон ощутил острое, как зубная боль, желание дать ему в рожу.
- Извините, но я не понимаю, - сказал он почти спокойно.
- У Дадли в легком - дырка, что тебе непонятно, идиот?! - закричала Петунья.
И мир начал куда-то запрокидываться. Вернон сжимал пальцами вески, пытаясь удержаться в сознании, а врач спокойно кивал Петунье.


Вернон встряхивается и открывает глаза.
Белый потолок.
- Что?... - начинает он, но выходит только какой-то нелепый хрип. Вернон не любит ничего нелепого, а потому замолкает.
В комнату входит медсестра, у нее строгий взгляд и красивые руки.
Она молча его осматривает.
- Что я здесь делаю? - спрашивает Вернон.
- Вам все объяснит врач, он будет здесь через несколько минут.
- Что я здесь делаю? - настойчиво и размеренно спрашивает Вернон.
Медсестра ежится от его взгляда, молчит, но потом сдается:
- У вас инфаркт миокарда, - говорит она.
- Ясно, - выталкивает через непослушные губы Вернон. Голос хрипит, и Вернону немножко стыдно, что вот он лежит такой беспомощный, хрипит, и еще эта болезнь такая дурацкая, и слабость во всем теле...
Вернон отворачивается.
"Инфаркт миокарда, - думает он. - Это же что-то с сердцем связанное, да?" И прислушивается к себе. Он и не знает даже где там у него внутри сердце, слева, под ребрами, а конкретнее?
Вернон в больнице, а Петунья и не знает. Вот вернется она, а его нет дома, что она сделает, куда пойдет?
Вернон засыпает, покачивается на волнах сна.
Ведь что-то же сделает - точно, не такой она человек, чтобы спокойно сидеть и ждать. Она же горы свернет ради семьи, она же...
Она же не Вернон, который чувствует себя медузой, беспозвоночным, человеком, лишенным стержня, потому что он не может так, без семьи, кого защищать, на кого опираться?
Вернон засыпает.


- Северус! - кричала Петунья и ломилась в закрытую дверь старого дома.
- Северус, открывай, мать твою, в жизни не поверю, что ты не навесил на дом датчиков! - кричала она, а Вернон не мог не думать о том, что это не его жена, не она, она бы не кричала так истошно, она бы постыдилась соседей, его, себя, что с ней, зачем это все?..
Он мялся на месте, неловко прятал руки в карманах и остро чувствовал свою ненужность. Он же лишний здесь, совершенно отчетливо лишний!
- Чего тебе, Эванс? - раздалось внезапно за спиной. Вернон вздрогнул так, что едва ли не подпрыгнул. Обернулся. Огромный нос, тяжелый взгляд, худой до истощения и бледный до синевы – примерно так.
Он хотел переглянуться с женой – они всегда так делали, когда видели кого-то столь неряшливого, одним своим видом вызывающего отвращение нормальных, приличных людей – он уже обернулся на жену, и…
Петунья стояла, как громом пораженная. Она даже не опустила рук, так и застыла в какой-то нелепой позе, так что Вернону даже захотелось отвести глаза.
- Севе-рус… - прошептала-выдохнула она. – Господи, Северус, что с тобой сталось?..
И протянула к нему руку, медленно, как в трансе. Вернон смотрел, смотрел, а в горле где-то вскипала обида – что это с ней? Ему даже захотелось ударить по этой ее протянутой руке, встряхнуть за плечи, чтобы очнулась.
- Ты тоже, знаешь ли, не молодеешь, - желчно сказал этот… Северус и мягко отстранил ее руку.
Она моргнула и снова стала собой.
- Мне срочно нужна твоя помощь… - твердо. И все пошло не так.


Вернон просыпается, как выныривает.
"Что за странный сон!" - думает он. Не было ведь такого, точно, не было!
Какой-то "Северус", да и прошлый сон тоже - абсцесс, абсцисс, откуда только взялся...
Потом приходит доктор с непроизносимой фамилией, что-то долго бубнит, отказывается выпускать Вернона из больницы, а Вернон не понимает - почему, но сдерживается, не говорит ничего, не возражает потому что медсестра смотрит на него испуганно-испуганно и нервно заламывает красивые руки.
Потом звонит секретарь Вернона и говорит, что последний контракт на поставку сверл они подписали, но пошлось пойи на уступки. Потом говорит, на какие именно уступки, а Вернон чувствует, как краснеет лицом и шеей, потому что найдите, попробуйте, таких идиотов, как в фирме Вернона! Да в таком количестве, да таких первостатейных! Все это он, не стесняясь, высказывает секретарю, но не проходит и полминуты, как доктор с непроизносимой фамилией приходит в себя, и по телефону говорить запрещают.
Вернон орет, что он не всякие там, и что он не позволит всяким там! Доктор сдает позиции и разрешает говорить по телефону, но не более десяти минут в день. При этом он зачарованно-испуганно смотрит на багровую шею Вернона, на его встопорщенные усы, так что Вернону все кажется, что тот больше испугался не самого его, а прилива крови к пациента. Потом происходит еще что-то, кажется, медсестра пытается заставить его что-то сделать, но Вернону абсолютно все равно, ему как-то дурно, голова тяжелая и в ней ежом перекатывается боль. Боль-но, и он то ли сознание теряет, то ли засыпает - опять, снова, в чем дело, что происходит?..


- Вашему ребенку определенно надо худеть, - сказал Снейп. Снейпом его называл Вернон, а Петунья - Северусом, и это раздражало и этого... псевдодоктора, и Вернона.
- А насчет его легкого что ты думаешь? - спросила Петунья. - Врачи сейчас говорят, что пора уже делать ампутацию части, потому что что-то там пошло не так.
- Пожалуй, я в кои-то веки соглашусь с этими шарлатанами, в Мунго, возможно, что-то бы и смогли сделать, но я-то зельевар и не подвизался махать палочкой.
Вернон посмотрел на Петунью. Она нервно повела плечами.
- Дорогая, - проскрипел он. - На пару слов.
И вышел.


Вернон теперь смотрит эти сны, как интересный фильм с собой же в главной роли. То есть Петунья-во-сне позвала какого-то из этих, чтобы они вылечили Дадли? Ну да-да, конечно.
Вернон теперь лучше спит, охотнее ест и почти не грубит медсестре и врачам.
Петунья не могла такого сделать, она бы не позвала никого их них, не доверила бы им жизнь Дадли.
Медсестра улыбается ему и говорит, что он идет на поправку и что скоро его вылечат, что ему надо лучше держать себя в руках и что ее зовут Джейн Аддерли. Вернон слушает ее болтовню и удивляется - куда же делся ее строгий взгляд? Только однажды он сердится и проклинает мысленно ее длинный язык - когда она спрашивает, где же его жена и почему ему никто не звонит. Он напряженно улыбается и говорит, что его семья на отдыхе в Мальте и ничего не знает, что он не хочет им ничего говорить, не хочет волновать.
Впрочем, она, кажется, все равно все понимает по тому, как он нервно теребит усы, и по тому, как осторожно он подбирает слова.
А впрочем, не все ли равно?


В доме воняло шкурами тритона, листами папоротника и еще чем-то там - Вернон старался не вслушиваться в пояснения Снейпа, не думать, что все это еще предстоит пить его сыну. Болезнь, кажется, шла на убыль, по крайней мере, Дадли больше не метался в лихорадке, не кашлял гнойной мокротой, не дышал так, будто пробежал кросс по пересеченной местности. Вернон смутно надеялся, что все пройдет само собой, и что ему не придется потом благодарить Снейпа за то, что спас жизнь его сына.
Петунья помогала нарезать Снейпу эти его гадкие листочки-стебелечки-лапки-шкурки. Она улыбалась ему немногим шире, чем миссис Джонсон или миссис Фигг, она не смеялась его шуткам (хотя Вернон не уверен, что то были шутки), да что там, она постоянно ему что-то выговаривала!
Но Вернон сидел в гостиной и пил виски, потому что он же знает свою жену, он абсолютно точно знает, что никому кроме него она бы не сказала, чтобы шел мыть руки, чтобы не крошил на пол, чтобы не хлюпал носом.
А Северус этот огрызался, конечно, чтобы этот, да не огрызался, но так привычно, что у Вернона все сжималось в груди от страха и смутного ощущения скорой потери. Он не знал, не понимал, что происходит, как с этим бороться и делал ошибки - постоянно, непреложно. Пригласил Петунью в ресторан, а она посмотрел а на него, как на сумасшедшего, а потом сказала - тихо, вкрадчиво (это она от Снейпа научилась - понял вдруг Вернон, и ноги у него похоолодели): "Ты с ума, часом, не сошел?" и отвернулась. И продолжила выгребать из холодильника чьи-то глаза для зелья, они просыпались, когда Вернон ее окликнул. Она делала это так буднично, как будто это было нормально, а вот Вернону потом снились кошмары.
В кошмарах была Петунья, собирающая просыпавшиеся чьи-то глаза, но вот холодильник был чужой.
А потом утром Вернон вышел завтракать, а там - как продолжение кошмара - сидел Снейп и намазывал на хлеб шоколадную пасту. И тоже, так буднично, как будто это давным-давно его кухня.
Снейп мягко улыбнулся желтыми зубами и сказал:
- Присаживайтесь!


Вернона выписывают из больницы, Джейн улыбается, а он не может смотреть на ее лицо - только на по-прежнему красивые руки, что комкают, мнут полу халата.
Вернона выписывают, но он не чувствует по этому поводу никакой радости - потому что дом все такой же пустой, мало того, он теперь еще и в запустенье. Пыльные окна, обо всем догадавшиеся соседи, завалы на работе.
Он уже не ждет ничего, просто работает, улыбается, прибирается в доме. Все хорошо, просто прекрасно. Он даже свыкся с этими странными снами, с тем, что может провалиться в сон в любой момент: на работе, дома, посреди разговора или загружая вещи в стиральную машину. Просто теперь он не водит машину, ездит общественным транспортом.


Снейп всегда был вежлив с Верноном, и Вернон чувствовал постоянную тревогу, потому что тот ведь не умел так - без подколок и едких фраз. А тот всегда вежлив.
Он пришел тогда с работы, а Петунья улыбалась в зеркало, красивая и как будто помолодевшая.
Он несмело коснулся ее локтя (она в последнее время была такая нервная, что не терпела прикосновений) и спросил, что случилось.
- Он вылечил! - выдохнула Петунья и начала кружиться по комнате. - Вылечил, вылечил, до чего же чудесно!
И тут бы любой обрадовался, да? Но Вернону было плохо, физически плохо от того, как она это сказала. С немым обожанием, и не "мой ребенок теперь здоров", а "вылечил, он вылечил!" Но вот сейчас Снейп уедет, все возвратится на круги своя, все будет хорошо.
А он сначала все не уезжал, и Дадли смеялся его шуточкам (которые теперь уже точно были шуточками) и похудел немного, действительно, потому что ведь "мистер Снейп так сказал", и Петунья смотрела сквозь Вернона. Потом у Вернона был аврал на работе и он пропустил момент, когда обстановка в доме поменялась: Дадли как будто немного охладел к Снейпу, выглядел настороженно. И Вернон уже было обрадовался, что вот сейчас все будет как прежде, но как прежде уже ничего больше не было.
И однажды ночью он проснулся от крика Петуньи:
- Хватит, прекрати! - распахнул глаза и успел увидеть, как она повисла на руке Снейпа. В которой он держал палочку.
Вернон шарахнулся, а Снейп прошипел:
- Ты сама понимаешь, что ты наделала? Сбила фокус заклинания, да еще и разбудила. Такие масштабные изменения в памяти можно производить только над спящим объектом!
Вернон попробовал отползти, запутался в простыне и упал.
- И над неподвижным, - добавил Снейп и прошептал что-то. Вернон понял, что не может пошевелить и пальцем.
- Хватит, хватит, не надо с ним так, он же… он же… - шептала потерянно Петунья и смотрела глазами большими-большими, как плошки.
"Что происходит, Петунья?" - хотел сказать Вернон. А еще: "Только не плачь, что же ты?.." - или даже просто погладить ее по запястью успокаивающе.
- Ты же была согласна? – усмехнулся Снейп, и Вернон вздрогнул. – Может, ты еще и остаться теперь с ним хочешь?


Вернон просыпается.
Он ехал в автобусе на работу и снова заснул, ничего необычного, сон только вот неприятный. Вернон уже готовится выйти, как вдруг чувствует на себе взгляд. Пристальный. Знакомый.
Медленно оборачивается.
Снейп. Это Снейп, да?
В голове у него проносятся отрывки воспоминаний – Петунья говорит, что у нее есть один знакомый доктор; Снейп ругается с ней по поводу какого-то ингредиента (она кричит, что не позволит скормить своему сыну яд), а потом они замолкают и долго смотрят друг на друга, и от тишины уши закладывает; вот Дадли виновато смотрит на отца; вот Петунья аккуратно складывает вещи и говорит, что согласна поехать с ним на Майорку, а у самой такой взгляд больной, что видит же Вернон, что ей плохо почему-то, что гложет ее что-то.
Кусочки мозаики складываются воедино, и все становится ясно-ясно, кристально.
И еще – он припоминает крючковатый этот нос, пристальный взгляд, как видел их обладателя – постоянно, везде, всюду, на каждом углу натыкался и все равно не обращал внимания.
- Снейп! – хрипит он и ему плевать на пересуды, и на то, что в таком маленьком городке все всех знают.
- Вспомнили, значит, – говорит тот хладнокровно и у Вернона вскипает кровь в жилах. Он бьет мерзавца прямо в искушающе крупный нос. Наслаждается мокрым хрустом, который слышат, кажется все вокруг.
Снейп растерянно моргает, но тут же бормочет какое-то заклинание. Пассажиры автобуса моментально отводят взгляд – все до единого; а Вернон вспоминает, что этот человек – не просто мерзавец, разрушивший ему семью, но и из этих.
- Выходим на следующей, - говорит Снейп и колдует над своим носом.
Вернону уже все равно. На него снова нападает эта апатия, когда мир кажется вязким, как варенье и невозможно руку поднять, не то, что решение принять.
И они выходят.
И Снейп говорит, что он, конечно, не обязан ничего объяснять, но это Петунья виновата. Что заклинание сработало неверно. Что именно из-за этого Вернон все вспомнил. Что могло быть хуже – Вернон мог превратиться в овощ. Что приступы апатии – из-за того же.
Что он все исправит. Что все у него еще будет хорошо.
И поднимает палочку.
- Нет, не надо! – хочется закричать Вернону, но он не может, мир какой-то слишком быстрый, что-то не так, все не так, не так, как должно быть!


Он просыпается на больничной койке.
- Вы очнулись! – радуется Джейн (Джейн, Джейн, господи, фамилию бы вспомнить!)
И краснеет, как маков цвет.
- Снова инфаркт? - хрипит Вернон и тяжело хмурится: мышцы лица почти не слушаются
- Да, и в этот раз немного более тяжелый. Скажите близким, чтобы берегли вас.
И он рассказывает, что жена от него сбежала несколько лет назад (сколько?), давно.


Потом у Вернона, и правда, все становится хорошо. («Аддерли» ее фамилия, кстати).

@темы: Вернон Дурсль, законченный, мини, фанфик, G, PG, PG-13, Петунья Дурсль, драма, Северус Снейп, романс

---

Фик "Уж лучше Obliviate!" (ГГ/ДМ, R, макси). Главы 10-12.

[Black Bride]

Название: Уж лучше Obliviate!
Главы: 10-12
Авторы:  Black Bride,  Aquarellis
Бета: Шрай
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Драко Малфой
Рейтинг: R
Жанр: romance, drama
Размер: макси
Саммари: Драко Малфою выносят приговор - заточение в Азкабане. Гермиона Грейнджер, сотрудница Министерства Магии, находит для него альтернативный вариант наказания...
Предупреждения: нецензурная лексика
Статус: закончен
Начало: тут

10 глава

-- 10 --

Здравствуй, мой друг, должен тебя обрадовать - я безнадежен,
Мне некуда больше идти, а обратный путь попросту невозможен,
Может, сошел с ума, может - таким родился и спасет меня эвтаназия,
Может все дело в тебе, а ты - моя самая дорогая больная фантазия.

Пушистый Вареник

- Молодой хозя… - Гемма, возникшая из ниоткуда возле стены, замолкла на полуслове. Ее огромные черные глаза расширились, мордочку исказила гримаса отвращения, лапки затрясло. – Какой позор-р-р-р!
Раскатистое «р» прокатилось по залу, уничтожив все волшебство момента. Драко раздраженно обернулся к своей служанке.
- Гемма, какого дементора ты здесь делаешь? – он все еще держал Гермиону за плечи.
- Молодой хозяин приказал разжечь камины, Гемма оббежала почти весь дом, забыла только про бальный зал. А тут… тут… Вы… и эта грязнокровка.

Гермиона подумала сначала, что ей показалось, но в глазах домовихи действительно стояли слезы. Она переживала за репутацию своего хозяина!
«Боже мой, куда я попала, - ошарашено подумала Гермиона. – Это вам не Кикиммер с его брюзжанием. Гемма, похоже, за Малфоя действительно глаза мне выцарапает». Она ждала реакции юноши, и та ее не порадовала.

- Ладно, занимайся своим делом, - как-то неопределенно глянув на Гермиону, Драко махнул рукой домовихе и, ни слова не сказав, направился к выходу из зала.

«Мерлин, что на меня нашло? Может, она меня приворожила? – Драко словно с трудом просыпался от приятного, но пугающего своей нереальностью сна. – Нет, мы просто оба выпили, да и все эти «подарки на Рождество» растрогали всех, как последних первокурсников». Он смотрел впереди себя, но видел лишь светящееся лицо девушки, ее раскрасневшиеся губы и прекрасные, влажные от слез глаза. Такая красивая, такая хрупкая, но такая сильная – она оказалась в его власти на эти несколько минут. И впервые ему не хотелось искать в ней изъяны, думать о ней иначе, как о равной ему. Гермиона Грейнджер, Золотая девочка не менее Золотого трио, танцевала с ним, представителем одного из самых древних и титулованных родов волшебного мира, и за один этот танец сделала его самым счастливым парнем на планете. Хотя бы на три минуты. Драко вздохнул: «Маразм, вранье и провокация, - он стиснул зубы. – Просто гормоны и общий подъем настроения оттого, что я дома. Мы принадлежим разным сословиям и разным мирам. Не дело мне так сближаться со всякими… магглянками. Пора просыпаться, Драко».

Грейнджер нагнала его уже в коридоре.
- Малфой? – она тронула его за рукав, и юноша вздрогнул. – Что стряслось?
- Ничего, - постарался ответить Малфой, не выдавая своего смятения: «Как мне теперь себя с ней вести?» - Пусть разжигает свои камины. А я хотел еще успеть пройтись по замку. Пойдешь? – он дружелюбно улыбнулся.
Гермиона кивнула, напряженно вглядываясь в лицо парня. «С чего такие перемены? Весь вечер с меня глаз не спускал, сам пригласил на танец, сам поцеловал…» Она зажмурилась. «Бред. Наверное, временное помешательство на фоне общей эйфории. Как я вообще могла откликнуться на его поцелуй? Каким бы он сейчас ни был, каким бы ни становился… Я и Малфой – это бред». Было больно признавать это, лишь несколько минут назад ощутив себя в его руках настолько счастливой.

- Здесь у нас библиотека, - Драко достиг противоположного конца коридора и заглянул за резные дубовые двери. – М-да, авроры отделали ее по полной.

Гермиона последовала его примеру и засунула голову в дверной проем. Должно быть, до того, как авроры «навестили» замок, библиотека действительно была великолепна: все стены – до самого потолка – были заняты стеллажами с книгами. Каждую полку украшал уникальный узор, изображавший сцены из истории рода Малфоев. Только сейчас половина полок была беспардонно сломана: авроры искали – и находили – многочисленные тайники и проходы в стенах замка. Кресла с бархатной обивкой были вспороты, а шикарный ковер в одном месте прожжен. Гермиона поморщилась: слишком уж действия авроров напоминали разор мародеров. «У них не было времени и выбора – Люциус, наверняка, пытался помешать их поискам», - попыталась убедить себя Гермиона.

- Ладно, здесь больше делать нечего, - оторвал ее от созерцания былого убранства фамильной библиотеки Драко с плохо скрываемым разочарованием в голосе. – Пошли дальше.
Гермиона поглядела на свои маленькие наручные часики на серебряном браслете.
- Ого, уже так поздно. Почти два часа ночи.
Драко посмотрел на нее – девушка выглядела уставшей. Не мудрено – с таким богатым на события днем.
- Хочешь – иди ложись. Я еще немного послоняюсь по замку. Гемма! – крикнул он в направлении бального зала.

Домовиха появилась из воздуха прямо перед ним.
- Позаботься о постели в моей комнате и комнате для гостей, - он глянул в сторону Гермионы: та стояла и с нескрываемой неприязнью смотрела на домовиху.
«Задело, таки», - отметил про себя Драко.
- Гемма уже давно обо всем позаботилась, - отозвалась эльф и подобострастно уставилась на своего хозяина.
- Тогда проводи мисс Грейнджер в ее комнату, - распорядился Малфой-младший и добавил. – Будь поучтивей, прошу тебя. Она моя гостья.

Разочарованию Гермионы не было предела, но она изо всех сил пыталась убедить себя в том, что оно здесь не уместно. Драко не обязан нянчиться с ней, как с маленькой. Это его дом, и он пробудет в нем не долго – так имеет же он, в конце концов, право остаться с ним наедине. «В начале вечера, помнится, ты вообще собиралась оставить его одного, а сама хотела вернуться домой, если бы не заклинание», - упрекнула саму себя Гермиона.

Домовиха сморщила свою маленькую грязную мордочку, но, поклонившись хозяину, засеменила по направлению к лестнице на второй этаж.

- Спокойной ночи, - Гермиона неуверенно дотронулась до руки Малфоя, оставшегося стоять в коридоре.
Юноша чуть ощутимо сжал ее пальцы.
- Приятных снов, Грейнджер, - он задержал взгляд на ее губах, но поспешно отвел глаза в сторону.

Комната, в которую проводила ее Гемма, напомнила девушке одну из вычурных спален для гостей в Букингемском дворце, где она не раз была на экскурсии. «Это цель такая – поразить гостей роскошью, чтобы те раз и навсегда запомнили, кто такие Малфои? – Гермиона скривилась. – Что же тогда творится в хозяйских спальнях? Елизавета Вторая нервно курит в сторонке?».
Она присела на краешек кровати под атласным малиновым балдахином. На Гермиону навалилась усталость, с которой было сложно бороться. «Словно прошел не день, а целый месяц», - она снова взглянула на свои часики. С того момента, как у нее поселился Малфой, весь ее режим полетел к чертям: бесконечные перепалки, «программы обучения» жизни в маггловском мире, еще какие-то проблемы. «Ты – самая большая моя проблема, - подумала девушка и улыбнулась. – Но, должна признать, мне нравится ее решать».

Окна всех спален на втором этаже выходили в сад – точнее, целый парк. Темнота плотным покрывалом лежала сейчас на причудливой формы кустах, стенах живой изгороди и неработающем фонтане из темного мрамора. «Должно быть, это так здорово – вырасти в таком огромном доме, - подумала Гермиона. – Где можно вволю гулять, играть в парке в прятки, заставлять родителей выполнять любые твои капризы». Девушка откинулась на подушки, изучая узор на ткани полога над головой. Раньше судить о такой жизни она могла лишь по историческим фильмам и романам, и никогда бы не подумала, что окажется в поместье, словно сошедшем со страниц таких романов.

На другом конце того же этажа Малфой-младший стоял у окна в своей спальне и окидывал взглядом спящие владения. Какое-то время он действительно побродил по Мэнору, но вскоре ему стало скучно – одиноко горевшие камины не согревали душу, собеседниками могли выступить, разве что, предки на портретах, - и он поднялся к себе, для начала постояв какое-то время у двери спальни для гостей.

Она была где-то там, под большим пологом малинового атласа. В комнате, где иногда спала его мать, когда они с отцом ругались. Драко прикрыл глаза и представил, как непослушные волосы Гермионы разметались по шелковым подушкам, как ее миниатюрная белая ладонь лежит поверх пухового одеяла, мерно вздымающегося в такт ее дыханию.

- Пора спать, - сам себе сказал молодой хозяин поместья, отгоняя наваждение. – Нужно выкинуть все это из головы, проспаться. А утром все будет по-другому.
Он, не раздеваясь, упал на свою огромную, истинно королевскую кровать, на которой проспал столько ночей в своей жизни, глубоко вдохнул знакомый запах шелковых наволочек и, счастливо улыбнувшись, заснул.

***

Почему вор всегда возвращается на место преступления? Наверное, потому же, почему и жертва обязательно вернется к месту своего истязания.
Что замкнуло в голове у Гермионы, она не знала, но, проворочавшись в постели не меньше часа, она поняла, что просто не может не спуститься в гостиную, где все произошло. Вновь взглянуть в глаза своим страхам, убедиться, что никого из тех, кто угрожал ей и ее друзьям той ночью, больше нет.

Все было по-прежнему, когда Гермиона ступила на черные плиты пола в Гостином зале: четыре мраморные колонны подпирали потолок, с которого свешивались две большие люстры, огромный камин в половину темно-красной стены зиял своим темным зевом, а рядом с ним – плетеная корзина, куда любила прятаться Нагайна.

Гермиона почувствовала подступившую к горлу тошноту. Ступая по ледяным плитам пола, от которых так и веяло холодом и мраком, она вспомнила, как ее саму распростерли на нем, не давая подняться. Услышала, как во сне, свой отчаянный крик, когда ее пытали «Круцио», увидела распахнутые в ужасе глаза Драко и Нарциссу, обнимавшую сына дрожащими руками за плечи. Вспомнила, как дала себе слово, как бы больно ни было, ни за что не раскрыть рта.

Колени подгибались, пока она, позабыв, как дышать, двигалась по залу.
Гостиная заканчивалась лестницей, ведущей в подземелье, куда в тот раз бросили Рона и Гарри. Гермиона на ватных ногах подошла к мраморному бордюру, отделявшему лестницу от гостиной. Если спуститься туда – что тогда? Ее картина того вечера дополнится новой информацией, и, быть может, ей станет в какой-то степени легче снова воспроизводить в памяти моменты из прошлого. А там, глядишь, уйдут и ночные кошмары…
Гермиона нетвердым шагом, скользя рукой по ледяной стене, стала спускаться в подземелье. В какой-то момент она почувствовала легкое жжение на запястье, но не обратила на это внимание. Еще шаг – и она почти достигла чугунной решетки темницы. Нога уже ступила на последнюю ступень лестницы, как вдруг Гермиона вскрикнула и рухнула на колени: руку словно обожгли каленым железом, и эта боль оглушила девушку.
«Наручники», - пронеслась догадка в сознании Гермионы, но новая вспышка боли затопила все вокруг.

Они с Малфоем всего один раз намеренно проверили их действие, разбежавшись в торговом центре, где Гермиона обычно совершала покупки, на чуть превышавшее разрешенное расстояние. Но, почувствовав лишь неприятное жжение и удостоверившись, что заклятие действует, как надо (точнее – НЕ надо им), доводить до большего эффекта ни у кого из них желания не появилось.
Как она могла забыть…

Болело уже не только запястье, но вся рука – так нестерпимо, что в глазах потемнело, и сознание начало потихоньку отключаться. Девушка свернулась в комочек на холодных ступенях и почти погрузилась в темноту, когда из этой темной пропасти ее вырвали такие знакомые руки Малфоя.

***

Резкая боль в руке пронзила левое запястье, заставляя проснуться. Малфой простонал и, не открывая глаза, сел на постели. Что, черт возьми, происходит?
Глаза все-таки пришлось открыть. Боль усиливалась. Ощущения были сродни тем, как если бы его руки скручивали раскаленной проволокой. Все запястье покраснело и начало покрываться ожогами. Со сна соображалось с трудом, да и ощущения были не из тех, которые подстегивают логическое мышление. Что именно произошло, сонное сознание отвечать отказывалось, но слова «это Грейнджер, это точно она» упорно крутились в голове.
Когда боль стала настолько невыносимой, что впору было терять сознание, Драко вспомнил про «Наручники» и, словно пружина, подскочив с кровати, резко распахнул тяжелую дверь. Та возмутилась глухим стуком. Драко, чуть не поскользнувшись босыми ногами на паркете, рванул в сторону гостевой спальни.
Дверь оказалась приоткрыта, а комната, как и следовало ожидать, была пуста.

«Какого дементора ее куда-то понесло?!» - Драко в замешательстве остановился посреди коридора. Куда идти? Где искать эту дурную девчонку? Самое страшное – если она… аппарировала из Мэнора. «Хотя при таком раскладе я, должно быть, был бы уже мертв, - рассудил парень. – Впрочем, как и она».

- Гемма! – уже на ходу прорычал Драко, сжимая правой рукой пылающее запястье, которое по цвету могло поспорить с алыми портьерами в коридоре. – Гемма!
Перепуганная домовиха тут же возникла перед гневным хозяином. Невысокая даже по меркам домовиков, теперь она сжалась в крошечный комочек.
- Хоз-зяин желает видеть Гемму? – она, дрожа, поклонилась.
- Где мисс Грейнджер? Ты видела ее?
Гемма распрямилась, в ее выпученных глазках появилось плохо скрываемое презрение:
- О, ваша гос-стья, - тут она скривила тонкий рот, - отправилась в подземелье. Она желала…
- Мне все равно, что она желала! Иди прочь.
С тихим хлопком домовиха исчезла, а Драко побежал в сторону подземелий, размышляя, пойдет ли дым от его руки к моменту, как он найдет Грейнджер.

Когда от боли уже раскалывались не только руки, но еще и голова, он, наконец, добрался до лестницы, ведущей в сырой подвал. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но Драко явственно слышал шорохи там, внизу.
Пара ступеней, еще… Он чуть не споткнулся об нее. Гермиона, прислонившись плечом к холодной стене, полулежала на самых нижних широких ступенях перед решеткой подземелья.
- Грейнджер, - он, стиснув зубы, резко поднял ее на ноги. – Ты в своем уме?! Нашла место, чтобы отдохнуть!
Коснувшись ее ледяных рук, Драко ощутил, как боль тут же начала угасать, уступая место сильному жжению.
- Малфой, - она подняла на него глаза. – Я забыла про наручники, извини.
Вид у нее был странный. Глаза пустые, затуманенные. Как-то раз он наткнулся в коридоре на танцующую саму с собой чокнутую с Хаффлпаффа – как ее, Лайкбест? У этой сумасшедшей был такой же отсутствующий взгляд.
На долю секунды Драко захотелось отшатнуться.
- Больно? – девушка дрожащей рукой коснулась его обожженного запястья, отчего наследник рода Малфоев вспомнил все маггловские ругательства, которые только успел запомнить.
- А как ты думаешь?! Я уже часа два как мирно спал в своей кровати, а тут ты со своим неуемным желанием исследовать Мэнор. Какого хрена тебя сюда понесло?
Он не сдерживал злости и раздражения и почти не помнил, как вечером они целовались в бальном зале. Но все же не стал опускаться до крика.
- А как ты думаешь? – вяло передразнила слизеринца девушка, с трудом приходя в себя.

Никак он не думал. А то, что ему услужливо подсовывал разум, озвучивать не хотелось – волшебство, которое возникло в бальном зале и неуловимо ускользало прямо сейчас, слетало шелком, просачивалось сквозь пальцы. Хотелось хоть на миг, но задержать его.

- Ты потащилась сюда, чтобы посмотреть на место заточения твоих дружков, я понял, - все-таки проговорил Малфой, считая, что своим тоном он выказал все, что хотел: и его безразличие к тем, безусловно, важным для Золотого Трио событиям, и тот факт, что здесь и сейчас, в присутствии хозяина Мэнора, не было места воспоминаниям о Поттере и Уизли.
Она сжала его запястье так сильно, что он с криком вырвал руку.
- Грейнджер, ты мало меня мучила?! Я устал, я хочу спать, я дома первый раз за полгода, черт возьми! – он осекся.
- Что, вспомнил, кому этим обязан? – она была бледной, и почти незаметно, но все же опиралась на стену.
Он ничего не ответил, просто молча подхватил ее за талию и начал подниматься по ступеням вверх. Гермиона покорно обвила его шею руками. Тепло его тела было сейчас настоящим спасением: она порядком замерзла за то время, пока находилась посреди хранящего ледяное дыхание смерти мира гранита и мрамора парадных залов поместья.

Они миновали гостиную, словно в забытьи, ни разу не взглянув по сторонам, будто вокруг были белые стены, не способные заинтересовать их. Промелькнул сбоку огромный стол, блеснул камин. Гермиона шла, не поднимая глаз, полностью положившись на Малфоя. В голове все еще было пусто – сказывался шок от боли. Нет, не сравнится с Круцио, но вполне достаточно, чтобы потерять сознание. И этой болью она, сама того не желая, одарила и Драко.
Когда они проходили по коридору второго этажа, девушка не сразу поняла, что Драко почему-то не стал делать остановку возле гостевой спальни.

- И даже не смотри в ту сторону, - Драко поймал запоздало брошенный на резные двери спальни взгляд Гермионы.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Что ты будешь спать в моей комнате, - ей показалось, или уголки его губ тронула легкая улыбка?
Гермиона остановилась, чем вынудила затормозить и Малфоя, и внимательно посмотрела на юношу.
- Ты в своем уме? – воспоминания о боли ушли на задний план, вперед выдвинулась кавалерия из возмущения и праведного гнева.

«В какие игры он вздумал со мной играть? Сначала этот романтический вечер, потом резкая смена настроения в сторону более чем прохладного отношения. А теперь снова какие-то намеки», - недоумевала Гермиона.

Малфой болезненно усмехнулся:
- Если ты думаешь, что я решил подарить тебе хотя бы одну стоящую ночь в жизни, - то вынужден тебя расстроить: твои надежды тщетны. Просто мне абсолютно не улыбается еще раз просыпаться среди ночи от адской боли, если тебе взбредет в голову еще куда-нибудь потащиться.
- Ничего мне не взбредет, - поджав губы, откликнулась девушка.

Гермионе казалось, что она должна была возмутиться. Потопать ногами, покричать что-то о приличиях и о том, что он, Малфой, слишком многое себе позволяет. Но вместо этого она до сих пор чувствовала вину за обожженные запястья. И тайное желание согласиться. К чувству вины примешивалось другое, неявное, остро-пряное желание попасть к нему в спальню. «А это могло бы стать неплохим завершением сегодняшнего вечера», - промелькнула шальная мысль в голове обычно неприступной гриффиндорки, которую она тут же безжалостно забраковала как непростительную.

Драко с интересом наблюдал за внутренней борьбой своей спутницы. «Ангел и демон, Грейнджер, - не без удовольствия отметил он про себя. – У тебя они тоже есть».

- Я соглашусь, - спустя какое-то время ответила Гермиона, почти с вызовом глядя в серебристые глаза слизеринца. - Но только потому, что чувствую вину. И поэтому, - ох уж этот ненавистный наставнический тон! – поэтому… - она запуталась в мыслях: тех, которые надо было озвучить, и тех, о которых нужно бы умолчать, - и продолжила, не закончив предложения. – А еще в моей спальне дико холодно. Гемма, кажется, забыла растопить там камин.
Драко хотел, было, сказать, что строптивая домовиха просто не пожелала улучшить быт грязнокровке, но благоразумно промолчал. То, что девушка согласилась пойти с ним, удивило его: он почти не надеялся, что Гермиона даже в таком состоянии уступит.
- Моя спальня самая теплая во всем Мэноре, - улыбнулся Драко и двинулся, наконец, дальше. Он уже забыл о боли - от нее в запястье остались лишь покалывающие импульсы.

Попав в спальню Малфоя-младшего, девушка постаралась напустить на себя как можно более безразличный вид, на самом деле с большим интересом изучая интерьер комнаты. Отчего-то ей казалось, что то место, где Малфой провел немалую часть своей жизни, должно рассказать о нем что-то очень важное.

Его спальня и правда была самой теплой. Причем как по температурному режиму, так и по атмосфере. Остальной Мэнор был не в пример холоднее и неприветливее. Он был высокомерным и чопорным, как и его хозяева. В спальне Драко, конечно, не было шторок с веселыми гномиками или скрипучего и уютного кресла-качалки, но само настроение было заметно умиротвореннее.
Пол устилал ворсистый ковер глубокого изумрудного цвета, стены были обтянуты бутылочного цвета бархатом, в интерьере было больше, чем в других частях замка, дерева, дававшего дополнительное тепло. «Слизеринские принцы тоже любят уют?» - удивилась Гермиона. В ее представлении здесь все должно было быть нашпиговано стальными конструкциями, острыми углами и холодным мрамором.

Драко проследил за удивленным взглядом Грейнджер. «Не ожидала, да? – его губы тронула улыбка. – Я тебя сейчас удивлю еще больше».
Он в несколько уверенных шагов пересек комнату и демонстративно улегся на своей огромной кровати. Гермиона обеспокоенно покрутила головой из стороны в сторону в поисках… чего? «А чего ты ждала? С чего бы Малфою держать у себя в комнате две кровати?» - рассердилась сама на себя девушка. И все-таки спросила:
- А куда прикажешь лечь мне?
- Трансфигурируй себе кровать, - лениво откликнулся из-под полога хозяин комнаты.

Драко прекрасно помнил все пять исключений из правила Гэмпа и понимал невозможность своего предложения, но так открыто говорить о том, что спать ей придется бок о бок с ним, на его кровати, не хотелось. При этих мыслях что-то внутри переворачивалось и с трепетом замирало.


Услышав этот совет, Гермиона впилась в Малфоя раздраженным взглядом, сжав губы. Лучшая гриффиндорская ученица не могла забыть о первейшем правиле всего курса занятий.
- Я не могу создать что-то из ничего, Малфой! А тут из мебели только огромный шкаф и твоя кровать.
Последнее Гермиона произнесла, задумчиво оглядев пару подушек, светлые шелковые простыни, тонкое одеяло – согревающие чары в ее комнате наверняка выдохлись, - и снова встретилась взглядом с Драко. Тот будто бы нехотя отодвинулся к краю кровати, освобождая место для гостьи.

«Как два великосветских идиота», - подумалось внезапно Гермионе. Каждый знает, что в этих фразах нет никакого смысла: оба помнят правила трансфигурации, оба знают, что ей придется спать в его кровати, но тщательно делают вид, что ничего об этом не подозревают.

- Да, если хочешь, можешь наложить Чары Недосягаемости, - подмигнул Малфой.
«Думаю, от тебя они не спасут», - промелькнуло в ее мыслях, и она со вздохом присела на краешек кровати.
- Я почему-то был уверен, что ты знаешь, что спят обычно лежа, - Драко чуть приподнялся на локте.
Девушка вспыхнула и, осознав всю нелепость ситуации, все-таки легла рядом с хозяином кровати.

Казавшаяся такой огромной для одного кровать оказалась весьма узкой для двоих. Гермиона твердо решила закрыть глаза и немедленно заснуть, будто и не было рядом чужого дыхания, будто она не хотела прижаться к Драко, такому странному, такому близкому и незнакомому одновременно.

- Ты меня боишься? – со смешком поинтересовался Драко, видя, как она пытается отодвинуться как можно дальше от него.
- Еще чего, - фыркнула Гермиона, стараясь отвести глаза, не видеть этого изучающего взгляда. – У меня палочка, если ты решишь…
Она не договорила и затихла.
- Если я решу что? – серебристые глаза хитро блеснули в темноте.
Ему определенно нравилась вся эта ситуация: неловкость Грейнджер, ее волнующая, дразнящая близость… И только расстояние между ними - нелепо маленькое, чтобы ничего не означать, но до скрежета в зубах большое, чтобы можно было на что-то решиться.
- Ничего. Спи, Малфой. Сам говорил, что устал, а я, дура, все испортила, - буркнула она.
Драко усмехнулся и послушно закрыл глаза. Гермиона же еще на какое-то время раздумала это делать.

Тонкая, белоснежная, словно фарфоровая, кожа, с просвечивающим искусным узором голубых сосудов под ней. На шее – красивой, длинной, с мягко очерченным адамовым яблоком, - бьется жилка. Кончики пальцев даже покалывает – так хочется прикоснуться к ней, придвинуться чуть ближе и ощутить на своей щеке его теплое дыхание.
Когда он обнимал ее там, в Бальном зале, ей на миг показалось, что так и должно было быть. Словно они уже были близки когда-то давно, просто однажды позабыли это ощущение, растеряли его за суетой распрей и обид. Сердце снова забилось глупой птицей, вспомнив его губы и прикосновения ладоней к ее открытой спине.
Серебристые ресницы дрогнули, и Гермиона затаила дыхание.

- Твое сердце стучит так, что даже я слышу, - прошептал Драко, не поднимая век. – Это я так на тебя действую? – в его голосе послышались самодовольные нотки.
- Мечтай, - отозвалась девушка и поблагодарила ночь за то, что та укрывает ее румянец.
Драко хмыкнул и чуть приоткрыл глаза.

Густые каштановые кудри на подушке – так близко, что его дыхание заставляет один из локонов трепетать, а сам он вдыхает тот невероятно приятный запах корицы, который теперь навсегда будет для него связан с золотой девочкой. Глаза с огромными, словно глубокие озера в Запретном Лесу, зрачками, смотрят прямо на него. Без тени стеснения взгляд Драко пустился изучать лицо Гермионы, как тогда, во время танца.
Чуть курносый, аккуратный носик, который она так отчаянно задирала в школьные годы, мягко очерченные скулы, очаровательная, еле заметная ямочка на подбородке…

Почему все сложилось так, как сложилось? Куда пропала разъедавшая его все школьные годы ненависть к грязной крови? Почему ее губы теперь стали для него желанными, а не вызывают, как прежде она сама, отвращение?
Он просто оказался не в том месте и не в то время. Просто родился там, где царили извращенные, больные нравы с вывернутыми наизнанку и возведенными в ранг непреложных обетов принципами, полные цинизма и гордыни. Что бы ни думал Драко о своем положении, о своих родителях и своих ценностях раньше, было ясно одно: ему стало легче. Даже если он сам это еще не осознал. Даже если лишение магических способностей создавало для чистокровного волшебника, выросшего в мире, напичканном магией, некоторые проблемы. Даже если он растерял связи со всеми теми, кого привык видеть рядом. Последнее, скорее, и было одним из компонентов, облегчающих теперь его существование. Война закончилась – и стало легче. Рядом не стало Люциуса, «друзей» их семьи – и стало легче. Не стало тех, кто бы сейчас напоминал ему обо всем, что он сделал и что не сделал – и стало легче. Рядом теперь была она – такая простая, такая правильная, строгая, трезвая и совсем земная, теплая, медовая, золотая девочка Гермиона Грейнджер. Которая делала вид, что не было никакого до, а если и было – то его не стоит тревожить. И стало легче. Просыпаться каждый день, не чувствуя у себя на шее тяжелого камня с надписью «предатель», «позор» или же «прощение», что было для него почти тем же, что и «позор». Просыпаться и думать о мелочах, раньше его не касавшихся – о том, что приготовить на завтрак, какая сегодня будет погода, а еще о том, как заставить ее улыбнуться и поймать то мгновение, когда ее глаза улыбнутся именно ему.

Взгляд скользнул по ее губам и снова вернулся к глазам. Пышные ресницы, маленькие мимические морщинки в уголках глаз… «Ты знаешь, как ты соблазнительна, когда подозрительно щуришься, вот, как сейчас?» - вертелось на языке.
За этим взглядом не мог не последовать вопрос:
- Почему ты так на меня смотришь?
- А нельзя? – губы Драко искривились в хитрой ухмылке.
- Мне… неуютно, - Грейнджер отвела взгляд в сторону.
«Меня в жар бросает, черт тебя подери, - на самом деле хотела сказать Гермиона, но, конечно же, не сказала. – И хочется, чтобы ты снова меня поцеловал».
- Если неуютно – можешь повернуться на другой бок, - резонно заметил слизеринский принц, расплываясь в довольной улыбке.
- И не подумаю, - фыркнула девушка просто из чувства противоречия. – Еще раз спокойной ночи, - и она решительно закрыла глаза, убеждая себя немедленно заснуть и не думать о том, что он сейчас изучающее смотрит на нее.

Закрыв глаза, она по привычке согнула колени – так было удобнее всего спать. И поняла, что это было ошибкой. Ее колени коснулись его ног, и расстояние перестало быть таким невозможным.
Первое прикосновение стало сигналом «пуск» – и можно идти в атаку. Драко поудобнее перехватил талию Гермионы и притянул к себе, убивая те невыносимые несколько дюймов.
- Ты замерзла, - не понятно для кого констатировал он.
- Да, - шепотом отозвалась девушка, уткнувшись ему в плечо.
О том, что могло бы быть дальше, думать не хотелось. В эту секунду ей просто казалось, что она с ума сойдет, если придется отодвинуться от него.
Обняв девушку за хрупкие плечи, Драко почувствовал, что она дрожит. И не только от холода.
- Интересно, - подал голос Драко, и податливость девушки сразу сменилась напряжением, - у тебя кто-нибудь был?
Гермиона уставилась на нарушителя своего спокойствия самым возмущенным из своих взглядов.
- Это тебя не касается, – она отвернулась, но не разрушила объятий.

Драко хмыкнул. Теперь он видел перед собой трогательно обнаженную шею, нежные завитки волос на ней и растрепанные волосы на макушке. Раздражать, возмущать и смущать Грейнджер ему ужасно, до неприличия нравилось. И сейчас он просто не мог сдержать улыбки.
- Был, - прошептал свое заключение Драко куда-то ей в затылок.
И вдруг, вместо того, чтобы дать этому нахалу затрещину, возмутиться, прочитать ему нотацию о том, что прилично и неприлично в общении с девушками, просто отодвинуться от него на край кровати, в конце концов, Гермиона почему-то ответила. И лишь потом поняла, что призналась Драко Малфою в том, что его совершенно не касалось.
- Рон, - выдохнула она чуть слышно и в ту же секунду пожалела об этом.
Уголки губ юноши, не опускавшиеся последние несколько минут, растянулись в самодовольной ухмылке еще шире.
- То-то я заметил в «Короне», что он не знал, как к тебе подступиться, - Драко развеселился. – И как? Не понравилось?
«Нетвоеделонетвоеделонетвоедело, чертов слизеринский Казанова», - отчаянно мигала лампочка в голове девушки.
- Это было ужасно, - сказали губы Гермионы, и она всерьез задумалась о расстройстве личности.
- Никто и не сомневался, - подытожил довольным тоном юноша.

Можно не говорить о том, что ему в этот момент хотелось послать к соплохвостам все данные себе обещания в трезвости рассудка, и, прижав к подушке ее тонкие запястья, поцеловать ее так, чтобы все Уизли напрочь вылетели из ее головы. На самом деле, он ни капли не сомневался, что сейчас в ее светлой головке и так не осталось места ни подо что, кроме желания почувствовать его губы на своей коже…

Гермиона попыталась отомстить за нахальство:
- А сколько девушек побывало в твоей постели, Малфой?
Его фамилия из ее уст сейчас сработала, как холодный душ или, по крайней мере, порыв ветра, заметно остудивший запал, чему он был неимоверно благодарен.
- В этой постели ты первая, Грейнджер, – Гермиона затылком почувствовала, как он хитро улыбнулся.
Гермиона задохнулась от негодования. Вечно он со своими шуточками.
- Отпразднуем.
- Обязательно, - бессмысленно согласился он.

Если честно, она просто не знала, что еще сказать. Раньше, в школе, она парировала почти каждое его язвительное замечание или дерзкий вопрос. Когда настал тот момент, когда этот дар ушел от нее?
Почувствовав замешательство девушки, Малфой воспользовался ситуацией и, как ни в чем не бывало, накрыл ее ладонь своей, а потом умиротворенно закрыл глаза, напоследок сказав:
- С Рождеством, Гермиона.
Девушка замерла. Впервые в жизни он назвал ее по имени. В кровь словно впрыснули лошадиную долю адреналина. Но выдавать свое волнение было бы слишком – она и так натворила лишнего сегодня. И наделала…
Гермиона аккуратно, чтобы не спугнуть наваждение, переплела свои пальцы с его и прошептала:
- И тебя с Рождеством.

Все, что осталось за пределами спальни, стало каким-то далеким и абсолютно неважным. Важно было лишь горячее дыхание за спиной и теплые руки, сжимающие пальцы. Гермиона придвинулась к Драко еще ближе, и через несколько минут они уже спали.

11 глава

-- 11 --

Драко снился кошмарный сон: безумное лицо тетки Беллатрисы, склонившейся над распростертой на полу гостиной Гермионой, эхом отдающиеся «Круцио!» и нечеловеческие крики девушки, совсем ребенка, которую сжигало изнутри непростительное заклятье. Драко же стоял в полуметре – он будто прирос к полу, шок, ужас, страх сковывал его по рукам и ногам, и он ненавидел себя за бездействие. Все усилия – чтобы выхватить палочку, выкрикнуть заклинание – уходили в никуда.
- Драко, скажи, это она? – рядом внезапно оказался отец. Тяжелая ладонь легла на затылок, его силой подводили к скорчившейся на полу Грейнджер. Беллатриса тяжело дышала, но бешеная улыбка не сходила с ее лица.
- Говори, Темный Лорд сможет наградить тебя, - Люциус с силой наклонял его лицо ближе к девушке, так близко, что он видел слезы на ее ресницах и кровь на искусанных губах.
- Нечего церемониться, Лорду не нужна девчонка! – Беллатриса отталкивала его, и вновь направляла палочку на Гермиону. – Ну что, детка, поиграем? Мой ход! Крошка, мне было так приятно с тобой играть, - последнее слово превратилось в шипение и оборвалось, уступая место последнему непростительному. - Авада Кедавра!
- Нет! – собственный голос, будто со стороны.
И эхом по всей гостиной – нет, нет, нет. Но зеленый луч давно достиг цели.
- Грейнджер!
И снова хриплый чужой голос. Нет, не может быть, Грейнджер не могла… Он же просто не сможет дальше…

Бессвязное бормотанье, жалкий лепет, хриплые выкрики вонзаются в сознание, оплетают голову и сжимаются, давят, заставляя проснуться. В холодном поту с и учащенным дыханием. Чтобы обнаружить, что вот она, Грейнджер, спит в его объятьях, и ей ничего не грозит. Но еще не полностью очнувшийся Драко судорожно прокручивает в голове воспоминания – что было на самом деле? В опасности ли она?
Ответы на вопросы постепенно пришли к нему, когда перед глазами, одна за другой, встали идиллические картины вчерашнего вечера: бар, запеченная утка, пьяная и заплаканная Грейнджер, такая хрупкая в его объятиях, Мэнор, танец, поцелуй… Стоп! Драко судорожно разматывал дальнейшую цепь событий у себя в голове. Дурацкое пойло! Какого черта он вчера так налакался, что теперь все воспоминания давались с трудом? На душе скребли своими маленькими коготками десятки вертлявых пикси. После поцелуя… Что-то было, нет? «А тебе точно хочется знать ответ?» - произнес противный голосок в голове Малфоя.
Парень покосился на лежавшую рядом девушку. Та выглядела настоящим ангелом, умиротворенно смежив ресницы и размеренно дыша. Память услужливо подкинула картинку: Гермиона лежит на холодных ступенях подземелья. Драко тут же вспомнил боль и обморочное состояние, когда он, по милости Грейнджер, проснулся посреди ночи. Дурная девчонка! Неожиданно злость затопила его с головой, скомкав остатки сна, как испачканный чернилами пергамент. Какой же он болван! Что с ней случится, с этой вечно-правильной Золотой девочкой? Она со своими дружками вечно выкарабкивалась их самых затруднительных ситуаций, чего не скажешь о нем, которому из-за них только доставалось. Более того, и в этот раз она справилась – вытащила его, своего заклятого врага, на белый свет. И что теперь, по гроб жизни быть ей благодарным?

Драко поспешно высвободил руку из-под хрупкой девичьей фигурки и, резко встав с постели, отчего закружилась и без того мутная голова, подошел к окну. Он был зол на себя: за то, что вчера дал слабину, что поддался сиюминутному порыву, за свою реакцию на ночной кошмар – мало ли что приснится! «Грейнджер, чего доброго, еще возомнит себе невесть что!» - Драко скрипнул зубами.


Гермиона постепенно просыпалась, выныривала из пучины спокойных, безоблачных снов. Первые секунды пробуждения еще хранили воспоминания о теплых обнимающих руках, ровном дыхании за спиной. Гермиона улыбнулась, еще не перешагнув тонкую грань между сном и явью.
Через секунду вернулись остальные ощущения. Оказалось, давно рассвело, и в глаза Гермионе тонкими лучами бил холодный белый свет, проникавший сквозь крохотные окошки-соты. Одеяло сползло до уровня колен, ночное тепло, принесенное Геммой, совсем выветрилось – теперь Гермиону обнимал холод, озноб крался по обнаженным рукам и ногам. Тонкий шелк платья не был спасением.
Третья – роковая - секунда нанесла последний удар: на правой половине кровати никого не было. Примятая подушка, да слабый запах одеколона – первым делом, узнав о том, что магглы придумали закупоривать соблазны и желания в прозрачные пузырьки, совсем, как зелья, Драко ринулся в парфюмерные магазины, – вот и все.
Гермиона приподняла голову, чтобы было видно окно напротив. Около него, оперевшись руками о низкий подоконник и прислонив лоб к заиндевевшему стеклу, стоял Малфой.
Потянувшись, Гермиона перекатилась на другую сторону и приподнялась на локте, чтобы лучше видеть светлую макушку, напряженную спину. Настроение было истинно рождественским – будто ее накормили сладостями, и во рту до сих пор был вкус карамели и сладкой тянучки.

Услышав шевеление за спиной, Драко, напоследок сжав края подоконника с такой силой, что хрустнули гниловатые деревяшки, повернулся к Гермионе.
- Что с тобой? – та прищурилась, чтобы льющийся свет не мешал ей рассмотреть лицо юноши. Выражение его глаз читалось с трудом, но мысли о Рождестве и тянучках сразу вылетели из головы, до того блеск этих глаз не сулил ничего хорошего.
- Вчера было только то, что я помню? – ушедшая было манера разговора с растягиванием гласных вернулась, неприятно резанув слух – будто кот, до этого мягко грозивший лапой, вдруг выпустил коготки и норовил оцарапать.
- Зависит от того, что ты помнишь, - Гермиона села на кровати, ежась и обнимая себя за плечи. Тревога и непонятный стыд сменили детскую радость. Она совсем, совсем не так представляла себе это утро.
- Не уходи от ответа, Грейнджер, - Гермиона вздрогнула. – Ты понимаешь, о чем я. Что за дрянь ты подсунула мне вчера?
Не дожидаясь ответа, он снова повернулся к окну, будто не в силах смотреть на Гермиону.
- То, что произошло вчера… Я был пьян. Дементор побери, да как я только мог настолько испачкаться о грязнокровку? Не смей думать, что это что-либо означало, слышишь? Все твой чертов кагор, маггловское пойло… Ты будешь полной дурой, если решишь, что я чувствую к тебе… вообще что-то. Разве что, презрение. Хотя нет – это слишком сильная эмоция.

Сон приветливо помахал, взял в руки котомку с ночными воспоминаниями и мягкими шагами удалился. Гермиона потрясла головой, отгоняя наваждение. Постепенно доходил смысл всего происходящего: Малфой осознал, что натворил тем вечером. Какой, должно быть, позор, иметь в списке похождений грязнокровку! Да еще и не достигнуть благой цели – пожалуй, переспи он с ней, было бы не так страшно. Оправдание по всем фронтам: просто оголодал – а на безрыбье, как известно…
Только не плакать, Мерлин, только бы не заплакать.

- Отлично, Малфой, просто отлично. Ты снял слова с моего языка. Презрение – слишком сильная эмоция.

Ему и не нужны были ее ответы. Драко потер глаза. Что на него нашло вчера? Обнимался с ней на глазах магглов, разговаривал по душам, целовался, в конце концов! А потом просто уснул, сжимая в объятьях. В голове до сих пор крутились обрывки мыслей: что-то о нежной коже, волосах, пахнущих корицей, жемчужных каплях-сережках и о ней, податливой, готовой следовать за каждым его движением.
Хотя на самом деле это он готов был следовать за ней. Вчера.
Утро принесло головную боль и неприятные открытия. Он с досадой вспомнил, что вчера всерьез думал о том, что ему стало легче без всего, что он потерял, что ему стало легче с ней. С ней! И самое невыносимое – ему действительно было приятно находиться рядом с Гермионой.

- Лучше бы ты на меня «Обливиэйт» наложила, - резко прервал свои мысли он. – Ты же так замечательно с ним управляешься.

Это стало последней каплей. Гермиона резко встала с кровати и подошла к Драко. Тот все еще стоял к ней спиной, исступленно изучая вид за окном – голое поле, протянувшееся до горизонта. Раньше здесь была пара строений для домовиков.
- Для тебя у меня будет заклинание похуже, - прошептала она куда-то ему в затылок.

Молчание. Он не чувствовал в себе сил повернуться, знал – все вчерашние мысли вернутся, уведут вихрем.
Ей же просто хотелось закричать или заплакать, или все сразу. Слишком много разочарований за последние недели. И если первое не позволило ей понять, что этого волчонка ничто не исправит, то сегодняшнего унижения достаточно, чтобы раз и навсегда уяснить: Драко Малфой – все тот же придурок, каким был в Хогвартсе.

И вдруг произошло нечто странное: в стекло прямо перед самым носом Малфоя почти что врезалась летящая на всех парах сова. Глаза юноши округлились: кто мог написать письмо в Мэнор, когда хозяев нет дома? Или… Министерство уже пронюхало, что они с Грейнджер вчера пересекли недозволенную границу?

- Что ты стоишь? – возмутилась за его спиной девушка. – Открывай скорее.
Юноша нехотя приоткрыл окно, запуская встрепанную птицу в комнату. Та не стала злоупотреблять гостеприимством Малфоя-младшего – видимо, даже совы были наслышаны об этом неприветливом семействе, - и, выронив конверт на подоконник, поспешила исчезнуть.
- На твое имя, - хмуро констатировал слизеринец, взглянув на конверт.
Гермиона схватила послание, быстро вскрыла конверт и принялась читать. Пока ее глаза бегали по строчкам, Драко стоял, затаив дыхание: совершенно не хотелось бы узнать, что этот клочок бумаги прислали по его душу за не вполне законное проникновение в Мэнор.

- Собирайся, мы аппарируем, - сухо проговорила Гермиона, дочитав послание.
Драко вздрогнул и уставился на девушку, словно от нее зависела сейчас его жизнь.
- Что, хорек, испугался? – она издевательски приподняла бровь. – И правильно. От меня в твоей жизни зависит очень многое. А это, - она помахала конвертом перед перекошенным от злости лицом Малфоя, - извещение о том, что мне надо уже сегодня вечером предоставить отчет начальству.
- С чего бы это? – Драко точно помнил, что отчет был запланирован только на первые числа следующего месяца.
- Глава Отдела уезжает и не сможет принять меня в другой день, - Гермиона сама не поняла, зачем стала что-то объяснять причине всех своих несчастий. – Времени мало, пошевеливайся, - она протянула руку, старательно отводя взгляд.
Малфой предпочел не спорить и накрыл ладонь девушки своей.


К хорошему привыкаешь быстро – с поговоркой сложно не согласиться. Насколько хорошим являлся для Гермионы Мэнор, конечно, было спорным вопросом, но то, что после ночи в одном из самых шикарных поместий волшебной Британии стены и низкий потолок маленького домика в Брайтон-Хове давили на нее с троекратной силой, было фактом.
Малфой чувствовал себя еще хуже. Его лишь раздразнили этой волшебной ночью в стенах своего родного поместья, напомнив, чего он лишился по собственной же воле и с легкой руки этой невыносимой девчонки. Настроение испортилось окончательно, да так, что даже язвить и грубить не хотелось. Драко закрылся в своей спальне и решил не выходить до самого вечера, когда Грейнджер потащит его в Министерство.

Но спокойно отсидеться не получилось. В середине дня, спустя черт знает сколько времени с момента заключения договора, наконец, позвонил риэлтор.
Гермиона застала Драко в гостиной, когда тот прижимал телефонную трубку к уху плечом и что-то записывал на листочке бумаги.
- Куда? М-м. Угу. Хорошо. До встречи, - юноша закончил разговор и только сейчас заметил, что из-за приоткрытой двери в свою комнату за ним наблюдает Грейнджер. – Риэлтор, - пояснил юноша, кивая на телефон. – Надо ехать. Кажется, он нашел как раз то, что нужно.
- Нужно кому? – Гермиона скрестила руки на груди. – Вот прямо сейчас сорвусь и побегу смотреть какой-то курятник! Мне вечером в Министерство, между прочим! – она фыркнула.
Драко разозлился не на шутку:
- Уж если кто и живет в курятнике, так это ты, Грейнджер! А он нашел хоть на что-то похожий дом, судя по описанию! – юноша чувствовал, что в любой момент может сорваться и тогда – кто знает, чем закончится их «милая беседа»? – Никуда не денется твое Министерство, успеешь, - он со злостью выплюнул последнее слово и направился в прихожую.
- Ах, мое?! А за чью шкуру мне там отчитываться, ты не забыл? – Гермиона чувствовала, что еще немного – и у нее из ушей пойдет пар.

И вдруг до нее дошла вся суть происходящего: если Малфой действительно останется доволен подобранным жильем, то это будет означать свободу для них обоих. Лицо девушки преобразилось.
- Что ж, ладно. Далеко ехать? – поинтересовалась она у одевающегося в прихожей Драко.
Тот посмотрел на нее с нескрываемым удивлением: от резкой перемены настроения Грейнджер не стоило ждать ничего хорошего.
- Четыре квартала отсюда.
- Я сейчас, - удовлетворенно кивнув, Грейнджер скрылась в своей комнате.

Через пару минут они уже шли по улице в полном молчании, усиленно делая вид, что друг для друга они не существуют. Лишь один раз Малфой, покосившись на гордую гриффиндорку рядом, спросил:
- С чего это ты так резко изменила свое решение?
Гермиона не удостоила его взглядом.
- Просто жду не дождусь, когда я от тебя, наконец, избавлюсь, - она вздернула подбородок и ускорила шаг.

***

- Все увидел? – Гермиона, скрестив руки на груди, все также стояла на крылечке, где и осталась дожидаться Малфоя, скрывшегося в доме вместе с риэлтором, в ее голосе сквозило дикое раздражение. – Тогда пошли. Мне еще отчет писать.
- Какой отчет? – удивился Малфой, который от нечаянной радости – он съезжает! – уже выкинул из головы всю лишнюю информацию.
Он спустился с крыльца и кивнул на прощание закрывающему входную дверь риэлтору.
- О том, как ты провел лето, соплохвост тебя побери! – Грейнджер выглядела разъяренной маленькой фурией. И куда она подевала ту невообразимо милую и стеснительную девушку, с которой он танцевал на Рождество?
- А-а-а, отчет, - тут же напустил на себя скучающий вид Малфой, хотя в его голове моментально замигала тревожная лампочка: «Что хорошего может написать в отчете о его поведении рассерженная Грейнджер?»
Гермиона с укором покосилась на парня: «Ничего-то тебя не волнует, хорек», - читалось в ее взгляде. Удостоверившись, что в радиусе нескольких десятков метров нет никаких случайных прохожих, девушка без лишних слов схватила Малфоя чуть повыше запястья, и хлопок аппарации унес их прочь от нового дома слизеринского принца.

***

Стоит сказать, что заполнять необходимые формы отчетности Гермиона начала уже давно. Она никогда не откладывала дела на последний вечер, и в этот раз так же методично выполняла предписанное: каждую неделю выставляла оценку «ассимиляции» и «способности к обучению» своего подопечного. Иногда, сидя в гостиной с листочками на коленях и исподтишка наблюдая за потугами Малфоя, скажем, пришить пуговицу к рубашке или разобраться с пылесосом, подбирая корректные определения, способные описать его поведение, девушка ловила себя на том, что из Малфоя вышел отличный «подопытный хорек». Драко видел, как она, закусив кончик карандаша, посмеивается своим мыслям, но даже и предположить не мог, что именно вызывало у нее такую реакцию.

Таким образом, узнав, что отчет необходимо предоставить раньше положенного срока, девушка не особо забеспокоилась – оставалось внести всего пару оценок и черкнуть несколько строк. Вот только в свете последних событий, пожалуй, их стоило немного видоизменить…
Находиться рядом с этим лицемерным засранцем, каждый день ощущать неприятное напряжение, ловить на себе его надменные взгляды, пытаться лишний раз не столкнуться с ним в своей же собственной квартире – все это было выше ее сил. Его совершенно свинское поведение окончательно убедило ее в том, что горбатого исправит только могила, и надеяться на то, что Малфой когда-нибудь станет человеком, было глупо. А зачем усложнять себе жизнь? Нужно добиться того, чтобы «наручники» сняли досрочно, а патронаж над Малфоем был сведен к минимуму.

Решив так, Грейнджер постаралась составить отчет таким образом, что по всему выходила совершенно идиллическая картина. Малфой прекрасно адаптировался к новым условиям (ну и что, что спалил несколько занавесок, а через турникет в метро прошел только с третьего раза?), не доставлял хлопот Ответственному лицу, т.е. Гермионе Джин Грейнджер (сбежал в Гринграсс-палас в тот достопамятный вечер? Да бросьте – мелочи какие!), отлично уживался с окружающими людьми (какая разница, что соседями по улице поругался еще на первой неделе, да так и не удосужился извиниться?)…
«А еще, - хотелось добавить Гермионе, - отбывающий наказание Драко Люциус Малфой самым бесчестным способом вынудил Ответственное лицо, пребывавшую, по его милости, в состоянии алкогольного опьянения, доставить его в свое родовое поместье, где окончательно затуманил ей рассудок своим преображением в прекрасного принца, после чего смешал все ее чувства с грязью. Такой же, как и ее кровь».
Девушка еле сдержалась, чтобы не заплакать.

Как он только посмел?! А она, как последняя дура, растаяла, поверила в то, что он, наконец, стал человеком, а не хорьком – благодарным и обходительным. Черта с два! Но вот чего не могла понять разобиженная девушка – так это то, ЗАЧЕМ Малфою понадобилось разыгрывать этот спектакль? Все было бы предельно ясно, если их поцелуй в зале обернулся бы чем-то большим. Эта же цель могла бы послужить оправданием тому, что он заманил ее в свою комнату. Но… ведь, слава Мерлину, ничего так и не случилось. Гермиона отчаянно гнала от себя мысль о том, что в глубине души ей было даже обидно из-за этого.
Ну так зачем? Зачем сначала строить из себя покладистого и понимающего, потом снова возвращаясь к своему обычному состоянию? Единственный ответ, который могла найти девушка, легко объяснялся природой Драко Малфоя: просто поиграть. Унизить, посмеяться над ее слабостью и легковерием. Думала, ты можешь мне нравиться как девушка? Рассчитывала на что-то большее? Романтика, свечи, танцы… Все девушки предсказуемы, и ты, Гермиона Грейнджер, как бы ни старалась отличаться, - ничем не лучше.
Какая же она наивная!
Грейнджер мысленно топнула ногой. Обида сильнее стиснула грудную клетку, в животе затянулся тугой узел. «Ну, ничего, Малфой, в этот раз твое лицемерие тебе в буквальном смысле помогло, и скоро ты будешь свободен».

- Малфой! – Гермиона, поставив последнюю точку и убрав перо с пергаментом в ящик стола, решительно поднялась на ноги. – Ты готов?
Юноша появился в дверях спальни и лениво потянулся.
- Я отдыхал, Грейнджер, - он изогнул губы в ухмылке. – Не все такие трудоголики и метеоры, как ты.
- Вот и оставался бы в Азкабане: там тебе на отдых предоставили бы сколько угодно времени! - Гермиона подошла к камину. – Тебе нужно особое приглашение? Закончились еще вчера, извини, - она поджала губы и требовательно уперла руки в бока, показывая всем видом, что долго ждать не намерена.
- Ну, хорошо, сейчас, - юноша не торопясь скрылся в своей комнате и вышел уже в накинутой на плечи министерской мантии.
- Чтобы не выделяться, - опередил он вопрос Гермионы, заметив ее приподнятые брови.
Встав в каминный проем рядом с девушкой, он по-хозяйски приобнял ее за плечи. От такого нахальства у Гермионы перехватило дыхание, но, совладав с собой, она лишь четко произнесла «Атриум. Министерство Магии», и их закружил зеленый вихрь.

Атриум был пустынен. «Не удивительно: вряд ли кто-то рвется на работу на следующий день после Рождества», - усмехнулась Гермиона. Несколько дежурных волшебников Атриума стояли у главного входа, что-то увлеченно обсуждая. Заметив приближающихся к ним Гермиону и Драко, они напустили на себя серьезный вид.
- Мисс Грейнджер, Отдел обеспечения магического правопорядка, - предваряя все формальности, Гермиона выудила из складок мантии свой пропуск. – Это со мной, - она кивнула в сторону чуть отстающего Малфоя.
Волшебники удовлетворенно кивнули в ответ и снова вернулись к беседе.
- «Это со мной», - передразнил Малфой нараспев. – С каких это пор я стал неодушевленным предметом, а, Грейнджер? – он постарался коснуться плеча девушки, но та ловко увернулась и лишь прибавила шагу.
- С тех самых, Малфой, как ты посоветовал наложить на тебя «обливиэйт», - она гордо вздернула подбородок.

Драко скрипнул зубами. Надо же было девчонке так взбелениться. А чего она ожидала? Один вечер – и любовь до гроба? А сейчас держит себя так, будто он нанес оскорбление всему ее роду вплоть до десятого колена. «Да о каком роде вообще может идти речь? - Драко ядовито усмехнулся своим мыслям. – Магглянка из семьи зубных ковыряльщиков. Откуда ей знать, что такое честь многовекового рода, неприкосновенность фамилии и сложившиеся сотни лет назад принципы? Какими бы они ни были…»

Стук каблуков Гермионы глухим эхом разносился по пустынным коридорам Министерства, пока она решительно неслась вперед.
«Скорей, скорей, скорей, - стучало у нее в голове. – Отделаться от этого хорька раз и навсегда». Конечно, никакого «навсегда» не существовало: Заместителю Отдела обеспечения магического правопорядка по работе с магически недееспособными все равно не отвертеться от ежемесячных отчетов, а, следовательно, условного наблюдения за Малфоем-младшим. Но в какое сравнение это может идти с необходимостью беспрестанно терпеть его рядом?

Наконец, они остановились перед большой дубовой дверью, всем своим видом демонстрировавшей значимость сидящего в кабинете чиновника. «Реджинальд Эльдипус Кэттермоул. Глава Отдела обеспечения магического правопорядка» - переливались золотые буквы на прибитой к двери табличке.
- Ты останешься здесь, - тоном, не терпящим пререканий, заявила Гермиона, берясь за медную ручку. – Может, позовут, а может, нет, - и, решительно распахнув дверь, скользнула в кабинет.
Малфой только и успел, что увидеть часть заваленного бумагами стола и напоминавшую грызуна физиономию волшебника средних лет.

«Вот и это место катится к черту», - вздохнул Малфой и прислонился спиной к холодной стене из черного мрамора. Он помнил, что раньше место Главы какого бы то ни было Отдела Министерства не мог занимать волшебник моложе шестидесяти пяти лет. Именно поэтому его отца в свое время не допустили до руководящей должности.
Юноша прислушался. Из-за двери доносились приглушенные голоса, но конкретно расслышать что-либо было невозможно. «Кажется, в лавке Уизли продавались подслушивающие устройства. В моем положении только и осталось, что опуститься до их использования», - усмехнулся Малфой.

- Добрый день, мистер Кэттермоул, - поприветствовала Гермиона начальника, заходя в кабинет.
- С прошедшим Рождеством, мисс Грейнджер, - улыбнулся ей мужчина за столом, жестом приглашая сесть в кресло напротив. – Как провели праздник?
Гермиона натянуто улыбнулась и села на краешек сидения с красной бархатной обивкой.
- Спасибо, неплохо, - она постаралась сконцентрироваться, но с тревогой поняла, что решительный настрой пропадает: вопрос про Рождество вызвал в ней бурю смешанных чувств.
- Мне жаль, что я был вынужден вызвать вас именно сегодня, не дав спокойно отдохнуть. Но, знаете, я сам весь в делах, - волшебник извиняющимся жестом развел руки.
- Что вы, что вы, - запротестовала Гермиона, - я была только рада, - она осеклась, увидев удивленные глаза начальника. – Просто на следующей неделе мне было бы сложнее выбраться в Министерство, - постаралась оправдать она свое неправдоподобное рвение к работе.
- Ну что ж, тогда приступим, - Кэттермоул выжидательно взглянул на девушку.
Гермиона моргнула и только лишь спустя несколько мгновений поняла, что от нее ждут отчета. Она поспешно полезла в свою сумку и достала оттуда объемную папку с бумагами. Кэттермоул забрал ее из рук девушки и с интересом начал просматривать скрепленные вместе документы. Его подчиненная тем временем решила прокомментировать свои наблюдения:
- В целом, я могу сказать, что мистер Малфой вполне, на мой взгляд, успешно справляется со сложившейся ситуацией. Я бы даже сказала, что ему сравнительно легко дается адаптация к лишенному волшебства миру, при наличии желания с его стороны, - Гермиона на секунду опустила взгляд, а, подняв его, столкнулась с хитрым прищуром начальника.
- Желания? Что вы имеете в виду, мисс Грейнджер?

«Пикси меня укуси, надо же было ляпнуть», - мысленно отчитала себя девушка. Последнюю фразу она произнесла не нарочно, просто память некстати подкинула воспоминание о той утке, что приготовил Малфой на Рождество. Ведь когда он хотел что-то сделать – у него это действительно получалось.

- Ничего конкретного, мистер Кэттермоул. Просто… ээ… все мы иногда сталкиваемся с ситуациями, когда нам не хочется себя пересиливать и привыкать к чему-то новому. Но это не значит, что мы этого не можем, - она улыбнулась.
- Я так понимаю, вы говорите о том инциденте с пропажей мистера Малфоя? – Реджинальд наклонил голову, ожидая реакции от подчиненной.
«И в мыслях не было», - подумала Гермиона, но решила обернуть сказанное начальником в свою пользу.
- Именно. На первых этапах, как вы можете увидеть из моих отчетов, Драко немного тяжелее давалась ассимиляция. Я склонна списывать это на депрессию после нахождения в Азкабане и вынесения не самого простого для восприятия чистокровным волшебником приговора.
«А еще на его эгоистичную, двуличную слизеринскую хорячью природу», - хотелось добавить девушке, но она прикусила язык.
- Что ж, - поджал губы ее собеседник, снова погружаясь в отчеты. – Я вижу, что вы даете достаточно радужные перспективы на жизнь мистера Малфоя в маггловском мире.
Гермиона сдержанно кивнула.
- Мисс Грейнджер, - Кэттермоул внимательно посмотерл девушке в глаза, - я знаю, насколько ответственно вы подходите к своей работе, - он выждал какое-то время, чтобы Гермиона успела проникнуться его высокой оценкой своей деятельности. – Вы всегда прикладываете максимум усилий для того, чтобы найти все возможные альтернативы и пути решения проблем. Но знаете, мисс Грейнджер, - он пожевал губами, - почему-то мне сложно поверить в то, что всего за один месяц мистер Малфой – чистокровный, как вы смели напомнить, волшебник, бывший Упивающийся Смертью и просто… неоднозначная личность, - он усмехнулся, - мог проявить себя настолько положительно в маггловском мире.

Продолжение в камментах.

запись создана: 15.02.2011 в 20:47

@темы: в работе, Гарри Поттер, R, NC-17, законченный, макси, фанфик, Драко Малфой/Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, драма

---

[...Yellow...]

Название: Никакого французского
Автор: Yellow
Рейтинг: R
Пейринг: Блейз Забини/Флёр Делакур
Жанр: роман.
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: О том, как маленькие мальчики ведут себя совсем по-взрослому, а большие девочки чувствуют себя несмышлеными. И том, что злоупотребление французским плохо сказывается на отношениях.
Предупреждение: кхм, имеется весьма сомнительное согласие
Дисклеймер: всё чужое, кроме больной фантазии автора.

Часть первая, ознакомительная

Часть первая, ознакомительная

Bonjour

– Bonjour, mademoiselle.*

Дорогу ей преградил молодой симпатичный брюнет. Он опёрся на стену плечом, положив руки в карманы.

– Bonjour, – цепкий взгляд Флёр выхватил накаченные мышцы и белозубую улыбку. Слизеринец (а нашивки на мантии были именно слизеринских цветов) был очень хорош. За неимением лучшего подойдёт и этот. Конечно, главный красавец Шармбатона Николя был лучше на порядок, да и здешний Седрик Диггори ей нравился больше, но… Николя остался во Франции, а Седрик на неё просто не смотрит. – Пгостите, не знаю вашего имьени.

– Забини. Блейз Забини, – он протянул ей руку.

– Ошшень пгиятно, – улыбнулась Флёр самой обворожительной из своих улыбок и подала ему свою ухоженную ручку. Забини удивил, чуть коснувшись кожи тёплыми губами. – Тшем могу быть польезна?

– Многим. Многим можете быть полезной, мисс Делакур, – глаза его странно засияли.
В голову Флёр закралась идея, что они думают об одном и том же…

Иногда девушка может поступиться некоторыми своими принципами. Этот день – как раз входит в список тех, когда принципы стоит посылать куда подальше. Нет, она уже привыкла к смертельным опасностям за всё время проведения Турнира. В первом туре её чуть не сожрал дракон, во втором накинулись гриндиллоу, и она (единственная, между прочим, из всех чемпионов) не смогла от них отбиться. С её-то везучестью на этом дурацком Турнире вполне может случиться так, что третье испытание она вовсе не пройдёт, просто не выберется из ужасного лабиринта! А это, между прочим, будет весьма обидно. И не только из-за позорного последнего места.

Именно об этом думала Флёр Делакур, оправляя юбку в пустом классе школы Хогвартс. Слизеринец (как там его зовут?) всё ещё лежал на полу на расстеленной мантии. Она криво ухмыльнулась и застегнула верхние пуговицы на блузке, поправила чулки.

Ведь нельзя же, ведь правда нельзя идти на смерть девственницей, верно? Вот Флёр и не пойдёт.

– Au revoir, gentil,** – он встаёт с пола и оправляет одежду.

– Au revoir.

Сomme il faut***

В жизни четырнадцатилетнего Блейза Забини было немного женщин, от которых голова шла кругом. Первой из них (правда, он никогда и никому в этом не признается) была Селестина Уорлок. Та самая, что поёт слезливые романсы по колдорадио. Его мать, будучи женщиной волевой и сильной, Селестину не любила. Зато любила слушать светскую хронику, во время которой всегда крутили эти романсы. Однажды, года три назад, когда ему было одиннадцать, на страницах «Ведьмополитена» Блейз увидел певицу, и его сердце окончательно и бесповоротно было отдано ей. Навсегда, как тогда казалось.

Селестина была крупной белокожей женщиной, голова её была сплошь усыпана мелкими белыми кудряшками. Именно белыми, даже цвет волос Малфоя и всей его семьи не дотягивал до этого чистого оттенка. Селестина носила платья с длинными пышными рукавами и огромным декольте, при взгляде на которое у Блейза обрывалось что-то внутри.

Закончилось всё весьма плачевно: мать заметила, что сын утаскивает все журналы с Селестиной к себе под подушку и отругала его. А журналы сожгла. Блейз тогда просидел всю ночь без сна, думая, как бы незаметно стащить из бара бутылку Огденского. Ему было жизненно необходимо помянуть свою разбитую любовь.

Мать тогда дала ему один наказ. «Никогда не показывай женщине, как ты её любишь. Вообще никому не показывай», – да, так и сказала. В том возрасте Блейз не понял значения этих слов, но они надёжно впечатались в его голову, и намного позже смысл их до него всё-таки дошёл. Он был благодарен за них матери.

В школе ему до умопомрачения нравилась Ханна Эббот. Наверное, потому что имела такие же милые кудряшки, как у Селестины. Но Ханна была хаффлпаффкой, что в глазах высшего света выглядело не comme il faut. Блейз задирал её чаще других, и это было бы заметно, если бы не вражда Драко с Поттером и компанией. По сравнению с этими стычками, его придирки к Эббот были просто детским лепетом.

Ханна снилась ему по ночам в первых мокрых снах, снимала перед ним блузку, оставаясь в одном лишь лифчике, и грудь её была не такой как на самом деле, а большой и сочной, как у Селестины Уорлок. Чтобы скрыть свои стоны от разделявших с ним спальню мальчиков, Блейз стал накладывать на полог Заглущающее. А потом переспал с Миллисент.

Буллстроуд однозначно не являлась его мечтой. Она ему не снилась, он не думал о ней на уроках, сидя в душных кабинетах. Более того, Миллисент была совсем не красавицей, а проще говоря – довольно уродливой. Но именно с такими, считал Блейз, и нужно лишаться девственности. Чтобы не пошла и не стала кричать всем, насколько он плох в постели.

Для неё он был Богом. Единственным. И за это он её тоже чуточку любил.

А потом начался четвёртый курс, на лице Миллисент появилась очередная порция подростковых прыщей, Селестина постарела, а Ханна состригла свои чудесные кудряшки. В Хогвартс приехала делегация из Шармбаттона.

Флёр Делакур была сногсшибательна. «Ну полное сomme il faut», – как сказал ошарашенный Драко.

Mauvais ton****

Флёр Делакур с детства воспитывалась в строгости. О француженках обычно складывается такое странное мнение, будто они раскрепощённые и недалёкие, почти что куртизанки. Но Флёр была не такой и старалась всем это показать. Она училась на отлично, не заглядывалась на мальчиков и изысканно одевалась. По её мнению, этого должно было хватить, чтобы не прослыть безмозглой девочкой.

Так уж вышло, что к семнадцати годам мадемуазель Делакур осталась невинной. Нет, она не стремилась подарить свою девственность единственному и неповторимому, за которого потом выйдет замуж, как об этом писали в любимых ею старинных романах. Просто её первый любовник должен соответствовать некоторым требованиям. Во-первых, он должен быть старше. Потому что, как заверяли подростковые журналы, с опытным взрослым человеком терять невинность намного приятнее. Во-вторых, он должен быть воспитанным. Как писали те же самые журналы, мужчина не должен заставлять, принуждать, причинять боль. Ну, и, в-третьих, он обязательно, бесповоротно должен быть белокожим французом, причём самым-самым красивым.

Её главным претендентом на почётную роль первого мужчины Флёр Делакур был Николя Россет. Он был старше Флёр, но всё ещё молод, невероятно учтив, имел бледную кожу и прекрасные светлые волосы, бездонные серые глаза и длинные пальцы. По нему сходили с ума все девушки Шармбаттона. Вот только одна незадача: он был преподавателем по живописи. Ах да, ещё он был женат.

Флёр бросала на него томные взгляды несколько курсов подряд, но добилась лишь одного: Николя (точнее, мсье Россет) нарисовал её портрет, который она повесила у себя в спальне. Но дальше этого дело почему-то не заходило.

И вот, пока она ждала своего прекрасного принца и томно вздыхала, глядя в потолок, нагрянул Турнир Трёх Волшебников, где она стала чемпионом от их академии. Флёр гордилась. И надеялась, что, привезя во Францию Кубок и победу, наконец, увидит, как Николя падает к её ножкам.

А потом были ужасные испытания, практически полный проигрыш, Седрик Диггори, помешанный на своей узкоглазой подружке, сальные взгляды учеников, смертельная опасность и нервные срывы.

И ещё был Блейз Забини, абсолютно не подходящий под описание её идеального первого любовника: грубый, циничный и младше её на целых три года. И, надо признать, совершенно не белокожий француз. Абсолютный mauvais ton. Но Флёр было нужно. Просто нужно. И она, поступившись всеми своими принципами, рискнула.

* Добрый день, мадмуазель
** До свиданья, милая
*** Как надо, как следует
**** Дурной тон

Часть вторая, вопросительная

Часть вторая, вопросительная

Pourquoi?*

Он опять стоит в коридоре, в той же самой позе и, наверное, на том же самом месте. Флёр не нравится это. Ей вообще не нравится сам факт существования этого слизеринца. Потому что нельзя же так пялиться за столом на милую приличную француженку, нельзя так нагло стараться привлечь её внимание. Тем более, прямо перед злосчастным третьим туром.

Она пытается обойти его стороной, но Забини (так, кажется, его зовут?) легко преграждает ей дорогу, чуть сдвинувшись в бок. Вблизи он такой крупный, такой сильный, хоть и кажется с первого взгляда очень даже изящным.

– Ma cherie, ou allez-vous si vite?**

– Подальше от вас, мсье, – сквозь зубы цедит Флёр.

– Pourquoi? – Забини приподнимает вверх бровь.

– Потому что вы мьеня ушше достали.

Он вдруг хватает её в объятья своими огромными лапами и прижимает к стене.

– О, не будь такой недотрогой, милая. Вроде, в прошлый раз тебе понравилось, так почему бы не повторить?

Он близко, настолько близко, что она чувствует, как бьётся под несколькими разделяющими их слоями ткани его сердце.

– Oh, gentil, – шепчет он прямо в ухо. Тёплое дыхание щекочет кожу Флёр, заставляя волоски вставать дыбом. – Ты такая красивая, – он легко целует её в висок.

– Сasse-toi***, слышишь? – она пытается сопротивляться из последних сил. – Тогда это было случайно, у меня нервы, у меня Турнир.

Флёр говорит это всё очень быстро, пытаясь оттолкнуть от себя огромного слизеринца. Ей кажется, что этого её «сasse-toi» должно хватить, чтобы Забини её отпустил. Ведь все, все и всегда выполняют её просьбы и приказы! Но ей не везёт: Забини не настолько знает французский, чтобы понять смысл этих слов.

– Ну, нервы. Ну а сейчас не нервы? – руки его ощущаются на пояснице Флёр, успокаивающе поглаживают, но не отпускают. – Завтра последний тур, тебе нужно расслабиться.

«А, собственно, почему бы и нет», – думает Делакур. В конце концов, в его словах есть доля правды. Завтра действительно последний тур, и она уже не находит себе места от волнения.

– Вот и умница, – шепчет Забини, когда её руки неловко ложатся на его спину. – Вот и молодец.

И Флёр сдаётся.

De quoi parles-tu?****

После третьего тура начинается ужасная паника, студенты ходят, опустив взгляд к полу, и больше не шепчутся в коридорах. Флёр часто разговаривает с Блейзом. Она думает, что нравится грозному слизеринцу, и, пусть это звучит эгоистично, но так ей легче выносить боль от потери Седрика. Она, конечно, не плачет, как Чжоу, но ей тоже очень тяжело, потому что Седрик ей действительно нравился, что бы там ни говорили завистники.

Остальные слизеринцы почему-то не высовываются из своих подземелий, только Драко Малфой ходит с гордо поднятой головой, нагло ухмыляясь. Он бесит Флёр, потому что не скорбит вместе со всеми над смертью парня, с которым учился. А ведь весь год он чуть ли не лизал Седрику ботинки, Делакур видела это.

Забини почти ничего не говорит, только хмурит брови. Они сидят каждый вечер на берегу озера, запуская камушки прыгать по глади воды, и наблюдают за жизнью на корабле болгар.

Блейз, когда не пристаёт, очень даже ничего. В те редкие минуты, когда они не молчат, Забини рассказывает ей всякие истории, беседует с ней о литературе восемнадцатого века или современных способах создания заклинаний. В это время ей хорошо и легко, и она забывает о несчастьях. А Блейз, оказывается, ещё и умный.

Дружить с ним оказалось намного легче и приятнее, чем заниматься любовью.

Каждый раз, когда они сидят перед озером, Флёр хочется, чтобы он постелил на землю мантию, как тогда, в их первый раз, а потом лечь головой на его плечо и просто молчать, вглядываясь в проплывающие по небу облачка. Только она боится, что Блейз опять начнёт приставать. А ещё боится того, что подумают о ней окружающие: шармбаттонцы и так уже косо на неё смотрят, обсуждая, как часто она встречается с этим «petit garçon»*****. Флёр понимает, что вернётся во Францию, и намного чаще будет встречаться с одноклассниками, чем с Блейзом.

В последний день пребывания в Хогвартсе она судорожно собирает вещи. Знает, что Блейз сидит на берегу и ждёт её, но идти не хочется. Вот только он сам стучит в дверь их огромной кареты.

– Лиз сказала, что ты здесь, – Флёр выходит из кареты и захлопывает за собой дверь. В окошко она видит ухмыляющееся лицо лучшей подруги. – Отойдём.

Блейз только кивает. На Флёр тонкое шёлковое платье и открытые босоножки. Забини смотрит на её тонкие ноги и судорожно сглатывает.

– Так что ты хотьел? – она облокачивается на дерево и складывает руки на груди. Брови её нахмуренные, почти сходятся, и Блейз хочет прикоснуться к ним губами, чтобы разгладить.

– Ты не пришла на озеро… – почему-то робко говорит он.

– Я ошшень сильно заньята. Собираю вещи.

– А я ждал.

Флёр хмурит брови ещё больше, хотя куда уж.

– У менья тоже могут быть свои дела, Блейз. Я не обязана… – она замолкает, натыкаясь на его тяжёлый взгляд.

– Флёр, если ты от меня скрываешься, так говори об этом прямо. Я, может быть, и petit garçon, но это не значит, что я ничего не понимаю.

– Нет, это я тебья не понимаю, Блейз! Пошшему ты так говоришь, будто я тебе должна? Я не обязана быть там постоянно, тем более, в свой посльедний день в Хогвартсе!

– Ладно, да, я понял, – он вдруг сделал шаг к ней навстречу. – С тобой, видимо, нельзя по-хорошему. Тебя надо постоянно брать напором, я понял.

– De quoi parles-tu??! – Флёр хочет закричать, но голос отказывает, и из горла вырывается лишь какое-то шипение.

– О твоём поведении, милая, – Забини закрывает ей рот ладонью и приподнимает подол платья. И Флёр понимает: сейчас будет больно и грубо. И никто её не спасёт, потому что она не может закричать, а это место не видно ни с одной тропинки, она специально его выбрала, чтобы подружки не подсмотрели и не подслушали. – То ты сама на меня кидаешься, то холодна как лёд. Но я же не железный. Мне пятнадцать, мне нужно.

Он расстёгивает штаны, свободной рукой приподнимает её ногу и ухмыляется. А потом смотрит ей прямо в глаза, убирает руку ото рта и впивается поцелуем в губы.

Как только он в неё входит и начинает двигаться, Флёр перестаёт вырываться. Всё-таки Блейз – шикарный любовник.

Но дружить с ним всё равно лучше.

* Почему?
** Моя дорогая, куда вы так спешите?
*** отвали
**** О чём это ты?
***** маленький мальчик

Часть третья, заключительная

Часть третья, заключительная

Il ne faut pas mentir à elle-meme*

Она думала, что во Франции избавится от Блейза Забини. Но он прислал ей письмо ровно через день после приезда. Запыхавшаяся сова очень долго пила воду из блюдца и ела печенье, а Флёр всё это время читала и перечитывала написанные красивым мужским почерком ровные строчки. Улыбалась и проводила по ним тонкими пальчиками, как будто старалась почувствовать тепло его рук, прикасавшихся к пергаменту.

Ещё Флёр наивно полагала, что во Франции совсем не будет думать о Блейзе Забини, но нехотя вспоминала его прикосновения, и кожа горела от одних только этих воспоминаний. И ночью, спрятавшись от родителей за запертую дверь, Заглушающее заклинание и тонкую шёлковую простынь, он мечтала только о нём, закусывая кончик подушки и стараясь сдержать стоны. А наутро стыдилась этого и корила себя, ведь он – маленький английский аристократ из семьи с подмоченным авторитетом. Он не пара для прекрасной Флёр Делакур. Только каждый раз эти мысли заканчивались, как только она получала очередное письмо.

Когда родители спросили её, чем она хочет заниматься после школы, она твёрдо ответила, удивив их всех, что хочет поехать в Великобританию, чтобы совершенствовать свой английский.

«Ты хочешь заниматься языками?» – удивился отец.

«Да. Нет. Мне не важно, на самом деле, папа. Я просто хочу туда вернуться», – ответила Флёр.

«Но, милая, почему?» – с нотками истерики в голосе спросила мать.

«Я помешалась на этой стране, мама», – спокойно ответила Флёр.

Иногда правда лучше, чем полуправда. Вот только врать самой себе Флёр не хотела: просто там был Блейз Забини. Вот на нём-то она, кажется, и помешалась.

C’est la vie**

Билл Уизли появился в её жизни внезапно. Конечно, он не был французом, зато был старше и с белой кожей. И семья его была вполне уважаемой, хоть и бедной. А ещё он был нереально красив.

Первый раз Флёр его увидела ещё на Турнире, когда он приехал поддержать Гарри Поттера. Ей понравилась его внешность, длинные волосы и клык в ухе. Вообще от него веяло романтикой и какой-то внутренней силой.

Она слышала, что Билл работает в Гринготтсе, но была приятно удивлена, когда оказалось, что он будет учить её азам новой работы.

– О-ля-ля, – вырвалось у Флёр. Билл улыбнулся, а потом чуть скривился.

– Только давай без французского, ладно? Я в нём не большой спец, – он почесал подбородок. – Точнее, я его совсем не знаю.

Флёр была немного расстроена.

Роман закрутился, но не очень быстро. Она не видела пока смысла прерывать милое общение с Блейзом, который всё сильнее настаивал на встрече. И однажды летом она согласилась. Блейз пригласил её в хороший лондонский ресторан, он вырос и ещё больше вытянулся. Но всё равно шестнадцатилетний мальчик смотрелся рядом с ней как-то нелепо. Весь вечер она крутила в руке бокал, выслушивая приятную речь Забини. Французские слова, которые он часто употреблял, теперь резали слух, ведь она так привыкла к чисто английской речи Билла. Боги, никакого французского больше! Никакого!

Самой Флёр было нечего сказать. Точнее, было что, но она не решалась. Когда Блейз положил свою руку поверх её лежащей на столе ладони, она резко вырвалась, взяла сумочку и вышла из ресторана. Ещё несколько часов она ходила по вечернему Лондону, вспоминая, как кидала когда-то камушки в озеро, и они прыгали по неподвижной глади воды. Прощаться с прошлым оказалось немного сложнее, чем она думала.

Когда Билла изуродовал Фенрир, Флёр была в шоке. Она даже хотела малодушно сбежать, ведь теперь Билл был совсем не красивым, как ей хотелось. Да, она влюбилась именно в его красоту, и не видела смысла скрывать это.

Но все Уизли были так добры, Молли даже назвала её дочкой, а родители слали из Франции послания, в которых просили её держаться. Держаться, но не бросать Билла. В очередной раз почувствовав себя слабой маленькой девочкой, Флёр покорилась судьбе и поплыла по течению.
Тогда в Хогвартсе, когда Билл лежал в лазарете, она опять пришла на берег озера, чтобы вспомнить позапрошлый год, Турнир и Блейза. И, конечно, он оказался там. Сидел у их любимого дерева и гипнотизировал взглядом гладь воды. Она, стараясь ступать как можно тише, ушла. Направленного ей в спину взгляда она, конечно же, не видела.

«Здравствуй, Блейз. Хочу сообщить тебе, что выхожу замуж за Билла Уизли. Если ты не сильно обижен, можешь прийти».

Исписанный пергамент летит в камин.

«Милый Блейз! Ты мне очень дорог, но так вышло, что я выхожу замуж за другого. Наша свадьба состоится…»

Она сжигает недописанное письмо заклинанием.

«Блейз, только не надо психовать из-за моих отношений с Биллом. В конце концов, я никогда и ничего тебе не обещала».

Почувствовав себя дурой, извиняющейся перед маленьким мальчиком, она уронила голову на сложенные руки.

«Дорогой Блейз! Я пишу тебе, чтобы сообщить приятное для меня известие: через два месяца я выхожу замуж за Билла Уизли. Ты всегда был для меня другом, им и останешься, поэтому я буду счастлива, если ты придёшь на мою свадьбу. Я рада тем отношениям, которые были между нами, и никогда тебя не забуду. Спасибо за всё. Твоя Флёр».

Пафосно и приторно, зато правда. И никаких извинений. В последнее мгновение перед тем, как привязать письмо к лапке совы, Флёр стирает слово «твоя», оставляя лишь нейтральное «Флёр».

– С’est la vie, – шепчет Блейз Забини, читая последнее (он уверен) письмо от девушки, которую любил. Но как там говорила мать? «Никому не показывать». Он встаёт с кровати и идёт в гостиную. – Эй, Миллисент!

Буллстроуд смотрит на него непонимающим взглядом. В конце концов, их отношения прекратились ещё два года назад. Блейз криво ухмыляется, всматриваясь в лицо девушки. «А она ничего так стала», – мелькает у него в голове.

– Иди-ка сюда, дело есть.

Fin.

* Не надо врать самой себе
** Такова жизнь

@темы: R, NC-17, законченный, мини, фанфик, Блейз Забини, Флер Делакур, романс

---

[sine]

Название: Пока Гарри не было в комнате
Автор:  sine
Бета: Nadalz, Команда Гудшипа
Пейринг: Рон Уизли/Гермиона Грейнджер
Рейтинг: G
Жанр: romance, серия драбблов
Размер: мини
Саммари: «Когда это началось... Ну, моя жена утверждает, будто всегда было очевидно, что они останутся вместе. А я... Я, наверное, был слишком занят собой и просто оказался поставлен перед фактом: мой лучший друг любит мою лучшую подругу, а она его». Из интервью Гарри Поттера «Ежедневному пророку», 2002 год
Дисклаймер: Все права на персонажей принадлежат Дж. К. Роулинг, а Рон и Гермиона - друг другу. Мы только получаем удовольствие.
Примечание: действие фика происходит во время пятого курса.
Комментарий: фик написан на «Веселые старты - 3/Веселые Старты 2010» на «Зеленом форуме» на задание №5 "Sensus
veris - чувство весны"
Площадь Гриммо, дом двенадцать
Насколько Гарри мог понять по расплывчатым намекам, Гермиона и Рон были вместе.
Джоан К. Роулинг, «Гарри Поттер и орден Феникса», перевод «Росмэн»

За дверью послышался скрип половиц, и Рон замер. Сейчас ему совершенно не хотелось ни с кем разговаривать. Он осторожно прикрыл рукой пергамент перед собой и повернулся к двери, но стука не последовало, как и бесцеремонного вторжения. Мерное поскрипывание стало затихать, Рон выдохнул и объяснил сам себе:
- Кричер со своим обходом.
Рон снова взял в руку перо и вывел: «Еще здесь есть домовой эльф. Но на этого не хватит даже твоей всеобъемлющей любви. Он ужасен. Ты только вообрази...»
Посвятив Кричеру несколько абзацев, Рон невесело усмехнулся, представив, как Гермиона настрочит ему не меньше страницы оправданий для мерзкого эльфа. Удивительно обоснованных и приправленных праведным негодованием, и «Рон, ты не должен».
Рон вздохнул, ему подумалось, что будь у него возможность показать Гермионе все, что тут творится, она бы лучше его поняла. И конечно, не стала бы... Рон живо представил себе Гермиону, ласково уговаривающую Кричера, вежливо беседующую с портретом Вальбруги и невозмутимо воспитывающую близнецов. Гермиона ведь всегда оставалась Гермионой, где бы то ни было.
Словно в ответ на мысли Рона раздался шумный хлопок, возвещавший о появлении Фреда и Джорджа. Те, получив возможность безнаказанно колдовать, не упускали ни единого случая попрактиковаться и теперь иным способом перемещения кроме аппарации не пользовались.
Рон, не оборачиваясь, проворчал:
- Ну, сколько можно? А если бы я спал уже?
- Со светом? - усмехнулся Джордж.
Рон одарил брата недобрым взглядом и промолчал.
- Чем занят наш маленький братик?
- Пишу Гермионе, - отрезал Рон, - как раз дошел до описания ваших выходок.
- Ты слышишь, Дред? - обратился Джордж к Фреду. - Он на нас жалуется.
- Самой Гермионе! - подхватил Фред. - Ужас!
- Кошмар!
- Перестаньте! - Рон без улыбки смотрел на братьев: - Чего вам?
- Как? - возмутился Фред. - Мы собирались поцеловать тебя в лобик перед сном, гадкий мальчишка! А ты, оказывается...
- Фред! - Рон старался говорить спокойно, но ерничанье братьев сейчас слишком раздражало. - Я хочу закончить письмо, можно?
- Пф... - фыркнул Фред. - Ты слышишь Фордж?
Джордж кивнул, улыбнувшись:
- Лучше бы пригласил Гермиону сюда и не маялся дурью.
- Сюда? - Рон округлил глаза и обвел руками комнату: - Сюда?!
- Ну, да, - невозмутимо продолжал Джордж, - нам не помешает немного рациональности в этом хаосе, а то мама... - брат понизил голос, - ну, ты знаешь, устает немного.
Рон усмехнулся, вспомнив, как мама, забывшись, чуть не всыпала в пирог вместо корицы перец. А Фред подхватил идею:
- А милый Кричер? Вот кому позарез нужна забота этого вашего общества...
- Молчи! - Рон попытался сдержать улыбку и протестующе поднял руку.
- Ты посмотри на него, - покачал головой Фред, обращаясь к Джорджу, - непрошибаемый тупица. Не внемлет голосу разума .
- Точно, - легко согласился Джордж, - дуралей.
Обменявшись разочарованными взглядами, близнецы, не прощаясь, аппарировали.
Рон закатил глаза и вновь отвернулся к столу. Описание его злоключений в доме Сириуса уже занимало почти полфута пергамента. Он подумал, что Гермиона должна будет хоть теперь воздать должное его стараниям. Приписав еще несколько строк о близнецах и передав привет от Джинни, Рон задумался. Слова братьев не шли у него из головы. «Лучше бы пригласил...» Гермионы ему не хватало. Не как дополнительного помощника по уборке.
Рону не доставало ее внимательного взгляда, сердито нахмуренного лба, легкой улыбки, ироничных замечаний. Хотелось спорить с ней вечерами, играть вместе в шахматы, иногда поддаваясь, смотреть, как она читает свои огромные фолианты, просто сидеть рядом. Рон скучал. Самым обыкновенным образом скучал по Гермионе. Только приглашать ее на Гриммо все равно казалось безумием. Гермионе не было места в этом угрюмом доме, здесь тоской дышала каждая комната, каждая тряпка полнилась пылью и запустением, а любой день сулил скуку вперемешку с бесконечной уборкой. Разве такое предлагают девушкам?
Рон вздохнул и, приписав в конце: «Надеюсь, что у тебя все хорошо», запечатал письмо.

Завтрак проходил в неуютном молчании: близнецы дулись на маму за очередную конфискацию Удивительных Ультрафокусов, Сириус все еще переваривал вечернюю стычку со Снейпом, а Джинни с мрачным видом разглядывала вчерашние укусы докси на своих пальцах.
Когда Молли поднялась убрать со стола, Рон позвал ее:
- Мам, - потом он обернулся к Блэку: - и ты, Сириус, я хотел спросить: можно я приглашу Гермиону приехать до конца лета?
Сириус, против обыкновения, не угрюмо пожал плечами, а, слегка улыбнувшись, ответил:
- Буду рад.
Молли же, не переставая собирать тарелки, пробормотала:
- Естественно.
Рон радостно кивнул. «Естественно», - повторил он про себя. Так же естественно, как строчка в утреннем письме Гермионы: «Рон, может, тебе нужна моя помощь?»

Дружеские встречи
И чем же они, Рон и Гермиона, заняты? И почему он, Гарри, ничем не занят?
Джоан К. Роулинг, «Гарри Поттер и орден Феникса», перевод «Росмэн»

Гермиона с тяжелым вздохом опустилась на его кровать.
- Я думаю, это и правда мы виноваты, - она закусила губу и посмотрела на Рона совершенно несчастным взглядом.
- В чем? - Рон сидел на подоконнике и последние полчаса развлекал себя наблюдением за редкими ночными прохожими. - Это же не мы отправили дементоров в Литл-Уингинг, - Рон повернулся к Гермионе и недовольно нахмурился, заметив сеточку мелких царапин на ее руках. Гермиона, перехватив его взгляд, неловко потянула рукав своей кофты, закрывая ранки.
- Хедвига, - тихо объяснила она.
Рон кивнул, а потом как можно бодрее сказал:
- Смотри веселей, - он постарался широко улыбнуться, - сегодня приедет Гарри и...
- А если его исключат? - перебила Гермиона прежним упавшим голосом.
Рон внимательно посмотрел на нее и твердо ответил:
- Не исключат. Дамблдор не позволит. Да что с тобой?
Рон легко спрыгнул на пол и сделал шаг к кровати, Гермиона машинально подвинулась, давая ему место подле себя.
- Брось, - Рон уселся рядом с ней и накрыл руку Гермионы своей ладонью, - все образуется. Мы обязательно победим.
- Это девиз «Палящих пушек»? - усмехнулась Гермиона.
Рон фыркнул от смеха, но самым своим сердитым тоном произнес:
- Как тебе не стыдно бить по больному? Уверен, в следующем сезоне у них будут все шансы на...
Гермиона легко и звонко рассмеялась, Рон тепло улыбнулся, глядя на нее.
- Рон, - ты необыкновенный, - Гермиона подняла на него взгляд, полный восторга и нежности.
- Ладно тебе, - смутился Рон, он чувствовал, как жарко краснеют шея и уши, и сердился на себя за это.
- Нет, правда, - Гермиона вмиг посерьезнела и тронула его за плечо. - Рон, если бы не ты, я...
Рон вскинул голову и напряженно уставился на девушку.
Каких слов он сейчас ждал, он и сам не знал. Просто это тягучее, мрачное, душное лето неуловимо меняло все между ним и Гермионой. Среди вечно занятых взрослых, тяжелых взглядов Сириуса, бесконечных уборок, громких шуток близнецов они вдвоем оказались... Лучшими друзьями? Теперь, когда за спиной Гермионы не маячил призрак Крама, когда она не твердила постоянно о домашних заданиях, когда вечерами садилась в изножье его кровати читать и нисколько не сердилась, если он отвлекал ее, - она казалась Рону совсем не другом.
- Я... - Гермиона замялась и виновато улыбнулась ему.
Мысли в голове путались, и Гермиона ругала себя. Еще вчера, нет, еще четыре дня назад, нет, еще когда она только приехала в этот дом, - все было просто. А сейчас... Она сидела в спальне Рона, его широкая ладонь согревала ее руку, и от этого путались мысли, и учащался пульс. Гермиона чувствовала себя в ловушке и разрывалась между желанием убежать и страхом, что кто-то может зайти и разрушить...
- Гермиона...- прошептал Рон севшим голосом.
Гермиона с секунду смотрела на их соединенные руки, потом зажмурилась и выдохнула:
- Я очень...
Дверь в комнату распахнулась и порыв ветра заставил ее вздрогнуть и открыть глаза. Рон торопливо обернулся ко входу: на пороге замер Гарри.

По одному
Без пяти пять Гарри попрощался с друзьями и пошел на четвертый этаж в кабинет Амбридж.
Джоан К. Роулинг, «Гарри Поттер и орден Феникса», перевод «Росмэн»

Стараясь не шуметь, Рон торопливо перешагнул порог и прошел в комнату. Возвращаясь в замок, он слышал, как часы на башне пробили одиннадцать, и это вселяло надежду, что гостиная если и не будет пуста, то народу уже останется немного. Ему совершенно не хотелось выслушивать насмешки близнецов над его тренировками или даже замечания Гарри на эту тему. Тот, впрочем, сейчас вряд ли обратил бы на подобные мелочи внимание, когда воюешь со всем магическим миром в целом и с Амбридж в частности, как-то не до квиддича.
Рон шагнул в полосу света и быстро огляделся: почти все уже разошлись, и только Гермиона дремала в его любимом кресле под мерное постукивание своих спиц.
Рон отставил метлу в сторону и подошел к ней ближе. Он присел на корточки перед креслом, разглядывая Гермиону. Она забралась в кресло с ногами, исхитрившись при этом устроить голову на подлокотнике. Спицы мелькали в воздухе на уровне ее лица, которое выражало привычную сосредоточенность, одну ладонь она подложила под щеку, а другая осталась сжатой в кулак, словно и во сне Гермиона готовилась дать кому-то отпор.
- Гермиона, - Рон легонько коснулся ее плеча.
- Что? - Гермиона мгновенно подскочила в кресле и удивленно уставилась на Рона.
- Ты уснула. Дозанималась уже. - Он улыбнулся, глядя на нее, Гермиона же смотрела на него рассеянно и как-то испуганно.
- А где ты был? - спросила она, поправляя волосы, растрепавшиеся, пока она спала.
Рон смутился, но потом неопределенно развел руками и ответил:
- Так, тут в замке. - Заметив, что Гермиона не удовлетворенна ответом и собирается продолжать допрос, он торопливо добавил:
- А ты что спать не пошла? И что это за жуть? - Он указал ей на мелькающие в воздухе волшебные спицы.
Гермиона насупилась, сердито схватила вязание, отчего спицы жалобно звякнули, и выпрямилась. Сонная нега и неуверенность исчезли из ее взгляда, и теперь перед Роном сидела собранная, полная негодования и презрения и к миру, и к нему лично Гермиона Грейнджер.
- Ладно, - он примирительно поднял руки, - беру свои слова обратно. Чудесный образчик рукоделия. Это для кого?
Рон с подобострастной улыбкой смотрел на Гермиону, он никогда бы не признался в этом, но сейчас ему показалось, что эта малосимпатичная гора шерсти вполне могла бы предназначаться ему. И, хотя пока вязание скорее напоминало случайное скопление узлов и петель неприятно-серого цвета, эта мысль заставила его сердце забиться быстрее.
- Для эльфов, - хмуро сообщила Гермиона, отвернувшись от него и неаккуратно запихивая пряжу и спицы в свою сумку.
На лице Рона на секунду возникла гримаса разочарования, но он довольно быстро совладал с собой.
- Как я сразу не догадался? - пробормотал он. - Так ты из-за этого не спишь?
Гермиона, все еще пытаясь уложить свои вещи в сумку, расслышав его вопрос, замерла. Больше всего ей хотелось сейчас Рона ударить, за то, что он неизвестно где провел шесть часов, за то, что исчез сразу после Гарри, не предупредив, за то, что она волновалась и ждала его тут до ночи, и за то, что Рон, с ему одному свойственной недогадливостью, списывает все на каких-то там домашних эльфов. Она шумно выдохнула, готовясь высказать Рону все, что думает о нем , но, встретив его простодушный взгляд, только чуть слышно ответила:
- Ну, да.

Свидание
Она [Гермиона] подняла глаза на Гарри: - Слушай, это очень важно. Можешь со мной встретиться в «Трех метлах» около полудня?
Джоан К. Роулинг, «Гарри Поттер и орден Феникса», перевод «Росмэн»

Гермиона только что не вприпрыжку шла от совятни. Все складывалось идеально: согласие Скитер, полученное сегодня утром, казалось просто чудом. Невероятным совпадением, долгожданной наградой: две недели напряженного ожидания и такой своевременный ответ, именно в день похода в Хогсмид. Гермиона подбросила вверх сумку и, смеясь, поймала ее. Оставалось только найти Рона, чтобы вместе пойти в деревню, но Гермионе снова повезло: он сам плелся по тропинке в ее сторону.
- Рон! - Гермиона энергично замахала рукой и поспешила ему навстречу.
Рон встретил ее мрачным выражением лица, в руке он сжимал метлу.
- Привет, - выдохнула Гермиона. - Ты чего такой? И метла? Опять квиддич?
Тон ее стал печальным.
- Ну да, - Рон кисло улыбнулся. - Анжелина вчера вечером решила, что нам стоит тренироваться весь день, потому что... Ну, ты знаешь...
Гермиона даже не пыталась скрыть разочарование.
- Но я думала, что мы вместе...
Рон бросил на нее сердитый взгляд.
- Можно подумать, это моя идея! - огрызнулся он. - Что поделать, если я такой никчемный игрок? И вообще, ты же вроде уже позвала Гарри. Вот и...
Рон осекся, Гермиона смотрела на него с обидой и непониманием. Он и сам не знал, что так разозлился. Просто все сегодня шло не так: вместо похода в Хогсмид планировалась еще одна жуткая тренировка, Гермиона зачем-то приглашала Гарри в «Три метлы» и сияла при этом, словно начищенный галеон.
- Если хочешь знать, - Гермиона вскинула вверх подбородок, - Гарри мне нужен для дела.
- Для какого? - удивился Рон.
- Ну, - в глазах у Гермионы появилось хорошо знакомое ему азартное выражение, - сегодня в «Три метлы» придет Скитер. Ты только не возмущайся! Я все продумала...
- Продумала? - Рон в ужасе уставился подругу. - Гермиона! Да она же... Она же хитрая, как сто лисиц. И подлая. И... Чем ты только думала?
- Ну, может, хоть послушаешь? - возмутилась Гермиона. - Как можно так огульно критиковать? Даже не разобравшись? Сначала ты набрасываешься на меня не понятно почему, а теперь еще и...
Она фыркнула и резко отвернулась, Рон поторопился схватить ее за руку.
- Погоди! Я вовсе не хотел тебя обидеть!
- А что ты хотел? - Гермиона не вырывалась, но и смотреть на Рона, похоже, не собиралась.
- Узнать. Честно. Ну, расскажи, в чем соль?
Рон не мог видеть, но он был уверен, что сейчас Гермиона улыбнулась. Возможность поделиться своими идеями привлекала ее едва ли не больше, чем сама их реализация. Она повернулась к Рону и, продолжая недоверчиво на него поглядывать, поведала:
- Я хочу, чтобы Гарри дал ей интервью. Ну, рассказал бы, как все было на Турнире. Переврать она его не сможет, ведь наше с ней соглашение еще в силе.
Рон кивнул, а потом с сомнением уточнил:
- Ну, ты ведь не думаешь, что «Пророк» напечатает что-то подобное?
- Конечно, нет! Интервью напечатает «Придира».
Говорила Гермиона уверенно, словно утверждала очевидную истину, Рон же взирал на нее с нескрываемым изумлением.
- Ты имеешь в виду именно тот журнал «Придира», о котором я думаю? - счел нужным переспросить он.
Гермиона закатила глаза, а потом знакомым и жутко раздражающим терпеливым тоном ответила:
- Естественно. С Луной я уже договорилась.
- А, ну тогда конечно, - кивнул Рон и с сарказмом добавил: - Ты только объясни мне, кто поверит в статью, напечатанную рядом с историей о нарглах и морщерогих кизляках. Или как там...
- Ты опять?
- Ладно. Снова прости, - довольно неискренне пробурчал Рон. Он вздохнул, потом, размышляя о несовершенстве мира, где даже умница-Гермиона, кажется, начинает сходить с ума, сказал:
- Я пойду уже, а то, если опоздаю, Анжелина раскричится и... Ну, ты знаешь... Пока.
С этими словами он перехватил метлу в руке и зашагал к квиддичному полю. Гермиона с минуту провожала его взглядом, а потом вдруг сорвалась с места.
- Рон! - она сбежала за ним со склона холма и перевела дыхание. - Я только хотела узнать, раз уж ты не идешь никуда, может, тебе принести что-нибудь? Из Сладкого королевства или от Зонко?
- Зонко? - Рон прижал ладонь ко лбу Гермионы, проверяя нет ли у нее температуры. - Может, все твои идеи результат какой-то редкой болезни мозга? Это бы все объяснило...
- Ну, Рон! - Гермиона скрестила руки на груди, но обиженной она совсем не выглядела. Даже напротив, на губах ее играла легкая улыбка. - Так принести?
Рон улыбнулся в ответ:
- Разве чтоб день не был окончательно испорчен.

Разоблачение
- Она идет сюда? - тихо спросил Гарри.
- Да, Гарри Поттер! - взвыл Добби. - Она сейчас будет здесь!
Гарри распрямился и оглядел неподвижных, пораженных ужасом ребят, не сводивших взгляда с бьющегося у него в руках эльфа.
- Чего вы ждете? - заорал он. - Бегите!
Джоан К. Роулинг, «Гарри Поттер и орден Феникса», перевод «Росмэн»

Рон с силой дернул Гермиону к себе, вытаскивая ее из толпы учеников. Она чуть поморщилась от боли, но ничего не сказала и послушно побежала за ним.
Почти сразу у Гермионы закололо в боку, и сбилось дыхание, она попробовала высвободиться, но Рон, даже не оглянувшись, только крепче сжал ее ладонь.
- Потерпи, тут рядом.
Они преодолели еще несколько ярдов, прежде чем Рон нырнул за какую-то дверь и втянул Гермиону за собой. Он, все еще не выпуская ее руки, привалился к стене и закрыл глаза.
- Рон, - дыхание у Гермионы еще не выровнялось, - мы там, где я думаю?
- Эм... - Рон бросил на нее короткий взгляд, по всему выходило, что Гермиона чем-то недовольна. - Ну, это было близко, и вполне натурально, и...
- Рон! - прошипела Гермиона. - Это туалет для мальчиков! Как ты объяснишь мое здесь появление?
- Да нас никто не станет здесь искать! Особенно, если ты не будешь привлекать лишнего внимания.
Стоило Рону замолчать, как из коридора послышался смех и голос Малфоя:
- Профессор! Я тут кое-кого поймал!
Гермиона в ужасе прижала ладонь ко рту и посмотрела на Рона. Он побледнел и судорожно сжал ее руку.
Они слышали, как часто застучали по каменному полу каблуки Амбридж, как победоносно она выкрикнула имя Гарри, как потащила его к директору.
- Это конец, - прошептала Гермиона, когда за дверью стихли шаги. - Его исключат.
Рон промолчал, ощущение непоправимости, невозможности случившегося почти парализовало его. Он чувствовал в своей ладони похолодевшую руку Гермионы, чувствовал, как ее острое плечо упирается ему в грудь, но едва ли понимал, что происходит. Мысли сменяли одна другую в безумной скачке. Надо было выбираться, пытаться помочь Гарри, искать лазейки, придумывать что-то.
- Я проверю тут, - раздавшийся в коридоре возглас привел их обоих в чувство.
Гермиона мгновенно выхватила палочку и потушила несколько ближайших свечей, а Рон одним движением повернулся спиной к двери и прижал Гермиону к себе, укрывая ее своим телом от чужих взглядов.
Дверь бесшумно отворилась, пропуская дополнительный свет.
- Эй, Драко, брось, - донеслось до них. - Я кое-что нашла.
- Ну? Панси, надо быстрее все осмотреть, тогда больше шансов, что...
- Я нашла список всей их дурацкой, - тон Панси Паркинсон стал совсем уж презрительным, - «Армии Дамблдора».
Малфой расхохотался и отпустил дверь. Она качнулась туда-сюда и остановилась. Из коридора слышались смешки, и время от времени кто-то громко выкрикивал фамилии из списка.
Гермиона всхлипнула и уронила голову Рону на грудь. Он осторожно погладил ее по волосам и прошептал.
- Все наладится. Обязательно.

Вдвоем
- Э-э... к Хагриду - отозвался Гарри. - Он только что вернулся, а я обещал зайти к нему повидаться и заодно рассказать, как вы себя чувствуете.
- Ну, тогда ладно, - буркнул Рон, завистливо глядя из окна спальни на кусочек яркого голубого неба. - Эх, нам бы с тобой...
- Передай ему привет от нас! - крикнула Гермиона вслед уходящему Гарри. - И спроси, как поживает его... его маленький друг!
Гарри махнул рукой, показывая, что все слышал, и скрылся за дверью.
Джоан К. Роулинг, «Гарри Поттер и орден Феникса», перевод «Росмэн»

Солнечный луч скользнул от окна по выщербленному деревянному полу больничного крыла, Гермиона, прищурившись, наблюдала за ним. Она чуть повернулась в постели и моментально скривилась от боли в боку.
- Чертов Долохов, - услышала она голос Рона, а после перед ней появилась его физиономия, украшенная самой сочувствующей улыбкой. - Сильно больно? Хочешь, я...
- Не надо, - Гермиона старалась, чтобы голос ее звучал бодро, но вышел только тихий и слабый шепот. - Ты почему на ногах?
- Хотел задернуть штору, чтобы... - Рон покраснел, но потом мужественно продолжил: - чтобы тебя не разбудило солнце. Мадам Помфри сказала, что тебе надо больше отдыхать. А ты и так... - Рон обвел рукой стопку книг возле постели Гермионы. - И так, как всегда, неугомонная...
- Зубрилка? - подсказала Гермиона.
- Ответственная, серьезная, увлекающаяся, лучшая ученица всех курсов, - без запинки протараторил Рон и торжествующе взглянул на подругу.
Гермиона старалась сохранить сердитое выражение лица, но губы ее уже растянулись в улыбке.
- Мы ведь все сдали, - продолжал Рон, - сместили Амбридж, устроили дебош в Министерстве, наверное, даже тебе можно уже отдохнуть?
Гермиона покачала головой и осторожно присела на постели. Рукой она придерживалась за бок, но в ответ на обеспокоенный взгляд Рона, она поспешно сказала:
- Все в порядке. А твои раны как?
Рон вытянул к свету руки, задумчиво оглядел предплечья в глубоких, еще красноватых рубцах и пожал плечами.
- Теперь я всегда смогу сказать, что пострадал от знаний.
- От мыслей, - поправила Гермиона, улыбаясь. - Там ведь жутко интересно работать, в Отделе Тайн, правда?
- Тебе будет интересно, где угодно, - Рон уселся на край ее кровати и взъерошил свои волосы.
Гермиона смотрела на него и все улыбалась. Он сидел против солнца, довольно жмурясь, яркий свет высвечивал каждую веснушку на его бледном худом лице, а его рыжие волосы светились словно нимб.
- Я смешной? - спросил он, чуть наклоняясь вперед.
Гермиона покачала головой:
- Нет. Совсем нет, ты красивый.
- Как? - переспросил Рон.
- Красивый, - повторила Гермиона, она смотрела прямо ему в глаза, и на щеках у нее выступил румянец.
Рон смущенно улыбнулся и неловко пробормотал что-то вроде «Ты тоже», а после, не считая, видимо, слова достаточным аргументом, осторожно взял руку Гермионы в свою.

@темы: драбблы, законченный, Рон Уизли/Гермиона Грейнджер, мини, фанфик, G, PG, PG-13, романс

---

Фик "Уж лучше Obliviate!" (ГГ/ДМ, R, макси). Главы 8-9.

[Black Bride]

Название: Уж лучше Obliviate!
Главы: 8-9
Авторы:  Black Bride,  Aquarellis
Бета: Шрай
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Драко Малфой
Рейтинг: R
Жанр: romance, drama
Размер: макси
Саммари: Драко Малфою выносят приговор - заточение в Азкабане. Гермиона Грейнджер, сотрудница Министерства Магии, находит для него альтернативный вариант наказания...
Предупреждения: нецензурная лексика
Статус: закончен
Начало: тут
Продолжение: тут

8 глава

-- 8 --

Уже чуть больше недели Гермиона была связана с Драко заклинанием «Наручников». Жить стало не в пример сложнее.
Ее работа в Министерстве на срок действия заклинания заморозилась, и не в меру ответственная сотрудница места себе не находила, представляя, как – наверняка! – ужасно идут без нее дела в Отделе. Всяко, уже пару-тройку осужденных почем зря засадили в Азкабан на пожизненный срок, тогда как она могла бы посодействовать его уменьшению или применению другого наказания.
В быту тоже появились проблемы. Ближайший гипермаркет располагался за чертой города, и, чтобы выбраться туда, теперь приходилось брать с собой Малфоя. А скучнее этого для бывшего слизеринского принца было, разве что, изучение истории магглов, за которую Грейнджер его все время пыталась усадить, чтобы он не сел в лужу в каком-нибудь разговоре – мало ли с кем ему придется сталкиваться в предстоящие два года.
Драко с кислой миной слонялся между прилавков, пока Гермиона старалась поскорее набрать необходимый на неделю комплект продуктов и упихать его в пакет с применением заклинания Расширения.

- Мне кажется, или сегодня ты набрала этой дряни больше, чем обычно? – юноша, сморщив нос, тыкнул пальцем в агонизирующий от количества распирающих его изнутри предметов пакет в руках Гермионы.
- Под «этой дрянью» ты подразумеваешь необходимые для твоего же питания продукты или что-то конкретное? – Чуть раздраженно тряхнула непокорной шевелюрой девушка, перекладывая пакет в противоположную руку, чтобы при каждом удобном случае тот колошматил Малфоя, идущего рядом, по ноге.
Быстро вычислив тактику своей коварной спутницы, Драко обошел Гермиону с другой стороны.
- К примеру, там были какие-то красные хреновины по типу вот этих, - покрутив какое-то время головой, он нашел в витрине одного из магазинчиков, мимо которых они проходили, направляясь к выходу из торгового центра, шапку Санта-Клауса. – Нафига они тебе?
Гермиона смерила его уничтожающим взглядом:
- Это для рождественской вечеринки. Мы с Гарри и Роном сегодня встречаемся в «Короне» в Саутгемптоне. Это городок почти посередине между Брайтон-Ховом и Оттери-Сейнт-Кэтчпоул. У Гарри там было какое-то дело перед Рождеством, а Рону будет потом удобно добираться до дома. Обычно мы всегда справляли Рождество в Норе, но в этом году обстоятельства против нас, - Гермиона вздохнула.
- Ох, ну извините. Из-за меня ты не сможешь посетить ту дыру, в которой живет семейство Вислого, - Драко скривился.
- Не переоценивай свою значимость, - Грейнджер закатила глаза, - ты – не единственное препятствие. Гарри уже ночью нужно быть в другом месте, вот и все.
- Ловить очередных изменников Родины? – Драко ухмыльнулся.
- Именно. Таких, как ты, - Грейнджер растянула губы в слащавой улыбке.

В это время они уже добрались до бесплатного автобуса, отходящего от торгового центра в сторону города. Первым забравшись в автобус, Драко обернулся и, было, дернулся подать Гермионе руку, но вовремя остановил себя. «Что это на меня нашло?» - удивился он сам себе и поспешил занять место у окна.

- Не могу поверить, что увижу их спустя столько времени, - прошептала приземлившаяся рядом девушка.
Драко с удивлением посмотрел на нее:
- А разве пока ты работала в Министерстве, они там не появлялись?
- Гарри с Роном почти никогда нет на месте. А сотрудники Аврората, которые сидят в Министерстве – это те, без кого можно обойтись при выполнении серьезных операций.
- Стало быть, без твоих ненаглядных дружков обойтись никак нельзя? – Драко фыркнул.
- Стало быть, никак, - скрипнула зубами Гермиона, оскорбившись за друзей.

Ей вдруг стали ясны масштабы сегодняшней катастрофы – Малфою придется отправиться с ней в паб, где ее будут ждать ребята, и мало ли что может случиться из-за их давней вражды.

- Малфой, я настоятельно тебе советую сегодня никого не подкалывать и не дразнить, - Гермиона посмотрела в мгновенно ставшие хитрыми глаза своего подопечного.
- Боишься, что я обижу Поттера и Уизли? – В его глазах заплясали чертята. – Мы с ними так давно не виделись, что, пожалуй, они потеряли сноровку. Надо помочь им оставаться в форме, - он весело подмигнул.
- Кто еще кого обидит. У них, в отличие от некоторых, все еще есть волшебные палочки.
- Что-то я не припомню, чтобы даже в школьные годы мы часто выясняли отношения с применением магии, - Малфой картинно нахмурил брови. – По-моему, одного моего острого языка хватало, чтобы твои дружки уже достигали точки кипения.
- Ради Мерлина, - простонала Гермиона, возводя глаза к небу. – Хорошо, давай так: я прошу тебя не подначивать их и ни во что не влезать, - она сделала над собой усилие, чтобы не вспылить, и накрыла лежащую на подлокотнике руку парня своей.

Это было так неожиданно и так… приятно, что Драко тут же забыл обо всех кознях, которые уже начал строить в своей голове. Он удивленно посмотрел на Гермиону, которая тут же вспыхнула и поспешила убрать руку. Какое-то время они сидели в молчании.

- Хорошо, - в коне концов произнес Драко и даже улыбнулся краешками губ. – Но ты заранее испортила мне такой праздник!

***

В «Короне» было шумно и весело. Это было одно из немногих заведений юго-западного побережья, всецело принадлежавших магическому сообществу. Магглы проходили мимо ютившегося на пересечении нескольких старинных улочек заведения, совершенно искренне полагая его частным домиком какой-то милой старушки, тогда как тому, кто знал, что искать, был виден двухэтажный дом из светлого кирпича, в окнах которого постоянно горел свет, а изнутри доносились звуки веселых народных мелодий.
Сегодня «Корона» была украшена всей необходимой для праздника атрибутикой: венки и целые гирлянды из омелы свешивались с потолочных балок, по углам зала были развешены колокольчики, а на входе всех встречал уже подвыпивший трактирщик с красным колпаком на голове, до синяков стискивающий в объятиях входивших гостей с пожеланиями счастливого рождества.

Гарри сообщил Гермионе координаты ближайшего пустыря, куда бы они с Малфоем могли аппарировать без привлечения лишнего внимания, и, преодолев всего два квартала, они были на месте.
Прежде, чем зайти внутрь, Гермиона еще раз серьезно посмотрела на Драко:
- Не забудь – мы договаривались.
Юноша лишь отмахнулся:
- Да помню я, помню, Грейнджер. Никого не трогать, быть пай-мальчиком, - он улыбнулся и отвел глаза в сторону. – В любом случае, это будут мои проблемы. Если что.
- Если ЧТО?! – Гермиона повысила голос и уже готова была разразиться гневной тирадой, как дверь распахнулась, и их с Малфоем буквально затащили внутрь сильные руки краснолицего трактирщика.
- С Рождеством! – громыхнуло возле уха девушки, и она почувствовала, как хрустят ребра. Малфой рядом сдавленно крякнул.

Хватка ослабла, и они смогли выбраться из крепких объятий хозяина «Короны» - чуть более помятыми, чем до входа внутрь. Гермиона скинула с себя куртку, которую тут же принял подоспевший домовик, и, кое-как пригладив взъерошившиеся от проявления гостеприимства встречавшего волосы, двинулась вглубь зала.
- Если ты думаешь, что этим привела в порядок то воронье гнездо, что у тебя на голове – то жестоко ошибаешься, - шепнул шедший сзади Малфой.
Гермиона вспыхнула, но оборачиваться не стала. Волосы всегда были ее больным местом.

- Гермиона! – из-за стола в дальнем углу зала активно замахали руками две фигуры: одна худощавая, а другая чуть повыше и коренастая.

Рыжее и черное – два самых любимых цвета на свете. Гермиона почувствовала, как внутри нее распускаются бутоны радужных фейерверков. Мерлин, как же она их любила – своих мальчиков, невозможно родных, теплых, близких. Тех, кто всегда был рядом. Кто и сейчас старался всякий раз прислать ей весточку, куда бы их ни закинула судьба.

С Роном у них как-то глупо все получилось. Точнее, не получилось. Когда они каждый день были рядом – спина к спине, палочка к палочке, - казалось, что взаимное притяжение ничем не разорвешь. Позволив чувствам, наконец, вырваться на свободу и найти взаимный отклик, какое-то время им даже казалось, что они счастливы. Но иллюзия достаточно быстро рассеялась, стоило Гермионе пожить некоторое время в Норе на правах девушки Рона.
Уже под конец первой же недели перемигивания за столом между членами семейства Уизли стали неприкрытыми, парочку постоянно провожали многозначительные взгляды и шепотки за спиной. Братья на сон грядущий наставляли младшенького «Показать ей, на что способны Уизли», а Молли все чаще вздыхала о каких-то мифических внуках. И все это притом, что спали Рон с Гермионой в разных комнатах, и вся их близость сводилась к держанию за ручки, не особо умелым поцелуям и – изредка – сидением Гермионы на коленях своего новоиспеченного парня.
Вся эта неловкость сдабривалась нехилой порцией раздражения Гермионы, которое вызывал в ней оставлявший желать лучшего кругозор Рона. В стенах Хогвартса им всегда хватало тем для разговоров, потому что они вечно пребывали в состоянии повышенной готовности к войне, стычкам со Слизерином и так далее. В любой момент можно было обсудить что-то насущное и важное, и за этим темы о вечных ценностях, произведениях искусства и литературы, местах, где хотелось бы побывать, и личных интересах как-то забывались. Теперь же оказалось, что точек соприкосновения у двух влюбленных фактически нет. Пережитое вместе, конечно, немало сплачивало, но приращения новых пластов общих интересов, похоже, ожидать было глупо. Рон был… недалеким, по меркам Гермионы. Добрым, преданным, заботливым, но уж очень простым. И оттого во многом нескладным и угловатым. Какое-то время это казалось даже милым, но быстро надоело.
Последней каплей стало их первое и последнее занятие любовью, после которого Гермиона окончательно уверилась в том, что Рон ей не подходит: все его неуклюжие попытки доставить ей удовольствие провалились, после чего он плюнул на все и позаботился лишь о себе, хотя позже отчаянно это отрицал.
Гермиона покинула Нору, придя с Роном к единственно верному решению: им лучше остаться друзьями. В этой роли она его хорошо знала и любила, да и баланс Золотого Трио оставался ненарушенным.

И вот сейчас это рыжее недоразумение изо всех сил машет ей рукой из-за столика в углу. Гермиона улыбнулась так широко, как только могла – в груди просто не помещалась вся та любовь, что она ощущала к своим лучшим друзьям. Из головы тут же вылетели все заботы и печали. Рождество уже удалось!

Гарри крепко обнял подбежавшую к ним подругу.
- С Рождеством, Гермиона! – похлопал он ее по спине.
- Спасибо, и тебя, - улыбка стала еще шире.
- Отлично выглядишь, - пробормотал Рон, когда она обернулась к нему.
Он немного неловко приобнял Гермиону, словно не совсем понимая, куда девать руки. Это не укрылось от взгляда Малфоя, стоявшего за ее спиной. «Ага. У них явно что-то было, и закончилось по ее инициативе, - сделал вывод опытный слизеринский ловелас и ухмыльнулся своим мыслям. – Все-таки ты не такая конченая дура, чтобы крутить шашни с этим деревенщиной», - он смерил Гермиону в какой-то мере одобрительным взглядом.

В этот момент его, наконец, заметили занятые друг другом друзья.
- Тебя тоже с Рождеством, Малфой, - Гарри первым подал голос. – Сядешь? – он взглядом указал на четвертый стул, придвинутый к их столику.
Возникла напряженная пауза. Молодые авроры были предупреждены о том, что Гермиона появится вместе с хорьком, но никто не думал об их дальнейшем совместном общении. Естественно, оно было более чем нежелательным. Неприязнь читалась в глазах и Поттера, и Уизли, но если Рон не считал нужным ее скрывать, то Гарри был более сдержан и вежлив – не зря его назначили главой Аврората.

«Мерлин, как же мне хочется испортить им вечер одним только своим присутствием рядом с этой приторно-дружелюбной компанией», - подумал давний враг Золотого Трио. Но тут он поймал взгляд Гермионы. Без открытой неприязни Рона, без холодной учтивости Поттера, скрывавшей всю ту же ненависть, без вполне ожидаемого со стороны его надзирательницы укора и предупреждения, который мог бы быть в ее глазах. Просто немая просьба: «Мы договаривались, помнишь? Пожалуйста, не порть нам вечер». Мягкая, чуть… виноватая, что ли, - Гермиона ведь вполне понимала, что, запрещая Драко садиться с ними, тем самым нарушает права Малфоя как человека. Да, враг – когда-то в прошлом, да – не очень приятная личность, способная своими высказываниями кого-то оскорбить или стеснить. Но сейчас – вот именно сейчас – он же не сделал ничего плохого, чтобы не разрешить ему сесть с ними…
Взгляд блондина еще раз скользнул по всему Трио, а потом остановился на медовых глазах Гермионы («При свечах они особенно красивы», - отметил про себя Драко).

- Не переживай, Грейнджер, я не буду злоупотреблять гостеприимством Поттера. Он ляпнул, не подумав, - Малфой ухмыльнулся. – Счастливого Рождества. Прогуляюсь до стойки, - он махнул рукой в противоположную сторону зала, где за барной стойкой сидели несколько волшебников и волшебниц. Обращался он, прежде всего, к Гермионе, и та кивнула, явственно сказав глазами «Спасибо».

Когда Малфой ушел, Рон, понизив голос, удивленно спросил:
- Чего это с ним? Больно сговорчивый какой-то. Ты на него какое-то заклятье наложила? Признавайся, - он неуверенно улыбнулся Гермионе, сам тревожно провожая взглядом удалявшегося Малфоя.
- Ничего я не накладывала, - пожала плечами девушка, а про себя подумала, что с ее подопечным и правда что-то не то. – Ну, рассказывайте, над чем вы сейчас работаете, - и она заинтересованно подалась вперед, чтобы быть еще ближе к своим друзьям.

Приземлившись на высокий стул у бара и взяв себе огневиски, Малфой оглянулся: Трио уже весело над чем-то смеялось и активно жестикулировало. Грейнджер просто сияла, а парни смотрели на нее с такой теплотой, что у Драко кость встала поперек горла. Он вдруг почувствовал себя безумно одиноким.

Если подумать, то у него никогда и не было по-настоящему «своей компании». Даже в кругу слизеринцев он всегда чувствовал себя обособленно: сколько бы они ни расстилались перед ним, сколько бы ни заискивали, никто не хотел по-настоящему с ним дружить. В их кругах понятие дружбы вообще было очень условно. Бесконечные подставы, козни, сплетни. Девочки висли на нем гроздьями, парни старались держаться поближе к представителю именитого семейства, особенно когда стало понятно, что он непосредственным образом связан с Темным Лордом.
Малфой нахмурился. И, несмотря на всю неискренность, он с кем-то общался, к кому-то тянулся. Та же Паркинсон, тот же Забини… Ему было нескучно с ними, они могли обсуждать кого-то и смеяться над чужими неудачами, могли рассказывать о балах в своих поместьях и сплетничать о том, кто с кем спит на этой неделе. И пусть никто из них никогда не делился друг с другом настоящими тайнами, не раскрывал душу, как это делали эти глупые гриффиндорцы, он скучал по тем временам. Прямо сейчас он не отказался бы выпить по стаканчику огневиски с Пэнси, которая по-любому напялила бы в такой вечер свое самое короткое черное платье и сидела бы, закинув ногу на ногу, демонстрируя свою потрясную фигурку. Он вполне обрадовался бы, встреться ему Крэбб и Гойл – верные спутники всех студенческих лет… Ни слова правды за все время – только желание выслужиться. Мерзкие слизняки. И все же – компания… Он ДАЖЕ был бы не против снова увидеть эту пустоголовую дурочку Асторию. Но не для того, чтобы опять затащить ее в постель, - ему не то что бы не понравилось, просто сейчас хотелось другого – обычного человеческого разговора с кем-то знакомым…

Настроение испортилось вконец. Допив второй бокал, Малфой обернулся к сидящему по правую руку от него широкоплечему волшебнику:
- Сигареты не найдется? – и тут же понял, какую глупость сморозил: сигареты – удел магглов.
Волшебник смерил его недобрым взглядом и снова отвернулся к своему собеседнику.
Драко вздохнул, отодвинул опустошенный бокал и направился к выходу. Пожалуй, на улице обыкновенного маггловского городка ему с большей вероятностью улыбнется удача. «Дожил ты, дружище, - сам к себе обратился Драко, выходя на улицу в одной рубашке и оглядываясь по сторонам, - скоро станешь самым настоящим магглом».

В этот самый момент что-то подсказало Гермионе, что надо бы проверить, как там Малфой. Они непринужденно болтали с Гарри и Роном уже почти час, и за это время Драко никак себя не проявил. Это было и хорошо, и подозрительно. Грейнджер обернулась, вглядываясь в темноту зала, но не увидела его белобрысой шевелюры за барной стойкой. В груди что-то предательски скрипнуло.
Жестом остановив монолог Рона о блестящей поимке гномов в саду Уизли, над которым она только что весело хохотала, Гермиона бросила: «Сейчас вернусь», - и встала из-за стола. Еще раз оглядев зал, она удостоверилась, что Драко нигде нет. «Уборная, может быть?» - здравый смысл подсказывал, что далеко он уйти не мог – иначе бы «наручники» дали о себе знать. Но где же он тогда?

- Извините, вы не видели здесь молодого человека, блондина, симпатичного такого? - Гермиона сама не знала, почему употребила именно эти эпитеты, обращаясь к коренастому бармену за стойкой.
- Вышел минуту назад, - бармен мотнул головой в сторону входной двери.
- Что?! – Гермиона округлила глаза и бросилась к выходу. Накинуть верхнюю одежду она даже не подумала.

На улице медленно, словно кружась в танце, падал пушистый, истинно рождественский снег. Он уже успел засыпать мягким ковром тротуары и газоны и приятно искрился в приглушенном свете персиковых фонарей.

Драко почти сразу же, как вышел на улицу, остановил какого-то средних лет мужчину и разжился сразу несколькими сигаретами «Парламент». Возвращаться со своей добычей в «Корону» и у всех на виду курить маггловские сигареты было глупо, и он остался на улице. В одной рубашке он быстро озяб и уже тихонько стал проклинать себя за непредусмотрительность, как из дверей паба, с обеспокоенным выражением на лице появилась Грейнджер. И – тоже без куртки.
Заметив стоящего в трех шагах от входа Малфоя, она буквально накинулась на него:
- Ты с ума сошел?! Напугал меня до чертиков. Какого Мерлина тебе не сиделось в зале? – она вспыхнула и сжала руки в кулачки.
- И тебе счастливого Рождества, Грейнджер, - Драко не мог без улыбки смотреть на эту маленькую фурию.
Он знал, как по-настоящему умеет злиться Гермиона, – и тогда с ней действительно лучше было не связываться, - но сейчас она просто строжилась.
Он демонстративно затянулся и облокотился на кирпичную стену.
- Воздухом вышел подышать. Что такого?
- Нашел время, - буркнула девушка и поежилась – ей явно было холодно в своей тонкой клетчатой рубашке. – Там нельзя было покурить? – она мотнула головой в направлении теплого зала.
- Маггловские сигареты? – Драко скептически свел чуть приподнятые брови на переносице, будто говоря: «Ну и глупая же ты, Грейнджер».

Девушка не нашлась, что ответить, и осталась стоять рядом, поглядывая на тлеющий кончик сигареты в длинных пальцах своего компаньона. Ей стало вдруг стыдно перед ним. Снова этот долбанный комплекс вины – он вечно не давал ей спокойно наслаждаться жизнью. Разве она не спасла Драко тем, что нашла для него этот альтернативный вид наказания? Теперь он может нормально жить. Ну, относительно нормально – так, как живет большая часть населения Земли…

Словно бы прочитав ее мысли и решив надавить на больное, Драко произнес:
- Да, Грейнджер, мне теперь многое недоступно. Курение сигарет в волшебном сообществе – это еще самое малое, - он внимательно посмотрел на нее, выдержав паузу. – И вообще я только сейчас понял, что попал в магическую среду впервые с момента приобретения «этого», - он красноречиво коснулся пальцем своего запястья.
Гермиона приняла вызов и не отвела взгляд.
- И что, много потерял, не общаясь с себе подобными какое-то время?
Уголок рта юноши пополз вверх:
- Как раз с себе подобными я теперь все время и вынужден общаться. А волшебный мир для меня закрыт.
- Малфой, что ты хочешь? – раздраженно поджала губы Гермиона. – Мы, кажется, уже разговаривали на эту тему. Ты выбрал сам, я просто предложила. То, что ты гребаный эгоист и не можешь не ныть – оно понятно, и все же нужно уметь быть благодарным.

Ее слова снова резанули по живому, как в тот вечер, когда он оказался на улицах Брайтон-Хова. Он. Должен. Быть. Благодарным. Ей. «Мерлин, какого хрена?!» – он еле удержался, чтобы не ударить кулаком по стене паба. Вместо этого он стиснул зубы и процедил:
- Вы сейчас так мило болтали друг с другом, что я почти прослезился, - еще одна затяжка.
- Ты про Гарри и Рона? – во взгляде Гермионы промелькнуло озарение. – Святые угодники, да ты завидуешь!
- Я?! Завидую?! – прорычал Малфой и, откинув в сторону недокуренную сигарету, схватил девушку за плечи. – Да подавитесь вы своими соплями и нежностями, своей долбанной дружбой и взаимопониманием! Никогда у меня такого не было и не будет! Но, твою мать, Грейнджер, меня достало целыми сутками видеть только твое милое личико и общаться лишь со случайными встречными грязнокровками на улице.
- Да что ты от меня-то хочешь?! – Гермиона даже не пыталась вырваться из пальцев взбесившегося парня – себе дороже.
- Да ничего я от тебя не хочу! – Драко достиг коллапса и, сам не понимая, что делает, одним рывком притянул девушку за хрупкие плечи к себе, прижав к груди и зарывшись лицом в ее волосы.

Перед глазами плясали разноцветные пятна, в висках болезненно стучало. Он непозволительно сорвался, а сейчас дал непростительную слабину. «Наверное, я совсем чокнулся, если ищу успокоения в этой девчонке, - обессиленно подумал Драко, вдыхая душный запах корицы, исходивший от ее волос. - Почему ты всегда оказываешься рядом, кого-то спасая, успокаивая, направляя? Кто ты? Мать Тереза? Нет... Ты просто Золотая девочка Грейнджер», - он зажмурился сильнее.
Сердце загнанным зверем металось в грудной клетке, качая совершенно обыкновенную человеческую кровь, и Гермиона слышала каждый его удар, словно набат колокола. Она вдруг все-все поняла, и ей стало жутко стыдно, что она вообще привела разговор в это русло. Драко тяжело дышал и болезненно сжимал ее в своих отчаянных объятиях. В голове девушки вертелось одно: «Господи, только бы он не заплакал. Я не знаю, что я буду делать. А с него станется…».

- Больно, Драко, - очень тихо прошептала Гермиона куда-то ему в подмышку.
- Прости, - так же тихо ответил ей в макушку Малфой и, невероятным усилием воли загнав поглубже свою истерику, отпустил хрупкую фигурку Гермионы.
Смотреть друг другу в глаза было страшно и стыдно. Оставалась еще одна невыкуренная сигарета, но он решил отложить ее на потом.
- Пошли в тепло? – осторожно спросила девушка, переминаясь с ноги на ногу и стараясь смотреть только на падающий с неба снег.
Малфой кивнул и открыл дверь в паб. Уже на пороге он на секунду притормозил и произнес:
- Можно тебя попросить посидеть немного со мной?
Гермиона в буквальном смысле запнулась, услышав эту просьбу из уст бывшего слизеринца, – настолько это было на него не похоже. Она с тоской поглядела в сторону стола, за которым ее дожидались друзья. Время играло не в их пользу – Гарри скоро нужно было уходить, а Рон не согласится остаться с ней наедине. И, тем не менее, она не смогла отказать этим серым глазам, полным тоски.
- Я только мальчишек предупрежу, - она сдержанно улыбнулась, стараясь не выдать своего разочарования.

Когда Гарри и Рон услышали, что Гермиона отсаживается к Малфою, у них обоих открылись рты.
- Зачем тебе это? – Гарри обеспокоенно посмотрел на подругу.
- Гермиона, если он тебя шантажирует – ты только скажи! – Рон воинственно сжал кулаки и уже, было, поднялся из-за стола, но Гермиона мягко надавила ему на плечи, усаживая обратно.
- Все нормально, правда. Просто… надо кое о чем поговорить, - она бросила извиняющийся взгляд сначала на Рона, потом на Гарри – он точно поймет, а если и не поймет – то просто поверит.
Так оно и вышло. Поттер взглянул на свои наручные часы и со вздохом произнес:
- Что ж, мне и так через пятнадцать минут уже надо будет выдвигаться, так что ничего не поделаешь. Были очень рады тебя повидать, - встав из-за стола, он крепко обнял Гермиону. – Береги себя. Пошли, Рон.
Уизли несколько раз удивленно похлопал глазами, но тоже начал собираться. Еще несколько раз они обнялись и, пожелав друг другу счастливого Рождества, расстались.

Гермиона приблизилась к стойке, где уже оставалось не так много посетителей – гости разбредались по домам встречать Рождество. Малфой сидел, уткнувшись в очередной стакан с огневиски. Когда девушка осторожно села на соседний стул, он пододвинул ей свой стакан:
- Будешь?
- Угу, - Гермиона кивнула, проклиная себя за слабину. – Один раз в год – не страшно, - она улыбнулась куда-то в стол.
- Веришь или нет – мне стыдно, - сказал Малфой, тоже будто бы обращаясь к столу.
Гермиона примирительно положила руку ему на плечо.
- Веришь или нет – мне тоже, - она улыбнулась, и их глаза встретились.

«Все-таки она очень даже симпатичная, - рассеянно подумал Драко, разглядывая ее теплые медовые глаза, немножко курносый нос и чуть пухлые губки. – Она вся такая… теплая. Ни грамма той агрессивной, вычурной женственной красоты, которую так пестуют в чистокровных семьях».

Гермиона смутилась под блуждающим по ее лицу взглядом Драко и залпом выпила почти весь стакан.
- Ого, - блондин широко улыбнулся, обнажая свои жемчужные зубы, - да ты мастак пить, Грейнджер.
- Я же говорю: один раз в год – не страшно, - Гермиона поморщилась – огневиски обожгло горло, а она уже успела позабыть его вкус.
- Было бы с кем выпить – может, пила бы чаще, - Драко подмигнул.

Какое-то время они сидели молча. Колокольчики по углам исполняли рождественскую мелодию, какая-то шумная компания за их спинами громко обсуждала былые времена.

- Грейнджер, тебе и правда так херово со мной живется? – подал голос Малфой и посмотрел на свою надзирательницу.
- Да не то что бы… - Гермиона пожала плечами. – Еще бы матерился поменьше, - она улыбнулась.
- Ты же понимаешь, что я не могу взять и измениться только потому, что теперь я… - Драко снова опустил взгляд. – Все мое воспитание, все принципы, все стереотипы, с которыми я жил всю свою жизнь – они не пропали вместе с волшебством. И если раньше я звал кого-то грязнокровками, оттого что сейчас я, фактически, один из них, я не стану звать их по-другому. Во всяком случае, пока, - он явно перебрал сегодня, и мысли путались. – Наверное, просто должно пройти время. Полюбить все то, что раньше ненавидел, получать удовольствие от общения с теми, кого раньше презирал и считал за низшее сословие, – это невозможно. Слишком долго я жил с этими представлениями.
- А что, если они были неверными? – ввернула свое слово Гермиона.
Драко посмотрел на нее затуманенным взглядом:
- Неверными? То есть все, что веками пропагандировала моя – и не только моя – семья – все неверно? И с грязнокровками, с магглами – нужно брататься?
- Малфой, не кидайся в крайности, - стукнула кулачком по стойке Гермиона, у которой тоже начал играть в крови алкоголь. – Я не говорю о вселенской любви. Я говорю о толерантности.
- О, ради Мерлина, Грейнджер! – Малфой скривился, словно съел лимон. – Не надо кидаться ругательствами. Слово «толерантность» выдумали те, кто просто боится открыто заявлять о своем мнении.
- Или не хотят обидеть других, - зачем-то поддержала его Гермиона («Я что, только что поддержала его?» - задним умом удивилась девушка).
- Ну, вот и я о том же, - Драко развернулся и пододвинул к себе стул, на котором сидела Гермиона – так, что их колени теперь соприкасались. – Я согласен на одно: научиться помалкивать и не орать, как прежде, на каждом углу, что я презираю грязнокровок. И еще, пожалуй, сделать исключение для нескольких индивидуумов, - последнее слово для его заплетающегося языка далось с трудом.
- В каком смысле? – Гермиона жестом подозвала бармена, и тот плеснул еще огневиски в их бокалы.
- Ну, о нелюбви к большинству я буду молчать, - Драко приложил палец к губам. – А кого-то, может, и правда перестану презирать и ненавидеть, - он сделал глоток.
Гермиона непонимающе нахмурилась.
- Тебя, например, - Малфой вдруг придвинулся близко-близко и провел рукой по ее непослушным волосам.
В следующую же секунду за их спинами послышался звук бьющегося стекла, и юноша отдернул руку, словно получив удар током. Гермиона оглянулась: веселая компания не в меру расшумелась, и теперь трактирщик пытался вежливо выпроводить их на улицу.
- Мне кажется, нам пора, - все еще глядя вслед уходящим людям, сказала Гермиона. Она не успела проанализировать случившееся и решила отложить это на более трезвую голову.
Вместо ответа Малфой слез с высокого стула и подал руку Гермионе. На самом деле, в этом не было особой необходимости, но почему-то в правильности этого поступка сомневаться никому из них не хотелось.

Спустя пару минут они уже стояли на том пустыре, с которого пришли в паб, и снежинки тихонько падали на взъерошенные волосы Гермионы. Они молчали, и Драко, незаметно рассматривая форму каждой из этих острокрылых спутниц зимы, лежащих на волосах девушки, думал о том, что все далеко не так ужасно, как ему казалось всего час назад.
Теплая миниатюрная ладошка сжала его длинные аристократичные пальцы, и хлопок аппарации унес их к порогу дома в Брайтон-Хове.

***

Когда они очутились дома, до Рождества оставалась всего пара часов. Гермиона, нетвердым шагом прошествовавшая в кухню, с ужасом поняла, что с самого утра ее ждет размораживающаяся на холодильнике праздничная утка.
- Блин, ну никакого желания ее сейчас готовить, - брезгливо потыкав в хладное тельце птицы пальчиком, вздохнула Грейнджер. – Малфой, ты хочешь есть?
Из гостиной послышалось нечленораздельное мычание, и вскоре юноша появился на кухне.
- А в чем проблема? – он рассеянно посмотрел на сырую утку.
- У меня состояние нестояния, - заплетающимся языком ответила Гермиона. – Вряд ли выйдет что-то стоящее. Ладно, может, сейчас приду в себя и постараюсь что-нибудь с ней сделать, - она оставила парня на кухне и скрылась в квартире.

Только сейчас Драко понял, что за весь вечер в «Короне» он не съел ничего существенного, и все, чем он порадовал в канун Рождества свой желудок, было огневиски.
- Э-э-эй, - реакция пришла чуть запоздало, - так не пойдет, Грейнджер. В канун Рождества – и остаться без праздничного ужина, - он вышел в гостиную в поисках девушки и замер на месте.
Гермиона стояла возле каминной полки и, сжимая в руках фотографию улыбавшихся мужчины и женщины, плакала. Ее плечи сотрясались от беззвучных рыданий, отчего вся ее хрупкая фигурка казалась колышущимся на ветру деревцем.
Драко встал за ее спиной и, секунду помешкав, положил руки ей на плечи.
- Грейнджер?..
Гермиона, не оборачиваясь, спиной вжалась в юношу как можно сильнее, чтобы почувствовать живое тепло рядом.
- Я просто вспомнила, - глотая слезы, отозвалась она, - как мама готовила утку на Рождество. К нам всегда приезжала бабушка, мы украшали елку, и все было так… тепло, так по-родному, - голос снова сорвался, и из груди девушки вырвался всхлип, от которого у Драко все сжалось внутри.

Он, в отличие от своего отца, так и не смог научиться наслаждаться болью других людей. Разумом он мог желать причинить им боль – во имя мести, в бою или по какой другой причине, - но созерцание чужих страданий никогда не делало его счастливым. Он сразу же проецировал их боль на себя и дальше уже не мог спокойно на это смотреть. Слезы, конечно, были меньшими из всех страданий, и, тем не менее, когда они касались кого-то из окружения Драко, они не могли оставить его равнодушным.

- Второе Рождество без них, - прошептала Гермиона в его объятиях. – Без маминой утки, без папиной улыбки, без нашей семьи, - она сжалась в его руках, как маленькая птичка, стараясь стать совсем незаметной.

Он никогда не интересовался тем, что стало с родителями Грейнджер. И хотя в списках убитых Упивающимися Смертью он не видел их фамилии, вполне могло статься, что они, таки, попались под горячую руку в военное время.

Чтобы случайно не сказать лишнего, Малфой, осторожно коснувшись руки Гермионы, сжимавшей фотографию, спросил:
- Как это произошло?
- Обливиэйт, - прошептала она чуть слышно.
Глаза парня округлились.
- Так ты сама?..
- А как иначе я могла поступить?! – Гермиона вырвалась из его рук и развернулась к юноше лицом – глаза ее покраснели, щеки пылали, и ему вдруг безумно захотелось поцеловать ее распухшие от слез губы, чтобы отвлечь, чтобы успокоить, чтобы она не думала.

Он вдруг понял, что для Гермионы Грейнджер – вечно думающей за других, спасающей не себя, а своих близких, - действительно не было другого пути: лишь стереть память у своих родителей, чтобы ни за что не подставить их в случае, если УПСы заинтересуются кандидатурой подружки Поттера. Чтобы и у нее не было соблазна возвращаться к ним, чтобы не было повода для шантажа… У Драко перехватило дыхание: какой же отважной, какой сильной была стоящая перед ним девушка. Он, с позором забивавшийся в угол, как последний щенок, всегда возвращался зализывать раны в свое родовое гнездо. Нет, он не плакал на плече у матери или отца, но ему было жизненно необходимо находиться рядом с ними – с детства он привык держаться их. И никогда он не подумал бы добровольно разрывать с ними связь – что бы им ни угрожало.

- И где они теперь? – как можно спокойнее постарался спросить Малфой.
Гермиона, было, открыла рот, чтобы ответить, но слезы снова хлынули из глаз, и Драко жестом остановил ее:
- Неважно. Слушай, иди-ка ты прими ванну. Станет легче… И голова прояснится, - он подбадривающее улыбнулся.
Девушка сконфуженно кивнула – она понимала, что во многом ее реакция вызвана алкоголем в крови. Вернув мокрую от слез рамку с фотографией на каминную полку, она, не глядя, прошла мимо Малфоя и скрылась в ванной комнате.

***

Когда Гермиона привела себя в порядок и вышла из ванной, то не поверила в реальность происходящего: по квартире разносился аппетитный запах печеной утки, из кухни в гостиную был вынесен стол и два стула, где-то была найдена праздничная скатерть… «И ведь все своими руками, без магии», - обомлела Гермиона. Не веря своим глазам, она подошла к столу и рассеянно провела рукой по узорчатой бордовой ткани. За спиной послышались шаги. Малфой бросил на девушку чуть смущенный взгляд и поставил на стол тарелку с уткой. Золотистая корочка местами была почти черной, а одна из лапок – явно сырой, но укорять его за это Гермиона даже не подумала: в конце концов, это был первый настоящий ужин, который он приготовил собственными руками. К тому же, он явно старался. Гермиона улыбнулась своим мыслям: «От чистого сердца и уже не такой чистой крови».

Она всегда свято верила в добрую природу каждого человека на земле. Ну, быть может, за исключением душевнобольных маньяков, у которых с самого начала замкнуло что-то в голове. И поэтому считала, что вся та грязь, вся неприветливость и злоба, что есть в человеке – если они в нем есть – это лишь результат дурного воспитания, неверно привитых принципов, жизненных травм и недостатка любви. Едва ли человек, к которому изо дня в день относятся хорошо, в конце концов, и сам не начнет делать добрые дела. Конечно, иногда и звери кусают руку того, кто их кормит, но все-таки терпение и желание достучаться до человека делают великие дела…
Гермиона не спешила обольщаться: Малфой действительно постепенно менялся в лучшую сторону – видел это и он сам. Вполне возможно, это было лишь временное затишье, и он просто загнал поглубже в себя всю ту желчь, что раньше ручьями лилась с каждым его словом и делом, но пока что прогресс был налицо: девушка все реже слышала от него оскорбления – чаще просто подколы и язвительные замечания, которые не могли нанести особого вреда, - все меньше опасалась за то, что он преднамеренно подставит ее в чем-то или обманет. И вот теперь – этот Рождественский ужин.

- Малфой, - Гермиона удивленно смотрела на то, как парень принес из кухни пару фужеров и столовые приборы, - ты меня пугаешь. Как-то странно ты себя ведешь. К чему бы? – она догадывалась, к чему: всему виной алкоголь в его и ее крови, ее пьяный срыв с океаном слез, желание ощутить обыкновенное человеческое тепло этим вечером, когда все встречают Рождество – самый семейный из всех праздников. И все же ей хотелось услышать ответ.
- Считай это подарком на Рождество, - усмехнулся Драко и закусил губу.
Гермиона улыбнулась и присела на краешек стула, пока юноша заканчивал последние приготовления.
- У тебя даже нормального столового набора нет, - с укором пробурчал он.
- Нормального? – девушка подняла брови.
- Серебряного, и чтобы там было больше одной разновидности вилок и ножей, - усмехнулся Драко.
- О, - округлила губы Гермиона и так больше ничего и не сказала.

«Я, должно быть, сошла с ума, но сегодня можно», - она взмахнула палочкой и постаралась придать ее маленькой гостиной более праздничную и уютную атмосферу: разожгла огонь в камине, развесила брошенные ею пару дней назад в углу гирлянды, потушила верхний свет и зажгла светильники на стенах. Малфой огляделся и неудовлетворенно крякнул:
- Лучше бы свечи.
- Уж извини, не держу, - развела руками Гермиона.

Она оглядела себя с ног до головы: домашние джинсы и незатейливая кофточка, - явно не самая подходящая одежда для Рождественского вечера.
- Сейчас вернусь, - бросила она Малфою и скрылась в своей комнате.

Драко откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. «Какого Мерлина я творю?» - этот вопрос все четче проступал в трезвеющем сознании. Не дожидаясь возвращения Гермионы, он откупорил бутылку вина, которую девушка купила во время их последней поездки в гипермаркет, и плеснул немного кагора себе в бокал, да так и застыл с ним в руке, увидев появившуюся на пороге хозяйку квартиру.

На девушке было длинное вечернее платье. Плиссированный красный шелк, словно водопад, струился вдоль фигуры Гермионы. V-образный вырез и завязывающиеся на шее бретельки соблазнительно подчеркивали грудь девушки, оставляя обнаженными хрупкие плечи.
Гермиона быстро почувствовала себя неуютно под взглядом Малфоя: он будто раздевал ее глазами. Вспыхнув, она поспешила усесться за стол.

- Откуда у тебя это? – Малфой качнул в сторону платья бокалом, к которому позволил себе притронуться только сейчас.
- У каждой уважающей себя ведьмы должно быть вечернее платье для особых случаев, - Гермиона смущенно улыбнулась и, подняв свой бокал, куда Малфой уже успел налить вина, произнесла чуть вопросительно. – С Рождеством?
Драко залюбовался преобразившейся девушкой. «Оказывается, ты умеешь быть соблазнительной, Грейнджер», - он улыбнулся и поднял свой бокал навстречу.
- С Рождеством, - соприкоснувшиеся хрустальные бокалы приятно зазвенели, и в комнате окончательно воцарилась атмосфера праздника.

Он подумал, что, будь на месте Гермионы Пэнси или та же Астория, то они бы выбрали платье короче и вычурнее. И ему безумно нравилось, что Грейнджер хватало вкуса, чтобы выгодно отличаться от подобных им девиц.

- Неплохо получилось, - похвалила Гермиона приготовленное Малфоем блюдо. – Может, ты все это время просто прикидывался, что ничего не умеешь? – она хитро прищурилась.
- Раньше у меня не было необходимости готовить что-либо самому, - сосредоточенно разрезая утку, отозвался Драко. – Все готовили эльфы или повара.
На какой-то момент он замер. «Вспомнил свою жизнь в Малфой-Мэноре», - поняла Гермиона. Ей стало стыдно, что она ничем не отплатила Малфою, который сделал ей такой «подарок».
- Слушай, - она внимательно посмотрела в серебристые в приглушенном свете ламп глаза юноши, - где бы ты сейчас хотел оказаться?
Драко даже не задумался – ответ сам слетел с его губ:
- Дома.
Гермиона кивнула – она ожидала услышать именно этот ответ. Поднявшись из-за стола, она вплотную подошла к Драко и протянула ему руку. Тот непонимающе уставился на ее раскрытую ладонь.
- Что ты…? О, Мерлин… - слова застыли у него на языке, и он сглотнул.
Гермиона, улыбнувшись, кивнула. Юноша протянул ей свою руку, и уже через несколько мгновений они стояли, держась за руки, на морозном воздухе перед огромными коваными воротами Малфой-Мэнора.

9 глава

-- 9 --

Перед ними предстала идеально прямая аллея, ведущая к парадному входу величественного поместья Малфоев. По обеим ее сторонам высились высокие стены из живой изгороди – такой плотной, что в этой темноте они казались каменными. Кованые решетки приоткрытых ворот венчали изображения белых павлинов.
Драко отпустил руку Гермионы и, не веря собственным глазам, дотронулся до ледяной стали решеток. Как давно он мечтал очутиться здесь снова – кажется, еще в прошлой жизни. Так оно и было… Его настоящая жизнь осталась где-то позади, а то, чем она являлась сейчас, с трудом тянуло даже на «ожидание новой жизни».

- Как красиво, - прошептала за его спиной Гермиона, разглядывая узор на воротах.
Малфой грустно улыбнулся, указывая на белых, искрящихся в неверном лунном свете павлинов:
- Когда-то по саду ходили точно такие же живые, – он втянул в себя морозный воздух, и голова закружилась от воспоминаний.

Он был дома. Малфой-Мэнор был квинтэссенцией того блеска, того величия, той чистоты волшебного мира, что являла собой его семья. Каждая плита под ногами на этой аллее, каждый лист каждого дерева, росшего в их саду, знали его так же хорошо, как и он знал их. Поместье было сосредоточением власти всего их древнего рода. Его отец не жалел никак средств на его содержание, и это окупило себя: более надежного места, чем усадьба Малфоев в Утлшире, не мог представить себе ни один волшебник, включая Темного Лорда, выбравшего Малфой-Мэнор своей временной резиденцией.
Тогда-то все и началось. Сначала Темный Лорд решил, что ему можно вторгнуться в их святая святых. Потом арест – и все перевернули вверх дном авроры. Драко снова вспомнил тот ужас, когда он понял, что их не обойдет «рука правосудия» министерских крыс. Все эти волшебники – плохие ли, хорошие, темные, светлые, боггарт бы их побрал, - все они оскорбляли своим присутствием его Дом. И их подошвы оставляли грязные следы не просто на его коврах и плитах коридоров, но и в его душе.

Драко сжал кулаки и постарался успокоиться. Грейнджер рядом, кажется, не заметила этой перемены в до сих пор спокойном Драко. Сейчас другое время и другие обстоятельства. Он уже не волшебник, он – в рядах тех, кого в его же доме люто презирали. Но поместье сейчас пустовало. И хоть ему и хотелось прямо сейчас дать себе зарок впредь его не покидать – просто взять и остаться в нем навсегда, - Драко понимал, что это невозможно.
Мерлин, а ведь он еще даже не ступил на его порог. И столько эмоций. Столько злости, столько ненависти ко всем, кто отнял его у Драко, – а, может, это Драко Малфоя отняли у Малфой-Мэнора?..

Юноша посмотрел на стоявшую рядом Грейнджер. Длинное платье стелилось по земле, обнаженные плечи покрылись мурашками. Почувствовав на себе взгляд Драко, Гермиона обратила к нему свое сияющее в лунном свете лицо. Боль тут же свернулась змеей где-то внутри, решив подождать и не изматывать Драко своим ядом. «И снова я ищу в тебе успокоения, Грейнджер», - как в тумане, подумал наследник именитого магического семейства и протянул девушке руку.

Они прошли сквозь приоткрытые ворота – и заспешили по дороге к поместью, чтобы окончательно не замерзнуть.
- Раньше это было просто невозможно, - процедил сквозь зубы Малфой. – Открытые ворота в Мэнор – ты только подумай! Но авроры снесли всю защиту, - его передернуло.
- Ты же понимаешь, что иначе было никак нельзя.

В глазах Драко Гермиона увидела злой огонек, знакомый ей еще со времен их прошлой жизни.

Эта аллея и Мэнор в целом навевали на девушку не самые приятные воспоминания об ужасной ночи, когда лесники привели их в поместье на растерзание семейству Драко, Беллатрисе и – если бы они задержались в нем подольше – самому Темному Лорду. Их спасло только чудесное появление Добби, но к тому моменту мальчики уже успели хлебнуть горестей заточения в подвале, а на Гермионе отыгралась Лестрейндж.

«Но сейчас-то все по-другому, - уговаривала себя девушка, идя по дороге к парадному входу. – Нет ни Беллатрисы, ни Люциуса, ни Волан-де-Морта, ни войны… Мне ничего не угрожает. Разве что, в Малфоя вселится призрак кого-нибудь из его предков, и он зарежет меня кухонным ножом». Подбадривая себя таким образом, девушка подумала, что все-таки этот ее поступок не имеет ни грамма здравого смысла – ни с того ни с сего аппарировать в запрещенное для Малфоя место… И все ради чего? Чтобы сделать ему приятное.
Так или иначе, она была сейчас здесь с ним, и он сжимал ее ладонь – чуть нервно, погружаясь время от времени в свои воспоминания и мысли. И ей очень хотелось, чтобы он не ушел в них с головой, чтобы остался на поверхности… рядом с ней.

Огромные медные кольца на входных дверях в поместье поддались с трудом – несколько месяцев их никто не смазывал. Малфой первый ступил на ковровую дорожку, пересекающую внушительных размеров холл. Дыхание перехватило: он уже забыл, каково это – задирать голову высоко-высоко, чтобы увидеть потолок с шикарными хрустальными люстрами, устрашающе нависающими над тобой. Мерлин, какой простор. Он, как мальчишка, крутанулся на месте, широко и счастливо расставив руки.
Гермиона смотрела на него удивленно – никогда прежде ей не случалось видеть у Малфоя проявления ностальгии и искренней радости от встречи со своими воспоминаниями. Он был похож на молодого волка, вернувшегося в родной лес. Вот только стаи его больше не было…

Где-то за портьерой рядом с девушкой что-то зашуршало.
- Ой! – Гермиона отскочила в сторону, когда прямо к ее ногам выкатилось нечто грязное и бесформенное.
- Молодой хозя-я-яин! – разверещалось нечто, тут же завидев Малфоя.
- Гемма! – Малфой, кажется, БЫЛ РАД видеть одну из своих домовых эльфов. – Вот я и вернулся, - он умерил свой восторг и постарался принять серьезный вид. – В каком состоянии находится поместье?
Гемма залепетала что-то о разбитых витражах в библиотеке, обрушившейся колонне в подвале и разрушенных аврорами тайниках. Малфой-младший слушал ее рассеянно – что бы ни случилось дурного, он снова был дома, и его радости от этого уже ничто не могло испортить. Лишь когда домовиха сказала ему что-то про спальню Люциуса и Нарциссы, Драко поморщился.

Гермиона стояла в стороне, наблюдая за этой почти «семейной» сценой, и все больше чувствовала себя лишним предметом интерьера. «Может, оставить его здесь, да смыться домой?» - опрометчиво подумала она, но вовремя вспомнила про связывающее их с Малфоем заклинание.

Наконец, молодой хозяин поместья обратил внимание на тихую гостью.
- Гемма, разожги камины, где только возможно. Пусть замок прогреется, - бросил он домовихе, а сам подошел к девушке. – Извини, мне хотелось узнать, как обстоят дела, - он виновато пожал плечами.
- Да что ты, конечно, - Гермиона все еще не верила в то превращение, что произошло за этот вечер с ее соседом: «Малфой – и извиняется!».
- Хочешь, покажу тебе замок? - Драко вопросительно поднял брови. – А то в прошлый твой визит сюда мы были не слишком гостеприимны, - он ухмыльнулся, и на секунду девушка подумала, что ничего не изменилось – перед ней – все тот же Драко Малфой, язвительный и надменный.
В интерьере своего поместья он действительно выглядел более представительно. В каждом его движении читалась уверенность: он знал, кто он и что здесь делает, - именно то, чего не знала про себя Гермиона.
Она неуверенно кивнула, не зная, обижаться ли на нечаянно упомянутый вечер пыток, когда она была здесь первый и последний раз в своей жизни, и проследовала за Малфоем в выходящий из холла коридор.

Домовиха, убегая по поручению младшего хозяина разжигать камины, не особо позаботилась об освещении – да и кому оно было нужно в заброшенном замке? В коридоре горели лишь немногочисленные золоченые канделябры, освещавшие гобелены и картины, в изобилии украшавшие бордовые стены. На картинах были изображены предки рода Малфоев, Блэков и прочих родственников их чистокровного семейства.

Когда они прошли мимо одного из них, старая сморщенная дама в ужасном вычурном наряде почти вывалилась из картины, стараясь присмотреться к идущим по коридорам фигурам. Что-то прошелестев, через миг она уже перебралась на соседнюю картину, а потом и на идущую следом за ней.
- Какой позор, - охнула она, рассмотрев, наконец, отпрыска великого семейства поближе. – Идти рядом с грязнокровкой!
Малфой-младший не удостоил ее взглядом и прошествовал мимо. Вслед ему донеслось:
- Да и сам-то! Сам-то не лучше! Какой позор!
Гермиона обеспокоенно посмотрела на парня, глаза которого моментально налились красным.
- Не обращай внимания. Ты же знаешь, это не на всегда, - она абсолютно не отреагировала на оскорбление в свой адрес, но отчего-то побоялась за чувства Драко.
Тот только кивнул, ускоряя шаг.

По левую руку от них промелькнули двери в Гостиный зал. Гермиону словно ударило током – снова нахлынули картинки из прошлого: страшная в своем безумии Беллатриса, распухшее лицо Гарри, ее собственная кровь на лезвии ножа.
- Эй, Грейнджер, ты чего? – Драко дотронулся до похолодевшей руки девушки.
Проследив за ее взглядом, он понял, отчего его спутница вдруг сделалась белее смерти. Он нахмурился: некрасиво получилось – она дала ему возможность побывать дома, с которым у него связано столько хороших воспоминаний, тогда как ее с Мэнором связывало лишь одно – та ужасная ночь и «Круцио».
- Прости, - в который раз за вечер это слово слетало с его губ, но это было уже неважно.
Драко потянул ее направо – подальше от вызывавшего неприятные воспоминания помещения. На самом деле, и у него с ним было связано мало приятного: перед глазами возникло лицо мертвой, висящей над столом в Гостином зале Чарити Бэбидж, отблески на лицах Упивающихся Смертью, сидящих по обе стороны от него… Слишком много бессмысленной жестокости – как и во всем, связанным с Темным Лордом.

- А вот и бальный зал, - он поспешил к арке в конце коридора.
Распахнув резные двери из красного дерева перед Гермионой, он остался стоять на пороге.

Девушка осторожно прошла вперед и огляделась: окна во всю стену, тяжелые, богатые парчовые занавеси с серебристыми кистями, свешивающимися почти до самого пола… Она подняла голову: огромные, поражающие воображение своими размерами люстры, – чуть запыленные, но прекрасные, - в каждой хрустальной подвеске-«слезе» преломлялся лунный свет. Огромное пространство, созданное специально для приемов в высшем свете. «Должно быть, отличная акустика», - подумала девушка и крикнула для проверки своей гипотезы: «Э-эй!». Эхо разнесло ее голос по залу, усилив в несколько раз. Гермиона звонко рассмеялась – последний раз она делала так в каком-то Итальянском соборе, когда они выезжали в тур по Европе с родителями, - и ее смех серебряными колокольчиками отразился от стен.

Драко стоял в дверях и следил за своей… надзирательницей? Пора бы отучиться ее так называть. Соседкой? Не отражает сути. «Наставница – вот самое правильное определение наших чисто деловых отношений», - усмехнулся своим мыслям Малфой.
Шелк стелился по полу, словно река, когда она обходила зал, в волосах играли отраженные сотней хрустальных слез лунные зайчики. В каждом ее движении было столько грации и изящества, что у Драко закружилась голова. «Откуда? Откуда, Грейнджер, в тебе все это? Ты же обычная… магглянка», - мысли путались и плыли в неправильном направлении.

Смех Гермионы вывел его из транса. Ему захотелось увидеть ее во всей красе – зажечь свет, придать этому залу парадный вид, как в былые времена. Он занес руку, чтобы взмахнуть палочкой, но в следующий же миг обессилено ее опустил.
Именно в этот момент Гермиона посмотрела в сторону, где стоял парень. «Должно быть, это так обидно», - закусила она губу.
- Давай я, - улыбнулась она ему из центра зала и, сделав несколько плавных движений, зажгла две из пяти люстр над их головами.

Быть может, они отвыкли от света, пока бродили по замку в полумраке, но даже этот свет вдруг показался ослепляющим. Гермиона зажмурилась, а когда через несколько секунд открыла глаза, то увидела прямо перед собой бесшумно скользнувшего к ней по идеально блестящему паркету Драко.
- Помоги? – он держал в руках не что иное, как музыкальную шкатулку.
- Где ты ее раздобыл? – Гермиона не уставала удивляться сегодня. – И с чем помочь?
- Стояла на камине, - Драко кивнул в сторону мраморной каминной полки недалеко от них. – Сделай громче, - он открыл крышку, и на свободу вырвалась прекрасная вальсовая мелодия.
«Нет, этого быть не может», - про себя подумала Гермиона, но прошептала: «Кресцендо», - и вот уже музыка наполнила собой весь зал. Сердце куда-то ухнуло, и кончики пальцев стали совсем ледяными, захотелось спрятаться куда-нибудь и ни в коем случае не верить в то, что происходит.
- Можно пригласить вас на танец? - обворожительно улыбаясь и пристально глядя девушке в глаза, обратился к ней Драко, галантно протягивая руку и чуть кланяясь.

«Видела бы ты свои глаза», - весело и совершенно беззлобно подумал юноша. Ему очень нравилось смущать ее так – не подколами и сомнительными шуточками, а проявлением других своих качеств. Он и сам был смущен, но ничего не мог с собой поделать – что-то неумолимо тянуло его к ней, и это были далеко не «наручники» на их запястьях…

Гермиона, слыша лишь колотящееся до неприличия громко сердце в своей груди, наклонила голову в ответном жесте и подала свою руку.
Уже через секунду они закружились по залу в вальсе. Теплая рука Малфоя осторожно сжимала ее ледяные пальцы, а вторая ладонь лежала на коже ее обнаженной в вырезе спины, обжигая не хуже любых заклятий. Серебристые глаза, не отрываясь, смотрели на нее, изучая то одну, то другую черточку ее лица, и Гермиона с каждой секундой краснела все сильнее. Драко, кажется, заметил это и широко улыбнулся, прижав ее к себе сильнее.
- Ну что ты, - прошептал он совсем рядом с ее ухом, утыкаясь носом в копну серебрящихся в свете люстр волос, - ты неплохо танцуешь.
«Как будто только это меня и волнует», - подумала Гермиона, но мысленно поблагодарила Драко за то, что тот подкинул ей тему для разговора.
- Спасибо, брала уроки танцев, - она чуть сконфуженно улыбнулась. - А у кого-то это умение, наверное, врожденное.
«И не только это», - захотелось ответить Драко и совершить самый сумасшедший поступок за этот вечер и, может, за всю его жизнь: поцеловать ее прекрасные улыбающиеся губы, наплевав на все предрассудки, связанные с чистотой крови.

Стены Малфой-Мэнора за всю свою многовековую историю не видели большего помешательства: лишенный своей природы наследник чистокровного семейства танцует вальс с представительницей низшего сословия. Танцует и сгорает от желания обнять и поцеловать каждый сантиметр этой светлой кожи, обтекаемой прохладным красным шелком, закружиться с ней в водовороте ощущений и эмоций, почувствовать под своими пальцами, как бьется каждая венка под ее кожей, впитать каждой клеточкой тот томительно-душный запах корицы, что всегда исходит от ее волос.

«Возьми себя в руки», - сказал себе юноша и с трудом увеличил дистанцию между ними.
- Знаешь, когда растешь в семье аристократов, то волей-неволей учишься всему этому, - он вернулся к ее глазам – медовым, теплым, с тонкими прожилками золота. Каждая ресничка оттеняла этот цвет, и он готов был поклясться, что от глаз танцующей с ним Гермионы исходит мягкое сияние.
- Ну да, наверное, - девушка отвела взгляд и, кажется, сжала его ладонь сильнее.
Нет, ему не показалось, - Гермиона неожиданно погрустнела.
- Что случилось? – он снова поймал ее взгляд.
- Опять зачем-то вспомнила о родителях, - она вздохнула.
- Так и где же они сейчас? – Малфой продолжил начатый в ее гостиной разговор.
- В Австралии, - прошептала Гермиона, и ее глаза наполнились слезами.
- Э-эй, ну чего ты, - Драко прекратил танец и обнял девушку, ласково поглаживая по голове. – Зато они живы и здоровы. А мои, вот, сама знаешь – кто в тюрьме, а кто в лечебнице, - он старался придать своему голосу веселый тон, но получилось плохо.
- Я ценю, Драко, - Гермиона все поняла и так. – Но это спорно: что лучше. Твои родители… понимаешь, - пытаясь не зарыдать снова, как тогда в квартире, она изо всех сил впилась пальцами в спину Драко, - они помнят о тебе, и будут помнить всегда. И, даже умирая, они будут знать, что у них был прекрасный сын. А мои… мои… - она неимоверным усилием воли сдержалась и не зарыдала, но очень больно прикусила губу, и та моментально покраснела и распухла.
Драко выпустил Гермиону из своих объятий, а потом ласково взял ее за подбородок и посмотрел во влажные глаза.
- Прекрасная – это ты, - и он поцеловал ее так осторожно, как только мог.
Мягкие теплые губы девушки раскрылись навстречу ему безо всякого сопротивления, а пальцы с его плеч переместились на затылок, зарывшись в мягкие, почти шелковые платиновые волосы. Гермиона зажмурилась и всем телом подалась навстречу Малфою, позволяя ему обнять ее снова, прижать к себе, почувствовать, как бьется ее сердце, и самой ощутить всем своим существом его учащенное сердцебиение. Два сердца, качающие совершенно обыкновенную человеческую кровь, сейчас стучали настолько близко друг другу, что, казалось, стали единым целым.

@темы: Гарри Поттер, R, NC-17, законченный, макси, фанфик, Драко Малфой/Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, драма, романс

---

Реклама весеннего феста

[Аметистик]

Сайт Evil's Dreams представляет вашему вниманию весенний фест "Вальпургиева ночь", посвящённый одной из самых прекрасных пар фанфикшена — белламорту.

Вальпургиева ночь - праздник нечистой силы. Шабаш, бесчинства, колдовство и гадания - можно всё. В эту ночь нет рамок и запретов.

Общие правила феста:
1) На фест принимаются произведения любого жанра - фанфики, коллажи, рисунки, клипы.
2) Допускаются переводы.
3) Работа обязательно должна соответствовать заявленной тематике. Напоминаем, что обязательное условие — присутствие пейринга Волдеморт/Беллатрикс.
4) Работы не должны быть опубликованы на других ресурсах (включая личные блоги и дневники) до окончания фикатона.
5) Авторам запрещается каким-либо образом раскрывать свою анонимность до окончания феста. Если автор пожелал снять свою работу и отказаться от участия, он должен вначале оповестить об этом администрацию.
6) Срок приема работ — с 15 февраля по 1 апреля. Голосование — с 4 по 30 апреля. Подведение итогов — 1 мая.

Правила оформления фанфиков:
1) Размер - не больше 20-25 страниц, шрифт Times New Roman, 12, расстояние - 1,5pt. В качестве исключения допускаются и миди-макси работы, однако, миди-фик должен быть закончен, а у макси - написана хотя бы половина.
2) Фанфик обязательно должен быть отбечен.
3) Рейтинг - на ваше усмотрение, но лучше по возможности воздержаться от BDSM, NC-21, deadfic и изощрённой жестокости с морем крови.

Правила оформления рисунков, клипов и коллажей:
1) Коллажи и рисунки должны быть залиты в Радикал. Приблизительный размер работы - 1024 на 800, размер превью - 400 пикселей.
2) Клипы должны быть залиты на ресурсы типа Ютуб, Рутуб, Майл.ру. Предпочтительнее всего Ютуб. Не забудьте создать новый аккаунт, чтобы заливать конкурсные работы, иначе анонимность не будет соблюдена.
3) Исходники для творческих работ должны быть высокого качества и большого разрешения.
4) Если вы используете для своего клипа песню на иностранном языке (любом), напишите, пожалуйста, перевод. Или хотя бы дайте ссылку на него.
5) Если вы делаете клип/коллаж/рисунок как иллюстрацию к фику, укажите это в шапке.

Образец шапки для фанфика:

[b]Название:[/b]   
[b]Автор:[/b]   
[b]Бета:[/b]   
[b]Жанр:[/b]   
[b]Рейтинг:[/b]   
[b]Пейринг:[/b]   
[b]Предупреждения:[/b]   
[b]Размер:[/b]   
[b]Статус:[/b]   
[b]Саммари:[/b]   
[b]Дисклеймер:[/b]   
[b]Вызов: "Вальпургиева ночь"[/b]

Образец шапки для остальных работ:

[b]Название:[/b]   
[b]Автор:[/b]   
[b]Тип: (клип, коллаж, рисунок)[/b]   
[b]Рейтинг:[/b]   
[b]Вызов: "Вальпургиева ночь"[/b]

Прислать работу можно:
На электронный адрес [email protected]

@темы: Вольдеморт, Беллатрикс Лестрандж, реклама

---

Фик "Уж лучше Obliviate!" (ГГ/ДМ, R, макси). Главы 4-7.

[Black Bride]

Название: Уж лучше Obliviate!
Главы: 4-7
Авторы:  Black Bride,  Aquarellis
Бета: Шрай
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Драко Малфой
Рейтинг: R
Жанр: romance, drama
Размер: макси
Саммари: Драко Малфою выносят приговор - заточение в Азкабане. Гермиона Грейнджер, сотрудница Министерства Магии, находит для него альтернативный вариант наказания...
Предупреждения: нецензурная лексика
Статус: закончен
Начало: тут
Продолжение: тут

4 глава

-- 4 --

- Дом, милый дом, - пробормотала себе под нос Гермиона, обретя почву под ногами.

Они с Малфоем стояли в каминном проеме в гостиной ее небольшого домика на окраине Брайтон-Хова. Рука девушки все еще лежала на талии обессилевшего парня, а он все еще опирался на ее плечо. Через несколько мгновений к Гермионе пришло понимание, что необходимости в этом больше нет.
- Малфой, ради бога, ты не пушинка! – Грейнджер вынырнула из-под руки Драко и шагнула в гостиную.
- Да нахрен мне не сдался такой костлявый костыль, как ты, - скрипнул зубами юноша, с трудом удержав равновесие.
Боль постепенно отпускала, уходя куда-то вглубь, но слабость была страшной.

Гермиона стояла посреди комнаты и впервые за долгое время не имела ни малейшего представления о том, что же делать дальше. Она осталась один на один с тем, кого все семь лет учебы в Хогвартсе ненавидела всем сердцем. С тем, кого считала омерзительным, надменным, не стоящим и ломаного сикля гадом. С тем, кого внезапно решила спасти от самого ужасного, что могло случиться с волшебником этого мира – заточения в Азкабан. С тем, кого она… спасла.
Гермиона мотнула головой, пытаясь привести в порядок рой мыслей в своей голове. «Сказала А – говори и Б. Раз я заварила эту кашу, - она покосилась на бледного, как смерть, Малфоя, - то надо идти до конца. Конечно, я не могла ожидать, что его всецело повесят на меня, но в словах Джонс была толика правды – лучше меня ему никто не объяснит, как жить в мире магглов. Взялась помогать – придется делать это и дальше».

- Ну и долго ты будешь там стоять? – девушка скрестила руки на груди. – Как предмет интерьера ты меня, поверь, не устраиваешь, - ей стоило больших усилий выдерживать такой жесткий тон, глядя на то, как бывший слизеринский принц почти сползает по стенке.
Безумно хотелось ему помочь – просто по-человечески.
- Ложись пока на диван, я же вижу, тебе… не очень хорошо, - она слегка рассеянно взмахнула рукой, словно демонстрируя Драко его неважную форму. – А я по-быстрому сделаю тебе настойку.
- Браво, Грейнджер, - Драко, пошатываясь и держась за стенку, приблизился к дивану и рухнул на него, - я-то думал, ты уже и не догадаешься предложить гостю пройти, - он пытался растягивать слова на свой обыкновенный манер, но воздух из легких шел толчками, отзываясь на пульсацию боли внутри.
Он обессилено повалился на подушки, подогнув под себя ноги – диван явно не был рассчитан на таких длинных гостей, да и в позе гомункула боль всегда приглушалась.
Грейнджер дала слабину и спросила обеспокоенно:
- Тебе и правда так больно?
Это была ее ошибка - Малфой не преминул возможностью надавить на живое, почувствовав жалость к себе, которой не терпел:
- Ты помнишь Круцио? - он поймал взгляд Гермионы и ухмыльнулся, - Ну да, как же тебе забыть тетушку Беллу, - выдержав паузу, словно наслаждаясь болезненными воспоминаниями девушки, читавшимися на ее лице, он продолжил. - Ну так вот оставь это чувство лишь в венах, но умножь на два. Приблизительно так я себя и чувствую. Словно меня выжигают изнутри раскаленными нитями, - он драматично закрыл глаза.

Гермиона фыркнула и скрылась на кухне, откуда тут же послышалось бренчание каких-то посудин. Драко постарался как можно глубже вздохнуть, наполняя свою истощенную кровь кислородом. Надо было отвлечься, и впервые за то время, как они очутились в квартире у Гермионы, он огляделся.

Гостиная была обставлена очень просто: небольшой диванчик, кресло и камин составляли всю меблировку комнаты. На окне висели незатейливые золотистые шторы, делавшие проникавший в комнату дневной свет еще более мягким, на кремовых обоях были развешены парочка картин с видами каких-то водопадов, умиротворявших своим журчанием, а на камине стояли фотографии улыбающихся мужчины и женщины («Родители», - подумал Драко). Сразу из гостиной была видна маленькая прихожая с бордовыми обоями, пересеченными золотыми полосами. Драко усмехнулся: «Гриффиндорка долбанная, даже сюда протащила цвета своего ненаглядного факультета». С противоположной же стены гостиная продолжалась двумя небольшими спальнями и ванной комнатой. Квартиру можно было бы назвать уютной, но уж больно она была мала – на крошечном пятачке умещалось сразу несколько дверей, проходов и помещений разного назначения.
«Как она может жить в этой конуре?» - Драко поморщился и прикрыл глаза, вспоминая просторы своего родового гнезда. Теперь он мог лишь мечтать о том, чтобы очутиться там – слишком много запретов стояло на его пути.

- Не время спать, - голос Гермионы бесцеремонно вывел юношу из состояния транса. - На, выпей, - она протянула ему кружку с какой-то дымящейся жидкостью.
Драко раздраженно зыркнул на девушку: уж лучше бы он заснул и забылся.
- Отравить решила? – уголок рта пополз вверх.
- Не паясничай, а пей. Меньше всего в этой жизни я хотела, чтобы на меня свалился со своими проблемами Драко Малфой, но если я тебя отравлю в первый же день, то по головке меня точно не погладят, - Гермиона все еще держала кружку, дожидаясь, пока парень соизволит забрать ее.
Драко чуть подрагивающими пальцами – что не укрылось от взгляда девушки, - принял кружку из рук своей спасительницы и с сомнением покосился на содержимое.
- Ты уверена, что мне стоит это пить?
- Если хочешь, чтобы боль стала меньше. Я специально сварила, - в ее голосе послышались чуть хвастливые нотки.
Драко многозначительно поднял брови:
- О. Ну, в таком случае, мне все равно стоит опасаться отравления. Только непреднамеренного.
Грейнджер вздохнула:
- Не один ты блистал на Зельях, смею напомнить. Да и в колдомедицине я тоже кое-что смыслю.

Мерлин, они находятся рядом меньше часа, а она уже устала держать оборону в этих перепалках, язвительных диалогах и шуточках. Что же будет дальше?
Дождавшись, когда Драко выпьет приготовленное зелье, она забрала кружку и снова ушла на кухню.

Вкус выпитого Драко сравнил про себя с испражнениями соплохвостов, но стоило признать, что подействовало варево тут же: остатки боли ушли, оставив после себя лишь чувство опустошенности. Пожалуй, процедуру, совершенную над ним, можно было в какой-то мере сравнить с кровопусканием: ведь незаменимая часть крови, которая всегда была в нем, теперь отсутствовала. Насколько материальны были те серебристые нити, то волшебство, что выкачал из него Дингл, судить было сложно, но Драко совершенно точно чувствовал себя обескровленным. От этого очень сильно клонило в сон, и, когда последние тлеющие в его венах угольки боли потухли, он забылся.
Через пару минут появившаяся в гостиной Гермиона нашла парня спящим, обнявшего себя за плечи и с поджатыми к животу ногами. Его явно морозило, но зато страдальческие морщинки на лице разгладились, и дыхание выровнялось. Гермиона чуть улыбнулась.
- До невинного младенца тебе далеко, хорек, но иногда ты умеешь быть безобидным и даже милым, - прошептала она себе под нос и отправилась в спальню за пледом, чтобы потом укрыть им своего бывшего врага.

***

Драко проснулся глубокой ночью – сквозь шторы на него падал блеклый свет почти круглой луны, в квартире не было слышно ни звука. Он с удивлением обнаружил на себе клетчатый шерстяной плед и, стараясь не проникаться благодарностью к этой мерзкой девчонке, из-за которой он, собственно, и оказался в таком бедственном положении, прямо в темноте отправился на кухню – страшно хотелось пить.

В холодильнике нашлось молоко, и он осушил почти весь пакет, когда вдруг зажегся свет.
- О, ты тут, - Гермиона часто заморгала – то ли ее саму ослепила зажженная лампочка, то ли она и правда не ожидала увидеть на кухне Малфоя.
- А где я еще мог быть, если меня нет в гостиной? – фыркнул Драко, по-хозяйски облокачиваясь на холодильник.
На самом деле, он просто все еще чувствовал слабость и был не против чувствовать опору под рукой.
- Я забыла, что ты вообще здесь, - сонно пробормотала Гермиона, посильнее запахивая свой байковый халатик и протискиваясь мимо Драко к холодильнику.
- О-о-о, ну извините, - парень сделал еще несколько глотков из пакета.

Повисла пауза: Гермиона даже не собиралась ничего отвечать – она просто пришла на кухню утолить жажду.
Налив себе стакан воды, она также молча направилась обратно в спальню, но в последний момент Малфой схватил ее чуть повыше запястья, заставив обернуться.
- Грейнджер, я все хотел спросить: зачем тебе вообще понадобилось меня вытаскивать из Азкабана? – серебристые в свете луны глаза требовательно уставились на Гермиону.
Девушка поморщилась и попыталась высвободить руку, но хватка даже ослабевшего Малфоя была стальной.
- Знала бы я сама ответ на этот вопрос, - устало проговорила Гермиона и отвела глаза.
Пальцы, сжимавшие запястье, чуть разжались.
- В смысле?
- Малфой, я сама не знаю, что на меня нашло. Наверное, хваленый гриффиндорский принцип во всем идти до конца, не деля людей на хороших и плохих. Если кто-то в беде – то его надо выручать, - она снова встретилась глазами с Драко. Его взгляд был обескураженным.
- Ну а гордость, Грейнджер? Как же хваленая гриффиндорская гордость? Мы всегда с тобой общались, как кошка с собакой. Сколько говна ты на меня вылила, и сколько – я на тебя. Так какого боггарта?!
- Я же сказала – не знаю! – Гермиона разозлилась и вырвала, наконец, руку. – Вот взяла и засунула свою хваленую гриффиндорскую гордость себе в задницу! - Она зло передразнила Малфоя, у которого глаза стали еще круглее в ответ на такую наглость со стороны Золотой девочки. – Доволен? – она пулей вылетела из кухни, и спустя мгновение Малфой услышал, как хлопнула дверь в ее спальню.

Драко задумчиво прислонился затылком к кухонному шкафчику и на какое-то время застыл, переваривая полученную информацию. Девчонке верилось с трудом, но никакого рационального объяснения ее поступку он тоже найти не мог.
Вздохнув, он вернулся в гостиную – осваивать вторую спальню ему сейчас совершенно не хотелось. Грейнджер вряд ли приготовила ему постель, ведь она сама вчера впервые узнала, во что вляпалась.

Ох, уж, это Министерство… Драко усмехнулся.
Ладно, с этим как-то придется жить. «Всего каких-то два года, - постарался успокоить себя парень. – Что я – тупее этих грязнокровок и не разберусь, как они обходятся без магии?»
Он еще и суток не провел в том состоянии, в котором ему предстояло жить еще долгое время, но одно обстоятельство уже успело его огорчить: он больше не чувствовал магии. То есть, магии вокруг себя. Ни от зелья, сваренного Гермионой, ни от стопроцентно раздвинутых заклинанием Расширения стен ее дома для него больше не исходило никаких особых вибраций, которые раньше были для него очевидны. Столкнувшись с чем-то магическим, он больше не смог бы узнать природу этого «чего-то». Вместе с магией из его крови ушло и чутье…
Драко закусил губу, пытаясь не думать о том, что теперь ему недоступно, и, снова свернувшись в комочек под заботливо принесенным хозяйкой дома пледом, погрузился в тревожный сон.

Ему снился Азкабан. Он слышал, как в коридорах кто-то переговаривался, снова решая, что делать с очередным окочурившимся со страху заключенным. В какой-то момент он понял, что этот заключенный – он сам, и в ужасе проснулся.

***

Комнату заливал утренний свет, струящийся через окно, пахло булочками и корицей. В кресле недалеко от него сидела, поджав под себя ноги, Гермиона и сосредоточенно изучала содержимое какой-то коричневой папки. Драко не понравилась мысль о том, что Грейнджер все утро наблюдала за тем, как он спит, – и настроение тут же испортилось.
- Что читаешь? – раздраженно спросил он.
Гермиона взглянула на него исподлобья и снова вернулась глазами к строчкам.
- Инструкции по обращению с тобой.
Малфоя аж подкинуло на диване – что эта маленькая дрянь себе позволяет?! Говорит о нем, как о каком-то предмете.
Грейнджер словно почувствовала, какое глубокое оскорбление нанесла своим ответом Драко и, криво усмехнувшись, подняла папку со своих коленей так, чтобы был виден заголовок: «Инструкция по вопросам обращения с магически недееспособным Д.Л. Малфоем»
- Мудаки, - сквозь зубы выплюнул парень. – И что пишут? – спросил он с плохо скрываемым любопытством.
- Да треп один, - махнула рукой Гермиона. – Формы ежемесячной отчетности о твоей «ассимиляции в новой среде», - она скривилась, - список запрещенных мест и действий, денежные вопросы…
- А вот с этого места – поподробнее, - Малфой приподнялся на локте. – Я думал, после ареста все мои счета закрыли. Как и счета матери с отцом, - произнес он чуть тише.
- Так оно и есть, но не совсем. - Гермиона снова уткнулась в свое чтиво. – Счета закрыли, но в свете последних обстоятельств, - она красноречиво обвела свою квартиру пальчиком, - одну треть всех твоих денег разморозили и поместили на другой счет в Гринготтс. Оперировать ими могу только я, и почти все имеющиеся на нем средства уже переведены в фунты стерлингов, - она замолчала, но, встретившись с непониманием в глазах Малфоя, пояснила. – Местную валюту магглов.
- Чудесно, - жертва обстоятельств оживился. – Значит, ты их обналичишь и отдашь мне. Я тебе не доверяю.
- Ожидаемо, - поджала губы Гермиона. – Зато мне доверяет Министерство. И поэтому по каждой операции будет требоваться детальнейший отчет. Зачем, на что, куда, точно ли были потрачены, в пятидневный срок необходимо предоставить чек… Ну, все дела, - она развела руками, словно извиняясь.
- Хреново, - снова помрачнел ее собеседник.
- Малфой, да на что они тебе? Ты пока все равно ничерта не смыслишь – ни в валюте магглов, ни в их средствах коммуникации, ни в нормах поведения, - Гермиона отложила папку в сторону и, поджав коленки к самому подбородку, обняла их руками.

Сейчас она была похожа на маленькую девочку – совершенно обыкновенную магглянку, миленькую и простую, - словно бы за ее плечами не лежала страшная война, смерти друзей и нескончаемые лишения, словно бы впереди у нее не было работы в самой серьезной организации волшебного мира, а еще ей не надо было разгребать проблемы своего бывшего заклятого врага.
Малфою вдруг расхотелось дерзить Грейнджер, хотя он не был согласен с утверждением, что он ничерта не смыслит в мире магглов. Нормы поведения не могли отличаться кардинально: они, скорее всего, были в разы проще норм, принятых в волшебном сообществе, - а освоить обращение с парой-тройкой новых для него предметов, наверняка, не было такой уж непосильной задачей.
Но сейчас он почему-то решил промолчать. И, поднявшись с дивана, просто бросил Грейнджер: «Я в душ», - и скрылся за дверью ванной комнаты.

5 глава

-- 5 --

Только в душе он вспомнил об одной маленькой детали – у него не осталось личных вещей. Никаких. Все, что у него было на данный момент – министерская мантия, выданная ему перед судом, министерская же рубашка и… Драко даже не мог точно назвать то, что ему выдали – согласно смутным представлениям молодого человека, это были маггловские брюки. Ужасно сшитые, непонятного покроя, цвета и размера – на теле они выглядели не менее ужасно. Семейный портной Дюплесси наверняка упал бы в обморок при их виде. «Он вообще был впечатлительным малым» - подумал Драко, кинув хмурый взгляд на свое отражение в зеркале над раковиной.
Наверное, он бы даже не отказался от форменной одежды Хогвартса. Да и иллюзия того, что они все еще находятся в знакомом, таком безопасном мире школы, что их, как всегда, тщательно оберегают от внешних опасностей, не помешала бы.

Кстати, об опасностях.

- Грейнджер! - крикнул Драко, присев на край светло-серой ванны. – Грейнджер, ты тут?
Голос девушки, приглушенный дверной панелью, звучал так же недовольно, как и его собственный:
- Да куда ж я денусь из своего дома! Чего тебе? – кажется, оторвалась от очередного важного дела.
- Грейнджер, ты случайно не хранишь у себя дома парочку мужских мантий? Рубашек? Хоть каких-нибудь вещей? Твой ненаглядный Крам мог бы оставить тебе на память свою рубашку, пропитанную запахом его побед, славы, ну или как он это тебе презентовал…

Сидеть на краю Грейнджеровской ванной в одних трусах было неуютно. Не менее неприятно было чувствовать свою зависимость от девчонки даже в таких мелочах. Дементоры бы побрали их всех…
За дверью повисла тишина. Упала в обморок, представив его без одежды? Драко усмехнулся: думать в таком ключе о потенциальном надзирателе было проще. Искать изъяны, представлять в виде обычной девчонки, падкой на…

- Приоткрой дверь, - раздалось снаружи. – Я дам тебе одежду.

Он подошел к двери, медленно ее приоткрыл, проклиная глупость ситуации.
Щели как раз хватало, чтобы Гермиона просунула туда руку с… Мерлин, что это?! Огромный свитер бурого цвета и мятые черные штаны. Прекрасно.

- Ты издеваешься? – терпение, казалось, куда-то стремительно утекало. - Идиотка, я просил одежду, а ты притащила какие-то обноски. Иди ты к боггарту!
- Ничего другого нет, и мне надоело стоять в этой дурацкой позе. Если решил сделать ванную своей резиденцией, то мог бы сказать заранее.

«Может, все магглы так одеваются? А что, вполне соответствует их внутреннему содержанию…» - обреченно вздохнув, Драко резко потянул на себя все это рубище.
Когда с переодеванием было покончено, Малфой вышел из ванной, точно зная, что скажет этой дуре все, что о ней думает.
Грейнджер сидела на диване, ожидая появления Драко. Но то, что она увидела, превзошло все ее ожидания. Растянутый свитер свешивался почти до колена, а более-менее подошедшие по размеру брюки выглядели на этом ссыльном аристократе на редкость старомодно.

- Прямо, стиль «гранж», - прыснула Гермиона, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться во весь голос: никогда прежде она не видела, чтобы Малфой выглядел настолько нелепо.
- Прямо что?! – Драко был вне себя от злости: эта идиотка еще смеет над ним смеяться!
- Забудь, - Гермиона махнула рукой, все еще улыбаясь. – На папе оно выглядело лучше.
- А я-то думал, что хуже семейства Уизли, так любящих обноски, не одевается никто, - юноша презрительно скривил губы.
Гермиона вдруг резко стала серьезной. «Больная тема? И что же именно?», - юноша пытался уловить тонкую грань, которая изменила настроение его надзирательницы - это могло пригодиться ему в будущем.
- Носи, что дают. Потом что-нибудь придумаем, - она поджала губы.
- Уж лучше я снова надену министерское тряпье, - парень потянулся к сложенным на полке в ванной вещам. – Вот только они смердят крысами, которые там работают, - аристократический нос сморщился. – Как магглы чистят свою одежду?
- Не поверишь: вручную
Вещи выпали из рук огорошенного парня.
- То ли еще будет, - ухмыльнулась его мучительница.

***

Сквозь сон Драко услышал, как в комнате что-то зашуршало, а потом в глаза ударил ослепляющий свет.
- Грейнджер, какого хрена?!
Гермиона стояла в дверях и, кажется, совершенно не испытывала мук совести.
- Хватит дрыхнуть, я на работу опаздываю, - она скрестила руки на груди.
- Соплохвост тебя поцелуй, Грейнджер! Я, конечно, понимаю, что у тебя хронический недотрах, но это не повод врываться ко мне в комнату с утра пораньше! – Малфой зло накинул себе на голову одеяло, отвернувшись к стене.
- Да как тебе не стыдно! – Гермиона твердым шагом пересекла комнату и попыталась вытащить ретивого слизеринца из его прикрытия.
- Стыдно должно быть тебе, Грейнджер, потому что я не одет, - последовало язвительное замечание из-под одеяла.

Эти слова подействовали на Гермиону, как разряд тока. Она моментально отдернула руки от бесформенного комка из простыней и одеял, под которым скрывался Малфой. Спустя секунду самодовольное лицо победителя вынырнуло на поверхность.

- Я убегаю, а с тобой надо провести инструктаж, - Гермиона поджала губы. – Ты вчера, помнится, возмущался, что тебе не нравится та одежда, которую я тебе дала.
- Рубище, - презрительно скривился парень.
- Ну так вот. Я подумала, что можно оставить тебе деньги. Через два квартала отсюда, - девушка махнула рукой в направлении окна, - есть галерея магазинов. Там ты себе наверняка что-нибудь найдешь, - она протянула Малфою красную кредитку. – Только постарайся все не потратить, - длинные красивые пальцы вынырнули из-под одеяла и, схватив добычу, снова спрятались в укрытии.
Гермиона с сомнением взглянула на парня.
- А хотя Мерлин с тобой – можешь потратить все. Я потом с твоего счета в Гринготтсе спишу.
Она еще на какое-то время задержалась у постели Малфоя, и тот, не выдержав, съязвил:
- Можешь не ждать, Грейнджер, тебе не обломится.
- Придурок, - бросила Гермиона и пулей вылетела из комнаты.

***

Рабочий день в Министерстве выдался на удивление спокойным: ни тебе «сиреневых дел», ни судебных разбирательств. Заходила сестричка Патил, принесла свои соболезнования по поводу совместного проживания с Малфоем, Хиггс с его вечными подмигиваниями что-то сморозил про то, что родное Министерство любит устраивать личную жизнь своих сотрудников.
В общем, освободиться сегодня получилось пораньше. По пути домой Гермиона завернула в бакалейную лавку и, мило поболтав с продавщицей, тетушкой Лу - бывшей сотрудницей Аврората, заспешила к дому.

«Интересно, а чем буду заниматься я, когда выйду на пенсию?» – задумалась Грейнджер.
Когда она открыла входную дверь, вопрос тут же снялся: «Нет. Я просто не доживу до нее. Малфой меня в могилу сведет куда раньше».

Гостиная была наполнена табачным дымом – хоть топор вешай, на полу там и тут валялись пакеты с лейблами именитых марок одежды, красноречиво свидетельствовавшие о том, что денег на кредитке Гермионы больше не осталось.
В кресле, вальяжно развалившись, сидел Малфой. «О, нет, простите, - поправила себя мысленно Гермиона, - Мистер Драко Люциус Малфой. Именно так и ни буквой меньше». Он картинно держал в пальцах длинную сигарету и, судя по надменному и крайне сосредоточенному выражению лица, строил планы по завоеванию мира. Завидев Гермиону, он помрачнел.

- А, это ты, - разочарованно протянул Малфой, делая очередную затяжку. – А я уж надеялся, что ты останешься жить на работе.
- Малфой, какого боггарта ты тут так надымил? – Гермиона с отвращением помахала перед носом рукой.
Взмахом волшебной палочки она открыла форточку на кухне и, собрав дым в плотный сгусток, выпроводила его из квартиры.
Малфой проводил ком дыма разочарованным взглядом.
- А в этом что-то есть, - растягивая слова, Малфой, было, снова поднес сигарету к губам, но Гермиона его опередила.
- Акцио, сигарета!
Тонкий «Kent One» вырвался из аристократических пальцев наследника чистокровного семейства и был нещадно затушен о каминную полку.
- Ты совсем охренел, - Гермиона с раздражением кинула окурок в камин и, перешагнув через пакеты с одеждой, опустилась на диван. – Я и не знала, что ты куришь.
Парень сморщил нос.
- А я и не курю. Просто милая девушка-консультант из «Alexander McQueen» меня посвятила в это таинство, - он хмыкнул. – Вот и решил немного поэкспериментировать.
- Ах, девушка, - Гермиона бросила на Драко уничтожающий взгляд. – Ах, Александр МакКуин. Стоп! – ее глаза округлились. – Ты купил там что-то?! В одном из самых дорогих бутиков, которые только можно было придумать?!
- И не только там, - Драко пожал плечами. – Аристократам, Грейнджер, не к лицу носить всякие обноски, которые продаются в прочих задрипанных магазинчиках.

Гермиона закатила глаза. Только сейчас она по-настоящему рассмотрела то, во что был одет ее подопечный: элегантные черные брюки, тонкая рубашка насыщенного вишневого цвета, остроносые лаковые ботинки. На тонком запястье красовались дорогие часы, рукава рубашки были немного закатаны, обнажая белоснежную кожу идеальных рук, ворот – расстегнут ровно на столько, чтобы свести с ума, но оставить в живых любую девушку, имевшую счастье встретить на своем пути Малфоя.
«”Армани” или “Версаче”?» – Гермиона, не моргая, изучала сидящего перед ней щеголя.
Над прической юноши тоже явно поработали: волосы были аккуратно уложены, но светлая, почти платиновая челка, будто бы небрежно, а, на самом деле, абсолютно продуманно, спадала на глаза.
«Античный бог и то будет выглядеть убого рядом с этим засранцем», - про себя вздохнула Гермиона, признавая, что чувство стиля Малфою не отказало и в маггловском мире. Хотя она, честно говоря, надеялась на то, что Малфой не будет особо разбираться и, сочтя все маггловские вещи ниже своего достоинства, купит почти первое, что попадется под руку.

- Ладно, я даже не хочу спрашивать, сколько все это стоит, - она вздохнула и поднялась с дивана.
- Умная девочка, - усмехнулся Драко.
- Кстати, неплохо смотрится, - бросила, словно бы между прочим, Гермиона, выходя из гостиной.
- Еще бы, - откликнулся привыкший получать комплименты юноша, а про себя подумал: «А ты не так безнадежна, как я думал, Грейнджер».

***

В целом, жизнь с Малфоем напоминала Гермионе приезд в гости ее шестилетнего кузена несколько лет тому назад, когда она еще жила с родителями. За ту неделю, что маленький Джим гостил у них, она прокляла все на свете и уверилась в том, что детей заводят только очень отважные люди. Ребенок бесконечно капризничал и требовал внимания двадцать четыре часа в сутки. Ему всюду нужно было засунуть свой маленький нос, и Грейнджеры только и делали, что бегали за ним по всему дому – следили, чтобы чадо не попало в передрягу. Все-то ему нужно было объяснять, всюду водить за ручку и следить за тем, чтобы он не натворил ничего лишнего.
Вот и Малфой, для которого в новинку было почти все в этом новом для него мире, нуждался в точно таком же присмотре. Сидя на работе, Гермиона все время дергалась и не находила себе места: что она обнаружит, вернувшись сегодня домой? Труп Малфоя был бы меньшей – и самой приятной – из возможных бед.

Но, надо признать, он достаточно быстро адаптировался к действительности. Уже на третий день жизни у бывшей однокурсницы он воспользовался самым маггловским средством связи – телефоном – и заказал себе пиццу. На пятый – доехал до другого конца города на автобусе, хотя первое время эти «тарахтящие коробки» вызывали в нем тревогу, граничащую с паникой.
В общем, когда ему это было нужно, Малфой вполне неплохо справлялся с «процессом ассимиляции», как было сказано в формах отчетности Гермионы. Вот только ему очень редко это было нужно.

Дни сменялись днями, риэлтор, на которого Гермиона повесила поиск жилья для Малфоя в первый же день начала действия приговора, все еще не звонил, и напряженная жизнь под одной крышей с бывшим врагом вымотала Гермиону настолько, что она уже молилась об их скорейшем расставании.

***

В один из вечеров Гермиона сидела с очередной серьезной книгой перед уютно трещащим огнем в камине, когда в кухне внезапно раздался звон. Слух резанула парочка маггловских ругательств. Смутно подозревая, что случилось, Гермиона вышла из своей спальни.
Ну да, так и есть. Малфой держал на весу руку, из глубокого пореза на пол падали капли крови.

- Вот черт, Малфой, да тебя одного ни на минуту не оставишь! – Гермиона кинула нож, бывший виновником происшествия, в раковину и бросилась к стоящей наверху аптечке.
- Грейнджер, я не кухонный домовик, чтобы уметь обращаться со всеми этими орудиями, - процедил Драко. Руку немилосердно саднило. Он закусил губу, беспомощно наблюдая за действиями девушки. Та силой подвела его к включенному крану и опустила его руку под холодную воду. Она совсем не была уверена, что действовать нужно именно так.
- Аа, черт! – Драко вырвался, стиснув зубы еще сильнее. Боль усилилась в разы. – Ты ведьма или кто? Залечи рану палочкой!
- У тебя не будет палочки, если ты поранишься в следующий раз, - заявила та, но по бледному виду и растерянности было ясно, что она и сама бы предпочла простое Заживляющее.
- И поэтому ты даешь мне истекать кровью!
- Не драматизируй, это всего лишь порез! Садись сюда и давай свою руку.

Они одновременно опустились на диван. Малфой с неохотой протянул руку. Гермиона палочкой призвала медицинский бинт и, аккуратно взяв в свою руку кисть Драко, начала обматывать место пореза. Кровь почти прекратила идти – значит, действия были правильными. Малфой затих, только изредка рефлекторно пытаясь отдернуть пальцы.
- Даже магглы научились с этим справляться, - успокоительно произнесла Гермиона, продолжая обматывать рану. Держать его руку в своих было приятно. Даже чересчур.
Стараясь не поднимать головы, она закончила обмотку, крепко затянула оставшиеся концы бинта и только тогда посмотрела на Малфоя. Тот с интересом наблюдал за ее действиями.
- И что, потом боль не прекращается, как после Заживляющего? – злобы не было, только обычное любопытство.
- Сразу - нет. Но знаешь, - она вдруг замялась и покраснела. Вспомнился давний эпизод из детства, когда маленькая Гермиона частенько попадала в переделки, – знаешь, мама говорила, что если подуть на место, где болит, становится легче.
- И ты верила? – неисправимая девчонка, которая говорит ему о всякой чепухе и совсем не замечает, что продолжает держать его забинтованную руку в своей. Темные волосы падают на глаза, и почти невозможно понять, серьезно ли она говорит. А понять хочется.

Поддавшись секундному порыву, он здоровой рукой отвел ее длинную челку в сторону. Гермиона затихла, и его вопрос остался без ответа. Завершая движение, Драко аккуратно обвел ее скулу, провел рукой по подбородку, заставляя девушку посмотреть на него. Она несмело подняла глаза, чтобы встретить в тех, серых, напротив, озорные огоньки и отблески чего-то еще не очень понятного им обоим.

Еще мгновение, невыносимо долгое, но мгновение – и можно будет губами ощутить нежность ее кожи, биение жилки на шее, прямо рядом с ключицей. Мягкость ее губ.
Но этой доли не хватает. Всего одной тысячной, черт побери!
- Подуй на ладонь, проверь, - Грейнджер резко встала с дивана, отводя взгляд. Еще секунда – и она исчезает в своей спальне, забыв выключить воду и убрать остатки бинта на место.

6 глава

-- 6 --

В дырявых душах так давно сквозняк и ветер,
Как в этой кухне с этой трещиной в стекле.
Я ничего не жду, не чувствую, не верю,
Только себе, только тебе.

Агата Кристи

Следующий день в министерстве выдался тяжелый. Полдня она провела, копаясь в делах столетней давности, прерываясь только на то, чтобы выпить кофе и закусить тостом с джемом. После обеда к ней зашел Хиггс. Со своими обычными ужимками и подмигиваниями он сообщил, что нужно побыть письмоводительницей на одном пустячном деле. Дело и правда было пустячным – какой-то мелкий воришка и тучи свидетелей. Ужасно утомительно перерабатывать их косноязычную речь для протокола.

И теперь, ускоренным шагом двигаясь к каминам Атриума, Гермиона желала только одного – попасть домой, улечься на диван, завернуться в уютный плед и взять в руки огромную чашку свежезаваренного чая. Холод, исходивший от фонтана, укреплял это желание.

Зеленая вспышка - и она отряхивает свою мантию от пепла, от которого давно следовало почистить домашний камин.
Невыносимо запахло дымом, и Гермиона, чуть не задев головой каминную приступку, выскочила на ковер гостиной. Сквозь дымную завесу был различим силуэт Драко, который метался между столом и плитой. «Горит, наверно, давно», - как-то отстраненно подумала Гермиона. И только через долю секунды в голове взорвалось – а горит-то ее кухня, ее дом.

- Фините Инкантатем! – резкое движение палочкой в воздухе, но огонь и не думал прекращаться.
- Это не магический огонь! – прокричал ей Драко, пытаясь выбраться из неловкой западни между столом и стеной, - как это потушить?
- Включай воду, быстрее! Сюда, в горшки, заливай очаг. Не сюда, Малфой, лей на плиту! Ах, дементор тебя побери, что ты натворил!

Волосы растрепались, она отбросила палочку, уже не понимая, что могла бы наколдовать воду, и, выхватив у Драко сосуд с водой, опрокинула его на плиту. Та разозлилась жестоким шипением, пламя ослабило свою хватку, обнажив тлеющие доски стола рядом с плитой. Еще один сосуд, и сбежавшие языки пламени тоже уничтожены.

- Агуаменти, Грейнджер, простое Агуаменти, - ошарашено прошептал Драко, забирая у нее пустой сосуд. Глаза покраснели и немилосердно слезились, руки покрыты легкими ожогами.
- Иди ты нахрен, - зло бросила Гермиона и подобрала палочку. Подумать страшно, что бы было, зайди огонь дальше и облизни он ее. – Чуть не спалил мне квартиру, ублюдок, - она никогда не позволяла себе таких слов по отношению к кому-либо. Но ее желания о спокойном домашнем вечере были разбиты слишком резко и жестоко, будто по ним ударили доисторическим молотом, и осколки полетели прямо в нее.
- Не смей разговаривать со мной в подобном тоне, ты, грязнокровка! – злость, еле отпускающий страх, почти шок, он теряет координаты. Простая попытка приготовить что-нибудь на ужин обернулась маленькой копией Адского пламени. Если бы не его потаенные страхи – вспыхнувший огонь просто приковал его к месту, голова тяжелела, первые минуты он просто отрешенно наблюдал, как пламя разрастается - может, он бы и справился сам, до ее прихода.

Тайное, неприемлемое желание ее порадовать обернулось запахом гари и злостью на ее лице. От этого становилось еще гаже.

- Грязнокровка? – привычное в его устах слово неожиданно взбесило, Гермиона кинулась к Драко и ухватила того за воротник рубашки, не совсем понимая, что делает. – Теперь ты – грязнокровка, и ты должен бы уже за хрен знает сколько времени усвоить! Что! Умеют! Грязнокровки! – воздуха не хватало, ярость забивала легкие – то ли орать, то ли рыдать под пологом ночи. – Всего пара сосудов воды, и все, ты, придурок! А ты и пальцем не пошевелил, хоть гори тут все к дементорам! Не приложил усилий, хотя должен быть благодарен!

Она все еще тянула его за воротник. Он был слишком шокирован, чтобы сопротивляться, и она душила его, наклоняя на уровень собственного роста.
Но последняя фраза оказалось той самой водой, слитой на огонь.

- Благодарен?! – он, почти не применив усилий, оттолкнул девушку от себя.- Благодарен?! С какой стати? Ах, спасибо, что превращаешь мою жизнь в никчемное существование маггла! Спасибо, что у меня ни шанса вернуть себе магию! Спасибо, что мне приходится валандаться со всем этим бредом, который придумали людишки, чтобы упростить себе жизнь!
Он надвигался на нее, заставляя вжиматься в угол между дверным косяком и стеной. Спертый воздух задымленной кухни мешал кричать так, как хотелось – выплеснуть на него всю свою злость, рассыпать по плечам бешеные фразы, сжечь все слова.
- Ты был ничем, ничем и остался, - прошипела Гермиона, вцепляясь в плечи Малфоя. Дементор бы его побрал, выродка несчастного! – твои ровесники теряли родных, друзей, жизнь, в конце концов, - она выкрикивала эти фразы ему в лицо, видя перед собой поблескивающие сталью серые глаза. – В то время как ты, хорек, отсиживался за спиной своего папаши!
Она уже забыла про дым, погашенный огонь, вообще про то, что случилось пару минут назад – гнев разрывался, будто шрапнели, внутри, требовал выхода. Мэнор, Белла, родители, зеленый луч у лица – все смешалось и воплотилось в глазах напротив.
- Ты ничего не знаешь обо мне, грязнокровка, - яростно протянул Драко, тряхнув девушку и оттолкнув от себя.
Та, как тряпичная кукла, осела на пол и закрыла лицо руками. Больно. Или глаза щиплет, или шрапнель в тело попала.

Хлопнула дверь – испуганно задребезжали стаканы.
Пусто. Журчала вода – кран не выключили, и брызги радостно разлетались во все стороны.
Притянув к себе колени и обхватив их руками, Гермиона разрыдалась. Как в детстве, когда не мешали приличия и тонкие стенки – плакать безудержно и самозабвенно, вытряхивая эмоции. Навзрыд, чтобы болели глаза и щеки.

Все с самого начала было неправильно. И его спасение, и спокойные разговоры. Зато закончилось все громко и так, как надо. Рано или поздно они бы сорвались. Она – уставшая держать поводок и осторожно прикармливать дикого зверька, он – уставший переделывать себя. И малейшего повода оказалось достаточно, чтобы зажечь фитиль.
Собственный плач казался Гермионе чужим, доносящимся будто со стороны. Глупым и бесполезным.

- Дура, какая дура, - проговорила сквозь зубы она, и жестким движением рук вытерла слезы. Она сильная, и не позволит себе позорно раскисать. Это всего лишь ублюдок Малфой, который чуть не сжег ее кухню. Который ушел. Которому некуда идти в магическом мире. Без палочки, галеонов и верхней одежды.

Пошатываясь, она встала, отряхивая себя от дымной золы, которая уже успела попасть на пол, а потом и на ее джинсы. Мыслей в голове не было, только бессвязные обрывки – некуда, некому, ненависть. Последнее проявлялось как-то смутно, на втором плане.
Руки были красными, плечи болели – наверняка останутся синяки от его пальцев.
Вдруг она вздрогнула, только сейчас осознавая, что он не просто вышел покурить. Ее подопечный ушел, и самым ближайшим последствием будет нагоняй от Министерства.

В доме слишком, слишком тихо.

***

Гермиона, вытерев руки прямо о ставшие уже никуда не годными джинсы, медленно приоткрыла входную дверь. Капля надежды, что он просто вышел на крыльцо, и сейчас ударит ее – словами, мыслями, взглядом – но вернется в ошпаренные ссорой комнаты, еще теплилась у нее в груди.
Не удалось растянуть эти секунды, и перед ее глазами предстал все тот же пейзаж – пустынная улочка, в доме напротив горят окна, и видно дородную волшебницу, подметающую пол. За рощей, чернеющей на горизонте – от нее Гермиону отделяет всего-то поле – видно крохотные мигающие огоньки – соседний городок, Литтл-Хэнглтон, не чета Брайтон-Хову. Помнится, многие именитые волшебные семейства предпочитают селиться в этом уголке.
Гермиона неромантично шмыгнула носом и вытерла пару слезинок тыльной стороной ладони. Да, она не чета именитым семействам, как и ее простой, уютный и совсем не чопорный Брайтон-Хов. Но Малфой наверняка отправился именно туда. Где еще ему, отвергнутому представителю стаи, окажут помощь?

В городке, где жила Гермиона, не очень жаловали Драко – тот или иной член его фамилии уже успел насолить почти каждому. Его не привечали и те, кто не имел личных счетов – общаться с сыном бывшего Упивающегося Смертью было себе дороже, и в местном баре, куда они заглядывали пару раз, Драко сторонились и старались не попадаться на пути. Впрочем, Малфой не страдал от недостатка приветливости – он отчаянно презирал всех магов, живущих на этих косых улочках. Или просто не мог смириться, что даже наисквернейший сквиб колдует больше, чем он.
Что им сейчас руководит? Гнев, обида? Смутное ощущение свободы? Как бы то ни было, его нужно найти. Где бы он ни был.

***

На пути к зловеще тихой, черной в обрамлении снежного поля роще пришлось сотню раз пожалеть о не захваченной теплой мантии. Драко била крупная дрожь – минусовая температура давала о себе знать. Да и тонкая рубашка – не самая подходящая одежда для декабря.

Будь у него палочка, достаточно было бы пары взмахов – и непритязательное Согревающее его ногам. Будь у него палочка…

Мерзавка. Ломится в душу своими наставлениями, своими угрозами, оскорблениями, хотя имеет на них не больше права, чем он сам. Имеет смелость судить о том, как на нем отразилась эта война, хотя ни черта не знает. Ни черта.

На морозном воздухе горячие мысли немного остудились, но возвращение Драко приравнял к проигрышу, и неуверенно зашагал по направлению к роще. За рощей находился маленький городок, название которого он не помнил. Да и неважно это было. Главное – там жило несколько знакомых ему семейств. Ну-ка, что они сделают, увидев на своем пороге опального юнца? Простая проверка на принадлежность к стае. И Драко был почти уверен, что никто из них ее не пройдет.
Гринграссы, Нотты – ах, нет, этих смела волна судов, и от бывших Упивающихся остался только замок на некогда пышном замке в викторианском стиле, Мелифлуа – дальние родственники Гринграссов и не менее дальние – Малфоев.
Все они скрывали свои незыблемые ценности в поместьях, чьи шпили и башенки скрыты этой самой чащей.
Под такие отстраненные думы идти было легче, и Драко уже почти перестал реагировать на холод, обнимавший его, щекотавший внутренности и ложащийся пеленой перед глазами.

Уже показалось обветшалое здание местного паба. Малфой точно помнил, что внутри оно не в пример богаче, чем снаружи. Туда он и держал путь. Единственной целью было найти ночлег, и попытаться разобраться с тем, что делать дальше. О том, что сейчас творится с Грейнджер, он старался не думать.

- Мистер Малфой, - не то удивленно, не то просто испуганно пробормотал местный бармен Том, оглянувшийся на звук колокольчика у двери.
- Том, - учтиво наклонил голову Малфой, и мягко проскользнул между двумя подвыпившими магами в бурых мантиях, выходившими из заведения.
- Но.. разве вы не в Азкабане? - Том все еще держался настороженно, и его рука осторожно нащупала в кармане волшебную палочку. Что не укрылось от взгляда Драко. Тот усмехнулся.
- Только если его не перенесли к тебе, Том, - протянул он и собирался было спросить, не свободны ли номера над пабом, как сзади на него налетело что-то шуршащее, искристое, терпкое. Маленькие ручки закрыли ему глаза.
- Угадай, кто, - проворковали за спиной девичьим голосом, с едва прорывающимися взрослыми модуляциями.

Гадать не приходилось. Это могла быть только Астория Гринграсс, беспечная наследница уважаемого магического семейства.
Драко со вздохом обернулся, стряхивая с себя ее руки. Астория улучила момент и звонко чмокнула его в щеку. Ее поведение начинало настораживать. Нет, она всегда была игрива с ним, чересчур открыто показывала свои права на него на людях, что не могло не злить Драко. То, что ее прочили ему в жены, не давало ей права так откровенно вешаться ему на шею при всех этих людях.

- Драко, я так рада! Я так рада, что ты не в заключении!

Он незаинтересованно разглядывал ее сегодняшний облик. Светлые, почти белые волосы – тут наверняка не обошлось без магии, чересчур большая для столь нежного возраста грудь, зеленоватые с ленцой глаза, искрящаяся серебряная мантия, образчик дорогой, но безвкусной вещи. Пожалуй, глуповатое выражение лица, но за объективность этого суждения Драко бы не поручился. Сейчас он был почти рад ее видеть. Воркующую, норовящую поцеловать, но знакомую. Человека из того, старого мира.

- Что ты тут делаешь? – он постарался придать голосу наибольшую мягкость, на которую был способен сейчас.
- Мы празднуем, милый! Сегодня день рождения Ксавье Мелифлуа, ты разве не помнишь?
Он не помнил. Он даже не помнил никакого Ксавье, но это было неважно.
- Хочешь чего-нибудь выпить?
- Огневиски, и побольше, - Драко внезапно осознал, что дико замерз, и обжигающий напиток ему бы сейчас не помешал.

Он присел на узкую скамейку рядом с Асторией. Та активно посылала кому-то напротив воздушные поцелуи, весело болтала с сидящей рядом темноволосым волшебником – должно быть, тем самым Ксавье, и успевала подливать огневиски продрогшему Драко.
В этом была вся Астория – в эпицентре, в круговерти, увлекаемая малейшим дуновением.
Отвлекшись от друзей на мгновение, Астория в который раз улыбнулась Драко.
«А почему бы и нет? Девчонка сама вешается мне на шею», - хладнокровно решил юноша и, откликнувшись на улыбку обольстительным взглядом серых глаз, взял девушку за подбородок. Улыбка исчезла с ее лица, Астория напустила на себя томный вид. Когда холодные губы Малфоя коснулись ее, измазанных какой-то пахучей магической дрянью для блеска, она подалась вперед и обвила Драко руками. «Я бы выпил за всех таких маленьких девочек, которые позволяют собой пользоваться», - промелькнула мысль в стремительно затягивающемся дымкой сознании Малфоя.

***

За узорчатым окном Гринграсс-паласа уже светало. Рядом слышалось мерное дыхание Астории – та спала, лежа на животе. Тонкая простыня совсем сползла и открыла взору Драко белоснежную кожу ее бедер, изгиб спины, покрытой мелкими веснушками. По спине рассыпались роскошные белые волосы.
Белое на белом. Эта деталь почему-то не понравилась ему, и он спешно отвернулся. Каштановые кудри Грейнджер наверняка смотрелись бы лучше на белоснежных простынях.
Боггарт побери, последнее не могло быть его мыслью! Драко снова повернулся на другой бок. Астория вздохнула и, не просыпаясь, тоже повернулась на бок. Теперь он видел ее почти детское личико прямо перед собой.
Осталось несколько часов до того момента, когда ему придется решать, что делать со своей дешевой жизнью дальше.
Он не понимал, что дальше. Не было впереди никакого тоннеля, чтобы можно было точно сказать – есть свет, есть. Или – не жди, дурак, там темно.

- Где темно? – сонно спросила Астория.

Черт, он это вслух сказал?

- Тебе приснилось, - пожал плечами он, и резко подхватив с пола одежду, начал одеваться.

Очень вовремя. Предстать перед аврорами голым было бы еще хуже.
Дверь со скрипом отворилась, в комнату стремительным шагом вошел лысоватый волшебник в дорожной мантии, за ним следовали две девушки. Одна теребила свои белесые косички и с любопытством переводила взгляд то на испуганно натягивающую простыню Асторию, то на остолбенело пытающегося застегнуть последнюю пуговицу Драко. Вторая – Дафна Гринграсс, скучная на вид девица, прижимала к груди костлявые кулачки:
- Что вы себе позволяете?! – визгливо вопрошала та у своих спутников. Они не удостаивали ее ответом.
- Мистер Малфой, рад новой встрече, - Дедалус Дингл, а это был именно он, учтиво приподнял невидимый котелок. – Не поленился встать столь рано, чтобы повидаться с вами. Спасибо мисс Эббот, она точно определила ваши координаты.
Драко с презрением оглядел ту самую Эббот – да, он видел ее в баре, она была в числе гостей.
- Убирайтесь вон! – подала голос с кровати юная прелестница. – Убирайтесь, я все расскажу родителям! Драко, что происходит?

Снова заверещала Дафна. Невыносимо начинала болеть голова. Не в силах больше терпеть абсурдность ситуации, Драко просто подошел к двум представителям Министерства. Те поблагодарили за «рассудительность и нежелание причинять больший вред хозяевам дома» - на что Драко скривился.
Хлопок аппарации, и в комнате остались две сестры. Их, вероятно, ждал трудный разговор.

7 глава

-- 7 --

Ночь прошла в состоянии полубреда на маленьком диване в гостиной. Гермионе казалось, что она пару раз сомкнула глаз и даже спала несколько часов, но настенные часы говорили об обратном.
На полу в раскрытом виде, распластав листки-крылья, лежала книга Чарити Бэбидж «Что мы знаем о магглах?» Последние несколько дней Гермиона старательно подсовывала Драко этот фолиант – по ее глубокому убеждению, в нем доступно излагались все те вещи, которые так трудно было формулировать ей самой. Уголки некоторых страниц были загнуты – Малфой все-таки начал ее читать, кривя губы в усмешке.
«Даже не думай превращать и меня в книжного червя, Грейнджер. Лучше покажи мне, как ты заставляешь эту штуку крутиться. Нет, я ни разу не видел стиральных машин, уймись…»

- Уймись, - пробормотала Гермиона, и с трудом встала с дивана. Мышцы затекли от неудобного положения.
Надо торопиться в Министерство, сообщать о.. побеге? Да, как это еще можно назвать. Стоит опустить все подробности того вечера – и налицо злостное нарушение правил, наблюдаемый просто ушел.

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. На пороге стояли Ханна Эббот, Дедалус Дингл и… Да, устремив взгляд куда-то в пустоту позади Гермионы, рядом с дверным звонком стоял Драко Малфой.

- Доброе утро, мисс Грейнджер, - добродушно поприветствовал ее Дингл. – Позвольте нам пройти, мы хотели бы поговорить с вами.
Она посторонилась, пропуская всех в крохотную прихожую.
- Мисс Грейнджер, мы весьма недовольны тем, что порученное вам наблюдение за этим молодым человеком не исполняется в должной мере. Вчера, благодаря мисс Эббот, - он слегка наклонил голову в сторону девушки, - мы обнаружили вашего подопечного там, где он никак не мог находиться. В Гринграсс-паласе.

Она вздрогнула. Как предсказуемо – найти пристанище у одной из любовниц.

- Так вот, молодые люди, мне очень жаль, но придется применить стандартную, так сказать, перестраховочную, - он оглянулся на Драко. Тот все так же заинтересованно изучал все, что угодно, кроме лица Грейнджер, - меру. Мы называем их наручниками.

Гермиона охнула. Нет-нет-нет, только не это! Наручниками назывались нематериальные оковы, закрепляющие двух людей на расстоянии не более 250 метров. Если кто-то из них отдалялся от другого на большее расстояние, руку в месте закрепления оковы начинало немилосердно жечь. Больше расстояние – больше боль.

То же самое, обращаясь в основном к Малфою, повторил и Дингл. Затем, кивнув всем присутствующим, извинился и сообщил, что его ждут в Министерстве.
- Доверяю всю процедуру мисс Эббот, - и он исчез в утренней дымке.
- Мисс Эббот, - холодно посмотрела на девушку Гермиона. Она ни в чем не виновата, эта хаффлпаффовка. У них нет безрассудного желания помочь друзьям, как у гриффиндорцев, нет желания извлечь собственную выгоду, как у слизеринцев. Она просто делает то, что должна сделать. Без задних мыслей и излишних терзаний.
- Приступим, - девушка палочкой обвела невидимые контуры вокруг левой руки Драко и правой руки Гермионы. – Имволюнто!
Из палочки вырвались несколько красноватых нитей, сомкнувшихся на их руках в форме наручников.
- Время действия этой меры – две недели, - безмятежно сообщила Ханна и, улыбнувшись Гермионе, добавила, - Извини, это не мое желание. Я просто делаю то, что должна.
- Да, конечно, - сухо подтвердила она и попрощалась с вышедшей за порог хаффпаффовкой.

Они остались одни. Не смотреть друг на друга не представлялось возможным.
- Ты мерзкий ублюдок, - повторила когда-то сказанное Гермиона. Ей хотелось кинуться на него с кулаками.
- Угомонись. Еще одно слово – и мне не помешают никакие оковы, - он холодно усмехнулся.

Он не знал, как теперь себя вести. Вчерашней злобы не было, не было острого запаха гнева вперемешку с запахом огня, уязвленной гордости и страха.
Она молчала. Смотрела на него и молчала. «Ударь, оскорби, хоть что-нибудь, но возроди во мне всю ярость, чтобы я мог ответить тебе так, как должен, поставить тебя на место», – билось внутри Драко раненой птицей.
«Обнять бы, носом в плечо уткнуться», - стучало у нее в голове. Она сделала крохотный полушаг навстречу, но взгляд зацепился за пару засосов на его шее. «Эта дура его пометила», - с грустным смехом поведал ей внутренний голос.

- Рубашку бы застегнул, смотреть противно, - буркнула Гермиона, и вышла из прихожей, толкнув его плечом.
- Это засосы, Грейнджер, - презрительно ответил ее гордо удаляющейся спине Малфой. – Хотя, ты вряд ли могла что-то об этом знать.
«Дементор бы побрал эту Асторию», - про себя подумал Малфой, поднимая воротник повыше.

***

- А вообще - это просто возмутительно, - пробурчала Гермиона, с ногами забравшись на диван в гостиной и уткнувшись в «Ежедневный пророк».
- Ты о чем, Грейнджер? – развалившийся в кресле Малфой бездумно кидал в стену где-то найденный шарик от пинг-понга.
- О сотрудниках Министерства, - Гермиона раздраженно откинула газету в сторону. – Ладно, поначалу они повесили тебя на меня, покуда ты не найдешь себе подходящего жилья. Но теперь-то! Смысл что-то искать, если мы все равно друг от друга – ни на шаг?! – девушка злобно посмотрела на Малфоя – причину всех ее бед. - И вообще: за эти две недели в Министерстве без меня черт знает что может случиться. Видите ли, «теперь ваша работа, мисс Грейнджер, это ваш подопечный», - скривившись, передразнила Гермиона Гестию Джонс. - И все из-за тебя!
- Грейнджер, если ты думаешь, что я сам в восторге от этой идеи – то жестоко ошибаешься, - шарик в очередной раз отскочил от стены. – Но я не понимаю, чему не рада ты: рядом с тобой будет целых две недели жить привлекательный, остроумный…
- А, главное, чрезвычайно скромный, - съязвила Гермиона.
- Вот, и ты это признаешь, - Драко удовлетворенно кивнул и снова послал шарик в стенку.
- Да прекратишь ты, наконец?! – Гермиона выхватила палочку. - Акцио, шарик! – шарик метнулся в ее сторону, и девушка, поймав его с ловкостью кошки, засунула под диванную подушку.
Драко вздохнул – отобрали любимую игрушку.
- Так чем ты не довольна, Грейнджер?
- А они не задумывались: может, у меня есть личная жизнь, и совместного проживания рядом с каким-то заносчивым хорьком она не предусматривает?
Драко расхохотался так, что из его серых глаз брызнули слезы.
- У тебя?! Личная жизнь? Я, скорее, поверю, что Филч закрутил роман со своей кошкой! – юноша корчился со смеху в кресле, а Гермиона с каждой секундой становилась все пунцовее.
- Это почему же это ты поставил крест на моей личной жизни? – она была похожа сейчас на ту-разъяренную-Грейнджер-которую-лучше-не-трогать, знакомую Драко еще с третьего курса.
- Да потому что ты его сама на ней поставила, - Малфой с трудом заставил себя прекратить смеяться, хотя его плечи все еще подрагивали.
Брови девушки взлетели вверх.
- Посмотри на себя: как была книжным червем – так и осталась. Поменялась только обстановка. Сидишь на работе до самого вечера, никуда не ходишь, внешний вид тебя свой не интересует, - Драко ухмыльнулся и склонил голову на бок, словно говоря «Ну и наивная же ты».
При словах про ее внешний вид Гермионе тут же захотелось поправить волосы или сгонять к зеркалу, но она удержалась.
- Понятное дело, не эти твои подстилки слизеринские, которые только и знали, как напялить юбку покороче – даром, что мантия закрывает, - да губы увеличить до размеров раздувшегося морского ежа, - девушка гордо вздернула подбородок.
- Дура ты, - бросил Малфой и, поднявшись с кресла, направился на кухню. – А могла бы быть вполне ничего.
- Было бы ради кого стараться, - пробормотала под нос себе Гермиона и снова уткнулась в лежащую рядом газету.
Спустя какое-то время на кухне послышался свист закипающего на плите чайника. Следом за ним последовали какие-то удары и чертыхания.
- Дементор тебя побери! Как заткнуть эту штуку, Грейнджер?! – Драко стоял в дверном проеме встрепанный, в одной руке у него было мокрое полотенце.
- Что ты делаешь с полотенцем? – искренне удивилась Гермиона, которая даже забыла про свою обиду.
- Я пытался заткнуть им ту визжащую хренотень, - юноша зло зыркнул через плечо на недруга, все так же надрывающегося на кухне.
Настал черед Гермионы смеяться. Она прыснула в кулачок:
- Малфой, кто дурак – так это ты. Просто сними чайник с плиты или выключи конфорку.

«И о чем я только думала? Разве его можно оставить одного? Его же на завтра уже доставят в реанимацию», - Гермиона улыбнулась, расправив на коленях газету. Кажется, она смирилась с тем, что придется потерпеть этого блондинистого зазнайку рядом с собой еще какое-то время.

@темы: Гарри Поттер, R, NC-17, законченный, макси, фанфик, Драко Малфой/Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, драма, романс

---

Фик "Уж лучше Obliviate!" (ГГ/ДМ, R, макси). Главы 1-3.

[Black Bride]

Название: Уж лучше Obliviate!
Главы: 1-3
Авторы:  Black Bride,  Aquarellis
Бета: Шрай
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Драко Малфой
Рейтинг: R
Жанр: romance, drama
Размер: макси
Саммари: Драко Малфою выносят приговор - заточение в Азкабане. Гермиона Грейнджер, сотрудница Министерства Магии, находит для него альтернативный вариант наказания...
Предупреждения: нецензурная лексика
Статус: закончен
Продолжение: тут

1 глава

-- 1 --

Увесистая папка хлопнулась на стол перед самым носом Гермионы, подняв облачко пыли. Девушка бросила на нее беглый взгляд: сиреневая – значит, дело вынесено на рассмотрение Визенгамотом. Будут разбирать все тяжкие очередного УПСа. Взгляд скользнул по серебристым буквам, и Гермиона поперхнулась: «Д.Л. Малфой» - каллиграфическим почерком было выведено на обложке.
- Какого черта? - Гермиона подняла взгляд на стоявшего в дверях Берти Хиггса. Тот, видимо, задержался именно для того, чтобы посмотреть на реакцию молодой, но известной сотрудницы Отдела обеспечения магического правопорядка. – Что дело Малфоя делает у меня на столе? Я смотрю, - она постучала ноготком по лаковой поверхности папки, акцентируя внимание на цвете, - дальнейшая судьба этого… субъекта уже определена.
Хиггс чуть болезненно ухмыльнулся:
- Как раз напротив – его судьба еще только будет решаться на Суде. Через три дня.
- Ну а я тут причем? – Гермиона раздраженно нахмурилась.
- Сказали, для ознакомления заинтересованных сторон, - коротко ответил Хиггс, развернулся на каблуках и скрылся из виду.

Сказать, что Гермиона удивилась – ничего не сказать. Внутри закипало дикое варево из раздражения, злости, непонимания и еще – капельку – паники. У нее и так было на сегодня немало дел, да и сиреневые папочки среди них присутствовали. Зачем ей разбираться в деле Малфоя?
Мисс Грейнджер считалась одним из самых трезвых и, вместе с тем, гуманных сотрудников, брошенных на рассмотрение дел средней тяжести в послевоенный период. Когда ей предложили эту работу, она без промедления согласилась, желая помочь Магическому миру и Министерству Магии в частности разгрести те завалы бесконечных тайн, происшествий, дел и клубков хитросплетений, которые скопились за то тяжелое время, что все они пережили.
В Полный состав Совета Мудрейших на Суде, понятное дело, Гермиона, в силу возраста, войти не могла, а до Чрезвычайных дел ее никто и не допускал. Но ее зачастую привлекали в качестве некоего консультанта: потрясающая память и начитанность делали свое дело, и иногда молодая ведьма предлагала решение проблемы, устраивавшее и Совет, и обвиняемую сторону.
Но Малфой…
Зубы девушки непроизвольно скрежетнули.

Малфои давно стояли, что называется, «на очереди». Дело Люциуса слушалось на прошлой неделе - Азкабан, 7 лет. Не так страшно, как могло бы быть. «Несправедливо, ему и пожизненного срока было бы мало», - подумала тогда Гермиона, но тут же себя одернула – нужно быть терпимей к людям, а личную неприязнь оставлять за пределами стен Министерства. Нарциссу отмазали с блеском – поместили на стационарное лечение в Мунго. Типа, стресс, аффект, все такое. «Ну-ну», - Гермиона поджала губы. Она не испытывала каких-либо выраженных чувств по отношению к матери Драко, и все же общая антипатия ко всей их семейке, безусловно, присутствовала.
И вот – дожили – слушание по делу Малфоя-младшего. Что ж, пожалуй, стоит ознакомиться с ним даже из элементарного любопытства. «Нас ведь так много связывает. Друзья детства, можно сказать», – девушка усмехнулась.
Слизеринский принц, а для Золотого Трио – просто хорек, всегда отирался где-то рядом и играл далеко не последнюю роль в том невыносимом кошмаре, в котором они жили последние несколько лет. Если бы все их взаимоотношения ограничивались школьными стычками, взаимными оскорблениями и прениями на почве кто-кого-круче и кто-чей-любимчик, то и не о чем было бы говорить…

Гермиона осторожно открыла папку. Забавная история. На Малфоя уже успели повесить несколько статей, потом заменить часть из них на новые, а часть и вовсе убрать. В целом картина вырисовывалась не очень радужная: Азкабан обойти не удастся, вопрос только в сроках.
Гермиона, к своему же удивлению, приуныла. Что такое Азкабан для Малфоя?
Основным свойством хорька была даже не заносчивость и непроходимое упрямство, убежденность лишь в своей непогрешимой правоте и вседозволенности, а трусость. Элементарная трусость самого низкого пошиба. Несмотря на то, что ему, как и всем «героям» войны пришлось повзрослеть раньше многих, какая-то тинейджерская депрессивность и психованность, замешенные на липком, ледяном страхе, засели в нем прочно. Она помнила фотографию из репортажа в Ежедневном Пророке, сообщающем об аресте семьи Малфоев. Взгляд младшего представителя чистокровного семейства был полон животного страха за свою шкуру, которую он столько лет старался сохранить нетронутой. Драко был в панике.

Гермиона прогнала видение из головы и принялась перелистывать страницы дела. И чем дальше она читала, тем больше ее одолевало уныние – лазеек оставалось все меньше, и Малфою была прямая дорога в самую страшную тюрьму магического мира, выстланная отнюдь не розами.
С какого перепуга Гермиона повесила на себя обязанности адвоката Малфоя, она и сама не поняла, но желание помочь хорьку хоть как-то выкрутиться из сложившейся ситуации становилось тем сильнее, чем меньше перспектив оставалось. Скоро на столе перед самопровозглашенным адвокатом появились пару дополнительных стопок с архивными делами за полвека, описанные в которых прецеденты, как казалось Гермионе, могли чем-то помочь.

Прошло какое-то время – девушка понятия не имела, сколько она просидела над этой чертовой макулатурой, - и в дверях появилась удивленное личико Парвати Патил, недавно устроившейся на работу в Отдел международного магического сотрудничества.
- Совсем завал, да? – сочувствующе спросила бывшая сокурсница.
- Да как сказать, - Гермиона неопределенно повела плечом. – А что?
- Рабочий день уже часа полтора как закончился, - сообщила девушка и округлила свои красивые карие глаза.
Гермиона привыкла задерживаться на работе допоздна – время было не из легких, - поэтому не особенно удивилась. Огорчало одно: за то время, что она разбиралась с делом Малфоя, она могла бы расправиться с парой-тройкой других, не требовавших такой отдачи.

«Ну, ничего не попишешь, хорек, придется твоим косточкам гнить на сырых плитах в одной из камер Азкабана», - обессилено подумала Гермиона, проходя мимо восстановленного фонтана Волшебного братства в центре Атриума. Она не привыкла сдаваться, а в данном случае ее страшно бесило то, что она непонятно с чего вдруг решила помочь не кому-то, а Малфою!
- Волшебное братство, блин, - прошептала девушка, подойдя к парапету фонтана и уставившись на умиротворенно текущую воду.
На дне фонтана поблескивали монетки. Гермиона коснулась пальцами прохладной воды, и изображение преломилось: монетки слились в золотой ручей, стремящийся к центру бассейна. Каждое утро их собирали и передавали в Гринготтс на счет больницы Святого Мунго.
Девушка усмехнулась: теперь даже больница имела связь с семьей Малфоев. И поделом. Пусть бы все они где-нибудь сгинули, со своими кровожадными принципами, хвастовством и хваленым гнилым аристократизмом. Пусть прочувствуют на своих шкурах, какими чудовищами были, сколько доставили боли другим. Кулаки непроизвольно сжались, ногти впились в ладони. Если она их так ненавидит, то какого черта ей вдруг стало жизненно необходимо спасти от Азкабана этого слизняка, этого соплохвоста недоделанного?!
И вдруг она прозрела – а быть может, просто нашла оправдание перед самой собой, за которое можно было бы уцепиться: она спасет Малфоя из принципа, просто для того, чтобы показать, что гриффиндорец остается гриффиндорцем всегда, что бы ни случилось. А она как была Золотой девочкой, так и продолжает ей быть, и ее личная неприязнь, обиды и оскорбления – это все не важно. Она никогда не опустится до уровня тех безразличных уродов, из-за которых зло проникло в их мир. И особенно важно показать это на примере когда-то заклятого врага: спасти именно его.


Ужин на скорую руку в своем уютном маленьком домике на окраине Брайтон-Хова, горячий душ – принятие ванны давно стало недостижимой роскошью в условиях постоянного цейтнота, - и снова книги, статьи и архивные дела. С момента ее поступления на работу в Министерство все шкафы в доме заполнились талмудами по Судебному праву в магическом мире, и Гермиона без устали штудировала их в любую свободную минуту. Вот и теперь она принялась за уже привычное занятие с пущим рвением.
К трем часам ночи она уже знала, с каким предложением пойдет с утра к членам Совета Визенгамота.

***

- Мисс Грейнджер, вы понимаете, что вы говорите? – Гестия Джонс воззрилась на молодую сотрудницу так, будто видела впервые. – Полное лишение магических способностей!
- А что такого? – Гермиона постаралась придать своему голосу как можно более убедительный тон. – За всю историю Визенгамота такой приговор выносился лишь дважды, но, тем не менее, он имел место!
- И закончился суицидом обоих осужденных на третий же год их наказания, - подавил смешок сидевший рядом Дедалус Дингл. Девушка смерила его разгневанным взглядом, и мужчина поспешил подобраться. – Что ж, мисс Грейнджер, вы действительно не перестаете нас удивлять своими познаниями и рвением к установлению справедливости. Но, признаюсь, я не ожидал, что вы настолько серьезно займетесь делом мистера Малфоя, и дойдете до такой… мм… крайности.
- Да при чем здесь справедливость, - Гермиона почувствовала себя неуютно, словно сейчас ее обвинили в пособничестве Упивающемуся Смертью. – Просто если есть еще какие-либо альтернативы заключению в Азкабане, то хорё.. мистер Малфой имеет право о них знать, - отчеканила девушка, но, встретившись с неодобрительным взглядом Гестии, чуть завпнувшись, добавила. – Я так считаю.
- Что вы об этом думаете, мистер Дингл? – идеально причесанная и идеально выглаженная, словно сошедшая с обложки брошюры «Дресс-код Министерства Магии» Гестия Джонс вперилась взглядом в своего коллегу.

По всему было видно, что она не была в восторге от идеи молодой зазнайки вытянуть на свет божий еще одно Малфоевское отродье. На прошлой неделе ей не удалось настоять на большем сроке для отца семейства, покрывавшего Темного Лорда, а на этой из-за какой-то только что выпустившейся из Хогвартса выскочки, не понятно с чего вставшей на защиту Малфоя-младшего, под угрозу стал и его приговор. Природа ее ненависти к чете Малфоев была предельна ясна: руками Люциуса Малфоя, а также Беллатрисы Лестрейндж были убиты ее братья.

Дедалус – беззлобный, невысокого роста, рано начавший лысеть волшебник, - был бесстрастен в вопросе суда над Малфоем, к тому же, его и правда позабавило предложение девушки – он слышал о полном лишении магических способностей, но едва ли думал о том, что сможет застать такой прецедент на своем веку. А потому, хитро улыбнувшись и даже подмигнув Гермионе, он сказал:
- Что ж, Гестия, если мисс Грейнджер действительно считает, что мистеру Малфою стоит услышать о всех возможных в его случае альтернативах наказания, - он вопросительно взглянул на Гермиону, ища согласия, и та усиленно закивала, - то пускай она сама и расскажет ему о них.
Повисла пауза. Гермиона медленно осознавала сказанное. «Я?! Предложить Малфою лишение магических способностей?! Да он, скорее, меня сам их лишит».
- Что же вы молчите, милое дитя? – Джонс ядовито осклабилась. – Может, вы уже передумали спасать своего.. знакомого?
Девушка мотнула головой, отгоняя сомнения:
- Конечно, я согласна. Где он сейчас находится?
Гермиона подумала, что лицо Гестии Джонс растянулось наподобие ухмылки Джокера из маггловского фильма про Бэтмэна, которого ни Джонс, ни Дингл, ни кто бы то ни было в магическом мире, конечно же, не видел. «Ох, я чувствую, не понравится мне то, что она скажет», - подумала она за секунду до того, как ответ прозвучал:
- В Азкабане.

Гермиону словно окатили ледяной водой. «Ну конечно, а где еще может быть осужденный, если у него через три – нет, даже уже через два! – дня Суд. На предварительном заключении. Какая же ты дура, Гермиона», - отчитала себя мысленно девушка. Приосанившись, она спросила, как ни в чем не бывало, стараясь не выдать своего ужаса:
- А сопровождающего мне дадут?
- Само собой, - Дедалус успокаивающе положил руку на плечо Гермионы. – Никто не отправит молодую леди в такое опасное место, как Азкабан. Завтра же с утра вас будут ждать в вашем кабинете.

2 глава

-- 2 --

Бессонная ночь залегла под глазами Гермионы красноречивыми фиолетовыми тенями. Все-таки очень непросто заставить себя успокоиться, когда знаешь, что через несколько часов летишь в легендарную тюрьму для опасных волшебников разговаривать со своим бывшим заклятым врагом.
Как оказалось, в качестве провожатого был назначен Берти Хиггс.

- Сегодня ты снова исполняешь роль доброго вестника или просто зашел проведать? – Гермиона постаралась пошутить, проходя в кабинет, хотя прекрасно знала, почему коллега по Отделу очутился здесь.
Хиггс подмигнул ей и доверительно сообщил:
- Гермиона, мы с тобой летим в Азкабан. Ты - как человек, отряхнувший от вековой пыли вид наказания, а я - как сопровождающий. В одиночку туда, - тут он еще раз подмигнул, - не летают.
- Мы полетим на метлах? – за этот вопрос девушке и стало стыдно до красноты. К тому же Хиггс скорчил такую гримасу, что Гермиона окончательно струхнула. Признаваться в собственных недостатках ей никогда не нравилось.
- Жаль, но ежедневные перевозки на фестралах не предусмотрены. Так что метлу в руки – и вперед! Жду тебя в Атриуме в четыре.
Без пяти четыре Гермиона стояла у каминов, нетерпеливо постукивая каблуками по плитам пола. Сказывался и иррациональный страх. Первое путешествие в Азкабан. Встреча с Малфоем. Дементоры. Гнетущая атмосфера. Какого боггарта она влезла в это?
- Юная мисс не боится простудиться? – к ней, держа на согнутом локте непромокаемую мантию, приближался Берти Крауч.
- Предпочитаю Согревающие чары, - коротко ответила Гермиона.
Берти в очередной раз улыбнулся:
- Гермиона, на расстоянии нескольких миль от Азкабана действие любых чар прекращается. Любых. Приходится пользоваться обычными маггловскими ухищрениями. Вот, возьми.
И он протянул ей еще одну черную мантию.

***

Весь путь они проделали в полном молчании. Гермиона была слишком сосредоточена на том, чтобы держаться на своей метле увереннее. Порывы ветра казались ей сущей катастрофой: древко водило из стороны в сторону, малейший крен давался с трудом. Даже твердая почва Азкабана не показалась такой уж пугающей.
Когда они опустились на землю, Гермиона отбросила метлу и с наслаждением вытянула затекшие руки. Берти деловито отряхнул метлу и приставил руку ко лбу, вглядываясь в туманный горизонт. Крохотный остров казался совершенно пустым. Но прошла пара мгновений, и из синеватой дымки появился человек. За его спиной – спина Гермионы покрылась липким потом – плыли двое дементоров.
- Меня зовут Теодор Дерринжер. Главный проверяющий, заведую воротами Азкабана, - пожилой низкорослый Теодор не производил впечатления мага, способного противостоять узникам, однако в его голосе чувствовались командные нотки.
- Грейнджер, Хиггс, - коротко рапортовал ему Берти. Дерринжер кивнул и, схватив обоих за руки, аппарировал.

И вот они уже у крохотной дверки, вделанной в глухую стену. Коридор узкий, а потолок настолько высок, что, подняв голову, можно увидеть только черноту.
- Драко Люциус Малфой, предварительное заключение, - возвестил Теодор. – В вашем распоряжении десять минут, господа. Я не могу увести из коридора дементоров на более длительный срок. Всего хорошего.
Взмахнув палочкой, старик открыл деревянную дверь и жестом пригласил внутрь. Гермиона с опаской шагнула в темноту. За ней последовал Берти.

Камера освещалась лишь тусклым светом, измученно пробиравшимся внутрь из узкого окна. Гермиона разглядела деревянную койку, на которой нелепым комком лежал желтый плед, и только потом ее взгляд упал на самого Драко, сидящего на другом конце койки. С момента их последней встречи прошло уже не так мало. В памяти остались нелепые кусочки воспоминаний – его обезумевшее лицо, зеленый луч в нескольких дюймах от ее лица, бушующее под ногами пламя. Малфой, лежащий на полу перед Выручай-комнатой и жадно вдыхающий пыль ажурных плит коридора. Вот, пожалуй, и все, что пронеслось у нее в голове за то мгновение, которое она разглядывала его. Спутанные волосы, черные тени под глазами, тонкий недлинный шрам на скуле. Взгляд – отрешенный, ничего не выражающий. Такой она видела у многих за эту войну – взгляд Рона в тот день в палатке, взгляд Денниса Криви… Как будто им все равно, что рушится мир, потому что их мир уже разрушен.

Наверно, она слишком долго простояла в молчании, потому что Берти аккуратно дотронулся до ее локтя:
- Гермиона, время идет. Говори.
- Да. Да, конечно. Мал… Мистер Малфой, у меня есть альтернативный вариант вашего наказания – лишение магических способностей и изоляция от магического мира. Вам дано право принять или отклонить этот вариант. В случае отказа на слушании будет рассматриваться лишь заключение в Азкабан.
Ей показалось, или Малфой усмехнулся? Нет, наверняка показалось.
- Что ж, Грейнджер. Мисс Грейнджер, - протянул он. Презрение даже в подобных условиях. – Плевать я хотел на ваши варианты. Что, выбирать между осквернением крови и этим? – он кивнул на зарешеченное окошко. – Я не настолько выжил из ума, чтобы добровольно становиться грязнокровкой. Пара лет в этой мерзкой обстановке – и я свободен, в своем фамильном особняке. Отца тоже выпустят! С его деньгами…
- Вот уж сомневаюсь, - язвительно отозвался молчавший до этого Хиггс, - что дементоры прельстятся мифическими средствами твоего папаши.
- Берти! – грозный взгляд в сторону парня. – Малфой, послушай, не будь идиотом…
- Это ты не будь идиоткой, Грейнджер. Я не собираюсь опускаться до твоего уровня. Не выйдет смешать меня с грязью. Ах, я хотел сказать, с магглами.
Он откровенно издевался. Понимал, что уже ничто не ухудшит его положения, и не мог лишиться возможности последний раз увидеть на лице этой зазнайки еле сдерживаемое негодование. Это веселило его каждый раз.
Что-то дрогнуло в лице Грейнджер, но она промолчала. Никогда не умела постоять за себя. Та пощечина не в счет.
- Что ж, мистер Малфой. Это ваше право. Всего хорошего. Не думаю, что мы когда-нибудь встретимся.
- Мистер Малфой, - насмешливо приподнял невидимую шляпу Берти, и шагнул в проход.
Гермиона собиралась последовать его примеру, но тут будто наткнулась на невидимую стену. Развернулась.
- Откуда у тебя шрам?
Малфой на удивление спокойно ответил:
- Твой безупречный Поттер постарался. Не мог смириться с тем, что не оставляет мне на память никакого сувенирчика. Сектумсемпра оказалась удачным решением.
И теперь уже не оставалось ничего другого, как выйти в проход. Чтобы он не увидел нового приступа злости. Она до сих пор не могла простить Гарри того черного заклинания. Как личное оскорбление ей и всем ее принципам.
- Принеси и ты мне что-нибудь в подарок, Грейнджер! В следующий раз! – донесся до нее издевательский крик. Голос на последней фразе сорвался, и Гермионе запоздало подумалось, что он просто храбрится перед ними. Не хочет показывать свой страх перед грязнокровками. Снова появилось то неясное ощущение, которое настигло ее перед фонтаном – она спасает побитую собаку, не раз покусавшую ее. Хотела спасти. Этот надменный жалкий щенок, как она и боялась, отверг ее предложение.

- Тебе жаль? – Хиггс оперся на противоположную стену коридора, при этом почти касаясь Гермионы. Коридор действительно был невозможно узким.
- Что он не согласился? Да, пожалуй. - Все-таки она проделала большую работу, вытаскивая этот непопулярный вид наказания из-под груды бородатых убийц, воришек с быстро бегающими глазками, пьяниц с разбитыми бутылками и, наконец, Упивающихся с острыми, как лезвие, улыбками, стоящих перед судом, не страшащихся дементоров и клянущихся в вечной преданности Лорду.
- Я думаю, что он еще пожалеет об этом. Пара ночей тут, и он взвоет, начнет метаться по камере и мечтать о чем угодно, хоть о смерти, лишь бы не находиться здесь.
Гермиона внимательно посмотрела на Хиггса. Темнота над и рядом с ними внезапно начала пугать ее, а долгое отсутствие Дерринжера – настораживать. Откуда он знает, каково это – быть заключенным здесь?
- Ты был в Азкабане до этого, Берти?

Что она знала о нем? Бывший слизеринец, чистокровный. Сколько ему лет? Тридцать, сорок? Когда он поступил в Министерство? Страх накатывал на нее, сбивал с ног, неприятно щекотал изнутри. А Берти все молчал. Тишина вокруг, только из-за двери, следующей за дверью Малфоя, изредка раздается вой. Если не прислушиваться, кажется, что злится на Луну волк.

- Берти? Ты был заключенным?! Берти?!!
Ее трясет, и кажется, что проваливается пол, гаснут сальные свечи на стенах, а лицо напротив вытягивается, светлые волосы темнеют. Беллатриса? Она жива? Лорд жив? Ничего не кончено, ничего не кончено, стучит у нее в голове, нужно сообщить Гарри, что битва еще впереди…

Она очнулась на руках у встревоженного Берти. Рядом озабоченно хмурил лоб Теодор. Они снова находились на пустынном берегу острова. Дул легкий ветер, волны с размеренным звуком бились о берег. С наступлением темноты дымка на острове становилась густо-сиреневой.
- Гермиона, все в порядке? – Берти бездумно тер ей виски.
Она сделала усилие, и высвободилась из его своеобразных объятий.
Не дожидаясь вопросов, Теодор хмуро оповестил:
- Таким нежным цветочкам, как вам, не место в Азкабане. О чем только думают эти идиоты из Министерства! Слава Мерлину, что вы живы, иначе нам пришлось бы разбираться с утомительной документацией, собирая доказательства невиновности руководства Азкабана.
Он казался раздосадованным вовсе не из-за ее самочувствия, дошло до Гермионы. Ну и тип. Хотя, кому же еще курсировать по коридорам в сопровождении этих чудовищ. Она потерла себе виски.
- Дементоры, да? Все из-за них?
Теодор натужно крякнул:
- А чего вы ждали? Не успел я к вам приблизиться, как вы валитесь прямо своему сопровождающему на руки. Никуда не годится. Придется оставить вас на ночь, согласно правилам.
- Эх, Грейнджер, а ведь вечером меня ждала батарея огневиски перед камином… - Берти ухмыльнулся и протянул ей руку для аппарации. Та тревожно разглядывала товарища.
- Да не заключали меня в Азкабан, не заключали! – Со вздохом пришлось пояснить тому. – Просто работал пару лет здесь помощником надзирателя. Жуткое дело, хочу я тебе сказать. Веришь?
- Верю, – конец фразы подхватил хлопок аппарации, и вот они снова в каком-то душном помещении. Пара шкафов со всевозможными склянками, две протертые койки – кажется, отделение для колдомедиков.

Гермиона читала, что они прилетают сюда раз в неделю. В помещении горело всего несколько свечей – свет был ярче, чем в том коридоре, но тоже не давал четких очертаний. За окном чернела бездна, приглушенно раздавались мерные звуки прибоя.
- Я приду сюда завтра в восемь, будьте готовы. – Дерринжер мягко склонил голову и удалился. Кованые решетки вместо дверей с лязгом сомкнулись.
- Спать, милая леди, спать. После оглушения дементорами, вообще-то, нужна хорошая порция крепкого сна.
И Берти как в ни в чем ни бывало улегся на левую койку.
- Не первый раз приходится возить бледных барышень, да? – она хотела казаться непринужденной, но ощущение собственной слабости не давало покоя. Так опозориться перед коллегой!
- Да не тушуйся, Грейнджер. С кем не бывает, тем более, в первый раз. Спи лучше. Если меня боишься, можешь наколдовать заклятие Недосягаемости, колдомедикам разрешено колдовать.
- Да что ты, какое еще заклятие! – вслух возмутилась та, но все-таки быстро провела по кромке постели волшебной палочкой. Не помешает.

***

За стеной кто-то выл. Отчетливо, с перерывами, замолкая на пару мгновений и снова продолжая свою волчью песню. Жутко, страшно. В окошко уже не попадал свет, и невозможно было разглядеть собственные руки.
Драко на ощупь подобрал поближе к подбородку жалкое одеяльце, дрянной кусок маггловской ткани. Его била дрожь. Стучали зубы. В спину впивались щепки.
- Всего лишь временные неудобства, - пробормотал он, и с силой отшвырнул бесполезную тряпку.

Прошла пара часов, и он начинал жалеть о том, что так резко отказался от предложения подружки Поттера. За это время рядом с его камерой снаружи пролетали стражи этой тюрьмы. Он слышал этот отвратительный звук, всасывание воздуха, сиплое дыхание, будто у простуженного, а в голове крутилось одно и то же – окровавленное лицо Чарити Бэбидж, застывшие глаза этой женщины, испуганное лицо матери, хриплые крики отца, который сопротивлялся аврорам, ворвавшихся в их дом через день после победы – какой идиот, пытался помешать им! И снова и снова в нос забивалась пыль Хогвартса, ноги обжигало Адским пламенем, и ему приходило в голову, что это надзиратели решили пошутить и пустили ему в камеру это черное заклинание. Он отодвигался от двери, до боли упирался лопатками в стену и оседал, оседал, закрывая голову руками, лишь бы исчезли все видения этой войны. Но дементоры продолжали свой хоровод, и отрывки воспоминаний снова пробирались, скалясь недобрыми ухмылками, ему в голову.
Короткие перерывы между подобным помешательством – и его мысли переключались на отца. Жалок, жалок, как он был жалок, остервенело думалось Драко, и он еще смел утверждать, что обладает особым политическим чутьем!
- Я всегда на стороне выигравших, - медленно произносил Люциус, устремляя взгляд не на сына, а куда-то вдаль. И Драко все эти годы упорно продолжал верить, что их семья всегда на стороне победы. Не могло быть иначе.
Что ж. Если победу празднуют в Азкабане, то они в правильном месте. Где побежденные, маггловское отродье, позволяют себе разговаривать с ними на равных. Ставить себя выше их.

- Слушай, Ури, жалко трансфигурировать этакое богатство! Себе оставим, а? – лысый надзиратель, почесывая свою рыжеватую бороду, с сожалением разглядывал мантию Драко, снятую с него минуту назад. Теперь он был одет в какие-то серые лохмотья. Даже у домовиков в поместье одежда была новее.
- Морфин, сказано трансфигурировать, значит выполняй! Не хватало еще проблем с начальством. Эй ты, что уставился, топай вперед! – последнее предложение черноволосый увалень адресовал Малфою.
- Жалкие отродья, гнусные лукотрусы, - внутри все так и кипело от гнева, но повысить голос так, чтобы услышали эти Морфин и Ури, Драко не решался.

Стройный ряд картинок прервался истошным воплем, опять со стороны другой камеры. Он прозвучал так громко, будто закричали прямо за спиной. Драко кинулся к крохотному отверстию в двери, там чувствовалось какое-то шевеление. Ничего не разглядеть, но слышны голоса:
- Горбин, третья дверь. Живее, живее открывайте!
Затем какое-то копошение, скрип открываемой двери и снова голоса:
- Преставился наконец, хиляк. И двух лет не выдержал, - кто-то сочно хохотнул. – А ведь всего-то – каждый день видеть своих жертв. Вопил все, вопил, все контрольные чары поперебил, образина. Выноси, и аппарируем на задний двор.
Тихий хлопок аппарации, и снова тишина.

Двух лет не выдержал? Двух?! Драко смутно припоминал, что ему хотели дать больше. Больше двух лет видеть перед собой лицо Темного Лорда. Он – сможет?

Когда в окошко снова стал проникать хоть какой-то свет, Драко окончательно решился. На самоубийство – а чем еще можно назвать эту меру? Но от мысли о том, что ему придется провести здесь еще несколько лет, начинало тошнить.
- Мерлин, я добровольно стану грязнокровкой, - стиснув зубы, бормотал он, изо всех сил стуча по двери. На вибрацию должны были откликнуться контрольные чары, и прийти надзиратель. Не прошло и минуты, как дверь действительно отворилась, и с палочкой наготове вошел тот самый Ури. Он осклабился, узнав недавнего пленника:
- Что, брат, тошно стало? Это уж извини, не могу помочь.
Стараясь не произнести вслух всех ругательств, которые были заготовлены, Драко по слогам произнес:
- Мне нужна Грейнджер. Мисс Гермиона Грейнджер, она была у меня вчера вечером.
- Неудачная шутка, парень. Она наверняка пьет чай где-нибудь далеко отсюда. Или огневиски, если девушка горячая, - Ури хохотнул, довольный своей неудачной шуткой. – Горячая девушка-то, а?
- Приведи ко мне Грейнджер, ублюдок, слышишь?
Ничего не ответив, Ури внезапно закрыл дверь. Снова хлопок.

Прошла пара минут до того момента, как за дверью снова хлопнуло. Значит, исполнили его желание, с тоской и надеждой подумалось Драко.
Дверь отворилась, и вслед за все тем же Ури вошла Грейнджер. Лицо недовольное, руки скрещены на груди. А на щеке красное пятно, как будто всю ночь пролежала на одном боку – и эта деталь портила всю суровость ее внешнего вида. Невыносимо захотелось улыбнуться, но Драко списал это желание на последствия бессонной ночи.

- Чего тебе, Малфой? – отбросив прошлый светский тон, спросила она. Полночи провела без сна, и, пытаясь представить, что бы она решила, будь невыносимо снобской задницей, пусть и ослепленной страхом, поняла, что никакого выхода - Малфой решит остаться. И поэтому еще более неожиданной была ответная реплика:
- Я согласен на это наказание. Пожалуй, не предлагай мне его ты, - протянул он, хоть голос и охрип за ночь в непротопленной конуре, - я бы согласился раньше. Просто не имею привычки слушать мнение грязнокровок.
- Плохо же тебе придется теперь. Будет сложно жить, не слыша собственный голос, - скривилась она и, не дав ему ответить, сухо подчеркнула. – Я сообщаю об этом Визенгамоту, и на Суде они рассматривают лишение магических способностей как основное наказание. Всего хорошего, Малфой. Считай, что тебе повезло, что я была в замке. Не стала бы тратить время на еще один перелет.

И с этими словами она вышла из темницы. Да, это ее маленькая победа, и как бы сложно ни далось ему это решение, она знала, что спасает его от неведомых опасностей, кроящихся в стенах этого замка. Радости не было, только малая толика гордости за свои принципы и острая жалость. В которой признаваться как-то не хотелось.

3 глава

-- 3 --

Гермиона всю ночь ворочалась с бока на бок, обдумывая, все ли сделала правильно. Сомнительная свобода без возможности жить как полноценный волшебник… Да что там волшебник! У Малфоя теперь было меньше свободы, чем у сквибов! Никакого аппарирования, никакой каминной сети – хотя, казалось бы, для их использования не нужны никакие способности – раздобудь лишь порошок… Ни шагу в знакомые с детства места, ни шагу НИ-КУ-ДА. К нему, конечно же, приставят какого-нибудь надзирателя – ответственное лицо, которое должно будет следить за каждым его шагом и докладывать начальству. Гадко. Будто ты – собачка на чуть более длинном, чем у некоторых, поводке. И все же – поводке. Может, для Малфоя и правда было бы лучше посидеть в Азкабане пару лет? Ума бы, авось, набрался… С другой стороны, только желчью бы изошел, а когда срок кончился, то при первой же возможности кому-нибудь бы отомстил в своей извечной манере.
Почему он никогда не мог жить честно? Честно по отношению хотя бы к себе. Всегда скрывался, всегда боялся, на что-то шел, лишь бы не идти поперек, хотя знал, что ему это противно, страшно, неприятно. Все из-за трусости, все из-за страха за свою паршивую шкуру чистокровного слизняка… Делано-неприступный, а на самом деле – самый обычный трусливый парень, каких – миллионы. Просто время было такое… Кто-то выбирал за нас, не спрашивая и не вдаваясь в подробности – годится или нет. Семья подходит? Звучит? Вперед! И ты сгодишься… на пушечное мясо…
Мысли в голове Гермионы путались, спотыкались друг о друга и лавиной катились куда-то в запределье. Казалось, она уже никогда не заснет, но организм ее удивил – без пяти шесть из спальни девушки послышалось мерное дыхание.

***

- Как?! Как я могла не услышать будильник?! - в сто тысячный раз за это утро возопила Гермиона, кубарем выкатившись из камина в Атриум, и со всех ног бросилась к лифту, ведущему в подвальные помещения Министерства.
Если Слушание началось вовремя, то, по подсчетам Гермионы, она должна была успеть как раз к моменту вынесения приговора. Дело Малфоя, скорее всего, не займет более одного Слушания Визенгамота, и, следовательно, уложится в отведенные для этого 33 минуты. Стоило поторопиться.

У дверей Зала номер 10 стояло несколько волшебников. Подойдя ближе, даже не стараясь привести в порядок растрепавшиеся от спешки волосы, Гермиона узнала в них Терри Бута и Ханну Эббот. Они также недавно заступили на работу в Министерство. Кажется, Отдел магических происшествий и катастроф.
- Привет, - Гермиона чуть заметно кивнула бывшим однокурсникам и протиснулась между ними в Зал Суда.
- Гермиона, - Ханна предупредительно потянула девушку за рукав, - уже почти все. Не привлекай внимание.
- Что сейчас происходит? – шепотом спросила девушка, не собираясь, тем не менее, отступать обратно.
- Тсс, - зашипел Терри и кивнул на происходящее перед ними.

Гермиона окинула взглядом Зал. Полный состав – 13 волшебников в красных мантиях – сидели на трибунах полукругом и сверлили взглядом «виновника торжества», прикованного цепями – боже, как патетично! – к креслу в центре Зала.
«Как в цирке, - подумала девушка. – Сейчас он должен высвободиться без посторонней помощи, - она усмехнулась точности аллегории. – А ведь и правда, Малфой, твоя свобода в твоих аристократичных руках. И какая разница, что цепи уже подпилены за кулисами кем-то еще…»

- Драко Люциус Малфой, - прокатился по залу знакомый голос.
Гермиона вытянула шею, стараясь увидеть Председателя. Им оказалась та самая Гестия Джонс. Безупречная красная мантия на ней кричала о том, что она сегодня правит бал, и никому не уйти от ее правосудия.
- Еще раз спрашиваю вас: уверены ли вы в своем выборе – предпочесть лишение магических способностей заключению в Азкабан на пятилетний срок?
Сидящий на железном стуле Драко выглядел неважно: глубокие тени под глазами, почти черные губы, истощенное лицо и тело – пусть и скрываемое за мантией, выданной специально к заседанию. Когда Гестия задала свой вопрос, Гермионе показалось, что Малфой поежился и сглотнул. Что, если он снова передумал, и их разговор был лишь минутной переменой взглядов?
Но вот молодой осужденный поднял взгляд и с вызовом устремил его прямо в глаза… Гермионе. Девушка почти подпрыгнула от неожиданности - когда он успел заметить, что она появилась в Зале Суда? – и чуть заметно кивнула.
Четко очерченные губы чуть приоткрылись, и ответ прозвучал:
- Да, уверен.

«Бум!» - сказало что-то внутри Гермионы и разорвалось на мелкие кусочки-фейерверки. Ведь в какой-то степени это была ее победа. Она даже позволила себе улыбнуться и снова встретилась глазами с Малфоем, но тот в следующую же секунду отвел взгляд.

- В таком случае, - продолжила Гестия, - Суд готов озвучить приговор: Драко Люциус Малфой приговаривается к двум годам полного лишения магических способностей с запретом на самостоятельное передвижение по стране магическими способами, такими как аппарация, летучий порох, каминная сеть и иные, указанные в Законе «О передвижении в магическом мире». Также под запретом оказывается выезд из самой страны, контакты с членами семьи и бывшими Упивающимися Смертью. Осужденному надлежит жить в магическом мире под контролем Министерства Магии. Представителем Министерства в должности Заместителя Отдела обеспечения магического правопорядка по работе с магически недееспособными («Боже, как пафосно», - закатила глаза стоявшая в проходе Гермиона) назначается мисс Гермиона Джин Грейнджер.
- Что?! – Гермиона почувствовала, как пол уходит из-под ног, и вовремя облокотилась на подставившего плечо Бута. Если бы она не была настолько шокирована услышанным, то заметила бы, как округлились глаза сидевшего в центре зала Малфоя.
- Заместителю Отдела обеспечения магического правопорядка по работе с магически недееспособными надлежит предоставлять ежемесячные отчеты по поведению осужденного начальнику своего Отдела, а также консультировать осужденного в вопросах проживания в состоянии магически недееспособного. Приговор обжалованию не подлежит, - заключила Гестия, стукнув молоточком по столу.
Со стороны трибун послышались шепотки, какой-то молодой волшебник что-то прошептал Гестии на ухо.
Ведьма поджала губы в неудовольствии – ну надо же, забыла что-то:
- Приведение приговора в исполнение состоится в два часа дня в кабинете 0-15. Теперь – всё.

***

Малфой тревожно обвел зал взглядом. Волшебники и волшебницы не спеша подбирали свои длинные мантии и удалялись по своим делам. Никому уже, кажется, не было дела до сидевшего в центре «арены цирка» Драко, лишь Гестия Джонc что-то объясняла высокому широкоплечему волшебнику, иногда тыкая пальцем в осужденного.

Приведение в исполнение? Мерлин, он как-то и не думал об этом. Его же лишают не просто палочки, а самой его сути – магических способностей. Наверное, какое-нибудь жуткое заклинание, похлеще Круцио. Почему он не такой начитанный, как эта грязнокровка Грейнджер? И какого хрена она ему ничего об этой стороне вопроса не сказала?
Магически недееспособный. Ха! Как же корректно. А суть одна – через пару часов он станет ничуть не лучше любого маггла. Сквибы и то будут уметь больше него, а его чистая кровь не сможет уже быть предметом гордости. Боггарт бы всех их побрал, этих борцов за добро и справедливость, с их Авроратом, Фениксовцами и Дамблдоровцами! Все из-за них!

К Малфою приблизился собеседник Гестии и, взмахом волшебной палочки высвободив руки и ноги парня, указал на запасной выход из зала. Малфой в сердцах плюнул на алый ковер перед собой, и плевок тут же впитался в бархатную ткань, не оставив и следа.

«Вот и от меня скоро ничего не останется», - зло и устало подумал бывший слизеринский принц, направляясь к выходу в сопровождении волшебника.
«Где эта сучка Грейнджер? Надзирательница выискалась. Похоже, для нее это было таким же приятным сюрпризом, как и для меня, - Драко ухмыльнулся. – Вот же ирония судьбы, - потрескавшиеся губы парня растянулись в хитрой улыбке. – Все-таки плюсы в моем положении, безусловно, есть: поиздеваться над ней я теперь смогу вдоволь». Драко так повеселел от этой мысли, что даже позабыл, куда его вели, и вспомнил об этом, лишь когда перед его носом возникла кованая дверь с номером «0-15».
- Похоже на еще одну кутузку, а, мистер? – Драко с насмешкой взглянул в глаза сопровождающего его волшебника, и тот толкнул парня внутрь. – Полегче, ты! Был бы здесь мой отец – уже назавтра тебя бы сняли.
- Эрик Манч, - запоздало представился волшебник – он явно не собирался снисходить до разговоров с осужденным сопляком. На своем веку дежурный волшебник Атриума сталкивался с самыми разными нарушителями правопорядка, и этого мальчишку он явно не боялся.

Кабинет представлял собой просто обставленную комнату с незамысловатой конторкой в углу, старинными настенными часами на стене, показывавшими без пяти два, пыльным книжным шкафом и несколькими стульями, расставленными по периметру помещения. На нескольких из них уже сидели пожилые волшебники и волшебницы.
Манч равнодушно пихнул Драко в спину, заставляя того встать в центр комнаты. Юный волшебник раздраженно дернул плечом и встал лицом к сидящим перед ним людям, постаравшись придать себе как можно более независимый вид.
Невысокий волшебник с заметной лысиной издал звук, похожий на смешок, и Драко впился в него полным ненависти взглядом. Волшебник поспешил объясниться:
- Молодой человек, вам бы лучше сесть, а не стоять, как стойкий оловянный солдатик. Все равно не устоите, - он развел руками и снова усмехнулся.
- Дедалус, ну что вы, в самом деле, - волшебница справа от говорившего примирительно положила ему руку на плечо. – Мистер Малфой и так весь на нервах.
Дингл – а это был он – чуть виновато улыбнулся:
- Теония, прошу меня простить, я и сам нервничаю не меньше. Знаете, даже не думал, что застану при жизни приведение в исполнение такого… экзотического приговора. Тем более, в отношении представителя семейства Малфоев, - они многозначительно переглянулись.

Злость огненной лавой захлестнула Драко изнутри. «Они еще смеют издеваться, словно я шут какой-то», - его ноздри раздулись.
- Никто не смеет насмехаться над фамилией Малфоев, вы, вшивая кучка трусов, - он развернулся, чтобы одарить испепеляющим взглядом всех присутствующих, и задел ногой что-то позади себя.
Как оказалось, там действительно стоял стул, на который и предлагал ему сесть Дингл. Но последовать этому совету для Драко было равносильно сдаче позиций, и он остался стоять – ледяной, хоть и изрядно подтаявший и обколовшийся в суровых условиях неприветливого Северного моря айсберг.

- Что ж, - Дедалус поднялся со своего стула и взглянул на настенные часы, - сейчас будет приведен в исполнение приговор Верховного Суда магического мира. Осужденный, Драко Люциус Малфой, приговорен к лишению магических способностей на двухлетний срок, - он выдержал паузу. – Мистер Малфой, вы готовы?
- А как же последнее слово и все такое? – Драко из последних сил старался язвить, но, встретив лишь осуждающие взгляды, вздернул подбородок и со злостью прошипел сквозь зубы. – Готов.
- Фриквентум Оридинариус! – выкрикнул Дингл, направив палочку на Драко.

Несколько секунд ничего не происходило, и Драко, было, уже подумал, что заклинание не сработало. Но вот по телу начала растекаться свинцовая тяжесть, неумолимо тянущая его к земле. В мышцах появился сначала чуть заметный, но с каждой секундой все более болезненный зуд, а где-то глубоко внутри, кажется, в самих кровеносных сосудах и венах, несших его чистую, незапятнанную ничем кровь волшебника одной из самых именитых семей волшебного мира, кто-то словно протянул раскаленные ниточки и теперь болезненно-медленно вытягивал их наружу. В глазах потемнело, и колени сами подогнулись, но Драко держался из последних сил. Сквозь пелену перед глазами он видел, как от него – из его пальцев, запястий, глаз, рта, ушей и почти любой части тела, - в сторону Дедалуса Дингла плыли серебристые нити, затягиваемые в его волшебную палочку. И по мере того, как этих нитей становилось все больше, усиливалась и боль. Кажется, уже все органы были опутаны раскаленной сетью, врезавшейся все глубже, высасывая из него последние силы.
Последняя вспышка боли – и все закончилось. Лишь теперь Малфой позволил себе обессилено опуститься на стул позади себя, уронив голову на трясущиеся руки. Безумно хотелось плакать. Не драться, не орать, не оскорблять кого-либо – на это не было сил, - а просто рыдать, но, до крови закусив губу, он сдержался. Все было кончено. Предмет его гордости – чистое волшебство его крови – забрали у него.
Дедалус, подошедший к конторке, деловито совершал какие-то манипуляции со стеклянной колбочкой – кажется, «сливал» в нее серебряные нити из своей палочки. Все это Драко видел, как в тумане. Дышалось с трудом.

Вскоре послышалось шуршание мантий, волшебники и волшебницы покидали кабинет – представление закончилось. Дедалус, выходивший последним, кивнул стоявшему в дверях Манчу:
- За ним скоро придут, - и добавил, глядя на Драко. – Всего доброго, молодой человек. Не огорчайтесь так – это не навсегда, - и скрылся в коридоре.
Драко хотел что-то крикнуть ему вслед, но в ту же секунду отключился.

***

- Миссис Джонс, Миссис Джонс, - Гермиона бросилась вдогонку вышедшей из Зала Суда волшебнице, - что это значит? Кто назначил меня Заместителем начальника Отдела по.. как там….
- По работе с магически недееспособными, - подсказала семенящая рядом Эббот.
- Да, по работе с магически недееспособными, - Гермиона постаралась оббежать Гестию спереди и заглянуть ей в глаза. – И почему меня не поставили в известность?
- Поставили, - не удостоив Гермиону взглядом, Гестия ускорила шаг. – Если бы вы не опоздали на Слушание, то узнали бы об этом раньше.
Девушка пристыжено зарделась, но тут же задохнулась от негодования:
- Но ведь так не делается! Я же и так занята по горло работой, - Гермиона вспыхнула пуще прежнего и остановилась посреди коридора, заставив Гестию налететь на нее.
Джонс раздраженно взглянула на молодую сотрудницу, которая, похоже, и не собиралась освобождать ей дорогу.
- Мистер Малфой теперь – ваша работа. - Она слащаво улыбнулась. – Посудите сама, милочка: вы приходите к нам и просите для Малфоя альтернативного наказания.
- Только предложения альтернативного наказания, - нашлась Грейнджер.
- Да неужели, - красноречиво поджала губы старшая волшебница. – Хорошо. Предложения альтернативного наказания. Вы летите в Азкабан и разговариваете с находящимся там на временном заключении мистером Малфоем. Итог: он соглашается на эту альтернативу, - она выплюнула слово «альтернатива», слово оно было слизняком или, по крайней мере, лягушкой. – Откуда следует, что вы имеете на него некоторое влияние. Скажете, не так? – она вопросительно подняла брови.
Гермиона стушевалась:
- Не то, что бы…
- Так или иначе – влияние это или взаимопонимание, - Гестия неоднозначно растянула последнее слово, - он предпочел лишение магических способностей заключению в Азкабане. Все счастливы и хэппи-энд, - волшебница картинно всплеснула руками. – А теперь подумайте сами: контроль – контролем - с этим справится любой сотрудник Министерства, да еще и получше вас, можете быть уверены. Но ему, как любому из нас, - она красноречиво окинула взглядом толпы волшебников, спешащих по коридорам, - будет неимоверно сложно адаптироваться к миру, где магия теперь ему не доступна. И кто, как не вы, магглорожденная волшебница, одиннадцать лет прожившая в не-магическом мире, тем более, принадлежащая к кругу его знакомых, сможет ему посодействовать в этой адаптации? А теперь не мешайте мне работать, Грейнджер, у меня и без вас забот хватает, - Гестия чувствительно толкнула Гермиону плечом, прокладывая себе дорогу.

Девушка осталась стоять на месте, обескуражено хлопая ресницами.
- То есть она меня еще и оскорбила, получается? – пробормотала она себе под нос.
- Не принимай близко к сердцу, - стоявшая за ее спиной Ханна Эббот, о которой Гермиона уже позабыла, приобняла бывшую однокурсницу за плечи. – Она никогда не была особо вежливой. А тебе необходимо получить пакет документов с инструкциями Заместителя начальника Отдела по…
- Стоп, - Гермиона развернулась лицом к бывшей хаффлпаффке. – Так ты знала, что меня назначили.
- Конечно, знала, - Эббот удивленно посмотрела на раскрасневшуюся Гермиону. – Приди ты пораньше, я бы раньше тебе это вручила, но ты же опоздала, - и девушка вытащила из своей сумки неприглядную коричневую папочку.
Гермионе в который раз за этот день стало жутко стыдно за свое опоздание, и она покорно приняла из рук Ханны папку.
- Прочтешь потом, там ничего интересного – так, формальности отчетности и точки контроля. И ку-у-уча запретов для Малфоя, - Ханна весело подмигнула.
- Кстати о Малфое, - Гермиона завертела головой, словно Малфой мог появиться сейчас рядом с ними. – Куда его повели?
- Он в «ноль-пятнадцатом», - Эббот взяла девушку под руку и повела ее вдоль по коридору. – К нему сейчас применили заклинание лишения магических способностей.
Гермиона поежилась:
- А куда потом?
Эббот будто бы виновато покосилась на нее:
- Знаешь, Отделу было как-то не до того, чтобы в спешном порядке искать ему жилье. Тем более, что он мог и передумать на Суде, - она замолчала, и у Гермионы возникло дурное предчувствие. – А так как ты за него отвечаешь…
- Ну, нет! – Грейнджер вырвала руку и остановилась посреди коридора. – Только не говори мне, что он должен жить у меня!
- Тихо ты, - шикнула Ханна на Гермиону и подтолкнула ее идти дальше. – Никто не говорит, что он должен жить у тебя вечно. Просто действительно было некогда искать ему жилье. Как только ты найдешь ему квартиру – он съедет.
- Я найду?! – Гермиона снова попыталась вырваться.
- Тшш, - снова осадила ее хаффлпаффка, - ты лучше в этом всем разбираешься. Найдешь ему какое-нибудь маггловское жилье, и останутся лишь формальности – следить, чтобы он ничего с собой и окружающими не сделал, - она хохотнула.
- Я. Следить за Малфоем. Ну, ну, - Гермиона приуныла. – А если все-таки что-то пойдет не так?
- Доложишь начальнику, и они уже сами будут разбираться. Условия приговора-то у него какие? Два года добропорядочной жизни без магии.
Теперь уже нервно захохотала Гермиона:
- Малфой и «добропорядочность» - это два противоположных понятия.
- Да ладно тебе, - Эббот улыбнулась и остановилась перед кованой дверью. – Кстати, мы на месте.
Гермиона только сейчас окончательно поняла, куда же ее привели. Ей предстояло сейчас встретиться с Малфоем и оттартать его к себе домой. Девушка глубоко вздохнула и шагнула в кабинет.

«”Оттартать” - очень точное слово», - подумала Гермиона, когда увидела совершенно разбитого, обессилевшего Малфоя, сидящего на стуле у дальней стены комнаты. Он был похож на сломанную, когда-то очень красивую игрушку, и сердце девушки всхлипнуло и сжалось в комочек – так ей стало его жалко, а еще… стыдно, ведь она приняла самое непосредственное участие в судьбе своего бывшего врага.
Она кивнула стоявшему неподалеку Эрику Манчу и подошла к парню. Тот не поднимал головы.

- Мистер Малфой, - как можно более официальным тоном начала Гермиона, - вам придется пройти со мной.
- Да что ты говоришь, Грейнджер, - просипел юноша, с трудом поднимая голову, - и куда же?
Гермиона сглотнула, встретившись с ним глазами. Серые, ледяные, словно сталь самого красивого волшебного меча, они сейчас выражали лишь глухую боль и усталость. Но он все еще оставался хорьком, и ничто не могло его изменить – все такой же непокорный, горделивый и высокомерный.
- Так, встал, я сказала, - Гермиона откинула прочь все сантименты и формальности и протянула руку.
Каково же было ее удивление, когда Драко действительно ею воспользовался. А встав на ноги, тут же почти повалился на нее.
- Блять, - он с трудом выпрямился, лицо исказила гримаса боли, - почему ты мне не сказала, что это будет ТАК больно?
Гермиона готова была поклясться, что в трезвом рассудке никогда бы этого не сделала – но сейчас она действительно помогла Малфою пройти несколько шагов, опираясь на свое плечо.
- Я правда не знала. В тех книгах, где сказано про два случая лишения магических способностей у осужденных, ничего не говорилось о том, хорошо им было или плохо, - она скривилась. – Да и вообще, скажи спасибо, что жив.
- Ах, спаси… - зашипел Малфой, но в этот момент Гермиона, решив не тянуть резину, с хлопком аппарировала в Атриум.
- Грейнджер! – взвыл Драко, как только они оказались у каминной сети. – Предупреждать же надо! Смерти моей хочешь? Хотя чего это я спрашиваю, - он усмехнулся.
- Заткнись, хорек, - процедила сквозь зубы Гермиона, затаскивая Малфоя в камин и роясь в карманах в поисках мешочка с летучим порохом. – Хотела бы твоей смерти – оставила бы на съедение дементорам в Азкабане. Держись крепче, - она перехватила его за талию и уже в следующую секунду их закрутила зеленая вспышка.

@темы: Гарри Поттер, R, NC-17, законченный, макси, фанфик, Драко Малфой/Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, драма, романс

---

Цикл мини-гудшипов

[almond_land]

Автор: Almond
Пейринг: Рон Уизли/Гермиона Грейнджер
Рейтинг: G
Жанр: драма, романс, общий
Размер: мини
Дисклеймер: Отказываюсь.

1.

Иди ко мне

Мина не помнила, когда поняла, что каждое ее утро начинается с одного — с мысли о нем. Впрочем, эта мысль плавно перетекала из ее сна — он ведь снился каждую ночь. И так незаметно снился: Мина даже отчета себе не отдавала, что снится именно он. То были тихие неспешные беседы, прогулки, луна в пол неба и наливающееся охрой море без краев. Мягкие, нежные сны, наполненные одной его улыбкой.
А утром, стоило ей открыть глаза, солнце брызгало в них оранжевым, и он снова улыбался ей в мыслях — озорно, открыто, как улыбался всегда.

***
Мина обратила внимание на высокого рыжеволосого парня, когда он опрокинул стеллаж с книгами. Самый надежный способ привлечь внимание, не так ли? На деле, он, конечно, этого не хотел, но так уж получилось, что когда Мина раздраженно поднимала книги, терла ладошками запачкавшиеся мягкие обложки и искала завалившиеся под другие стеллажи журналы и брошюры, именно его смущение, причудливо смешанное с шутливостью, заставило ее почувствовать, что этот неуклюжий молодой человек ей нравится.

У него открытое дружелюбное лицо и голубые глаза. Все в ее вкусе.

Оказывается, он бывал в книжном магазине довольно часто. Просто Мина его не замечала. Но для того, чтобы заметили, и нужно опрокидывание шкафов, помните?

Он не любил читать, это сразу было понятно. Рон всегда выбирал скучные справочники, не глядя, просто просматривая в списке, что всегда носил с собой, а над любимой Миной мифологией просто смеялся. Он так и говорил: «Смеюсь над Менелаем и Парисом. И над их Еленой». Он вообще много смеялся. Шутил. Смешил Мину.

Рон всегда обращался к ней, когда заходил в магазин, просил помощи, если не мог разобрать особо непонятную фразу в списке необходимых ему справочников, угощал забавными конфетами в форме шоколадных котелков. А еще был очень загадочным. К примеру, список справочников представлял собой обрывок пергамента, очень старинного и качественного, насколько могла судить Мина. И иногда он приходил в мантии. То, что это была именно мантия, Мина не сомневалась — в театре, где она играла в любительских постановках, мантиям придавалось большое значение, даром, что постановки были в основном по «Трое». И Рон умел творить чудеса. Самые обыкновенные: гасить свет или делать его ярче, доставать из ниоткуда букет ее любимых белых фиалок или лечить головную боль, которой она была подвержена часто после травмы. И ведь не говорил, как он это делает.
А еще он никогда не обращался к ней по имени. И это казалось самым загадочным.

***
— Привет.

На улицах Лондона хозяйничал проливной дождь, и посетителей в магазине было всего ничего. Она тепло улыбнулась — а это далось нелегко, поверьте, потому сердце так и подскочило от радости... подобное началось недавно. Мина стала ждать его прихода с радостью, все возрастающей по мере того, как шли часы и минуты, а потом радости становилось столько, что когда Рон наконец говорил ей «Привет» — как всегда, весело и непринужденно — Мина чувствовала, что сердце вот-вот взорвется от счастья.

У Рона намокли волосы, но не мантия. Сегодня она была пурпурной, из-за сумрака казавшаяся почти черной с брусничным отливом, и Мина решила, что в целом, Рон выглядит в ней неплохо. И Рон держал в руках корзинку. А в корзинке кто-то большой и нетерпеливый громко бурчал.

— Что это?

— Это тебе.

Мина опасливо заглянула в корзинку и увидела рыжего, с невозможно пушистой шерстью и наглой мордой кота. Кот лениво приоткрыл один глаз. Желтый. Как солнышко.

— Его зовут Косолапсус. Мне показалось, тебе он понравится. Сумасброд конечно, а вернее — себе на уме, но тебя, я уверен, полюбит.

Мине страстно хотелось потрогать пушистый комок, вот как к Рону хотелось прикоснуться, но ведь...
Но.
Если она коснется, то тогда согласится. Согласится — примет. Примет — расставаться будет больно. Все как с Роном.

— Рон, спасибо большое... он, правда, очень мил... и ты... но я не могу его взять.

Улыбка Рона была жалкой и извиняющейся. Косолапсус, широко распахнув оба глаза, смотрел на нее с укором.

— Рон, ты же знаешь. Я не могу взять. У Стивена аллергия на шерсть.

И Стивен терпеть не может кошек.

— Пусть принимает антигистамины. Или я могу прийти к вам домой и вылечить его.

Рон смотрел на нее очень серьезно.

— Нет. — Мина не знала, что сказать. Неловко — этого почти нет, неловкости. Просто обидно за Рона и жалко себя.

— Ты его любишь?

— Рон...

— Просто скажи.

Косолапсус выпрыгнул из корзинки, грациозно для такой массивности потянулся и забрался к ней на колени. Мина спрятала руки.

— Я люблю своего мужа.

Рон покраснел от злости. К чему все это... она ведь сама решила? Она же... снова вспомнилось ее белое лицо на белой же подушке в маггловской больнице... и не отличишь одно от другого.

— Что ты в нем нашла?

— Не говори так, Рональд.

Ее «Рональд» полоснуло по сердцу.

Рон сжал кулаки; ему хотелось взять Мину за плечи и встряхнуть — сильно, так, чтобы, зубы клацнули. Так, чтобы она вернулась.

— Ты ведь любишь мифологию?

— При чем здесь это? — Мина почти плакала.

— Дочь Менелая и Елены Прекрасной. Мудрая и очень красивая, не хуже матери, помнишь? Такая красивая... добрая, желанная... далекая.

Она смотрела на него с тоской... будто знала все и понимала, но сделать ничего не могла. А Рон знал и понимал, что за эту тоску самого себя заавадить нужно. Она должна радоваться с ним, а не страдать. Он давно решил.

— Болит голова?

— Чуть-чуть.

— Иди ко мне.

Хотя бы так, раз не вернуть.

30 марта 2010

2.

Говори со мной

— На, держи.

— Мм?

— Твои бутерброды, Рон, не будь дураком.

— Никто и не собирается, — пробурчал Рон, беря протянутый сверток.

Гермиона вздохнула, вытерла промасленные ладони о мантию и села рядом с Роном. Была суббота, погожий октябрьский денек, мелкие воды озера, на берегу которого они сидели, ровно подкатывались к подошвам их кроссовок, и в общем и целом жизнь казалась прекрасной. Кому-нибудь другому.

— Рон, поговори с ним.

— Ты опять? Сказал же, не буду, надо, пусть сам подходит, — Рон развернул сверток и придирчиво оглядел скомканные куски хлеба, пропитанные майонезом, горчичным соусом и еще Мерлин знает чем, сиротливо развалившуюся ветчину и пожухлые листики салата. Пожал плечами и принялся есть.

— Послушай, он ведь хочет подойти, хочет поговорить… — Гермиона с некоторым оторопением проводила взглядом исчезнувшую во рту Рона порцию того, что с натяжкой можно было назвать «хогвартским сэндвичем, улучшенным мастерством Рона, истинного сына своей матери». — От Гарри все отвернулись, и ты не должен был поступать, как эти все.

— А он мог мне сказать? — отозвался Рон. — Раз я его друг, мог мне сказать, что подбросил свое имя в Кубок Огня? Как-то обманул эту штуковину Дамблдора, придумал способ, а мне не сказал. Какой он мне друг после этого?

Гермиона раздраженно передернула плечами.

— Вот сколько можно об одном и том же? Мы ведь обсуждали это, договорились даже, что верим Гарри. Не стал бы он кидать свое имя в Кубок Огня, да и не сумел бы он. Ему вовсе не хочется таким образом популярность себе завоевывать, Рон, хватит чавкать в конце концов!

Рон зачавкал громче. В демонстрациях только так — идти вперед до упора, не поддаваясь на провокации.

— Если вот ты мечтаешь популярным быть, взял бы и был, — рыкнула Гермиона, с силой толкнув Рона в плечо.

Как же он ее бесил! Раздражал неописуемо, заставлял думать о себе, даже на уроках, даже на любимой нумерологии, постоянно ее отвлекал! Рыжий, нескладный и наглый. И выражение лица-то все время такое… такое… ну словно он ни в чем не виноват, а ведь виноват, еще как виноват, о чем прекрасно знает! Рыжий, наглый, нескладный, вредный… ух!

— Да с чего ты взяла? — оскорбился Рон, торопливо дожевывая бутерброды. — Никем я не мечтаю, я сам по себе хорош. Вот. И вообще — иди к Гарри и ему мораль читай. Ко мне пристала, видишь ли, словно я…

— Ах, я пристала, значит? — Гермиона чувствовала, что щеки заливает краска. Еще немного — и она придушит Рона его же собственными кривыми лапами. К Гарри? К Гарри! — Я ходила к Гарри!

Рон подавился куском ветчины.

— Ходила? — просипел он. — Ты ходила к нему? Предательница!

— В отличие от тебя с Гарри хоть поговорить можно. Он не размахивает руками как ветряная мельница, не орет, не жует постоянно, не бормочет себе под нос всякую ерунду и не заглядывается на вейл! Гарри — мой друг.

— А я тебе не друг, получается?

Гермиона осеклась. Внезапно, как бывает в минуту смутного озарения, в душе возникло томление. Черты ее лица разгладились, гневная линия рта смягчилась, а взгляд устремился на горизонт.

— Ты мне не друг, — нараспев сказала она. — Нет, я думаю.

Сердце Рона сделало кульбит. И ужасная идея, что испуганной птицей металась по его сознанию, идея, что нужно притянуть Гермиону к себе за тонкие запястья, показалась вдруг такой настоящей идеей, такой правильной… просто блестящей.

— То есть… ну, конечно же, друг… — удивляясь себе, пробормотала Гермиона.

Она увидела выражение лица Рона и залилась краской.

— Такой же, как Крам? — мягко спросил Рон.

Гермиона зачарованно следила за его пальцами, которые накрывали ее ладонь.

— А? Крам… Виктор… ты что? — она со сдавленным смешком спрятала руки под коленками. — Он-то здесь при чем?

Рон молчал, не сводя с нее серьезного взгляда. Гермионе стало стыдно.

— Рон… — беспомощно сказала она.

Он улыбнулся. Собрал остатки своей, за неимением лучшего слова, трапезы, покидал их призывно махавшему щупальцами кальмару, отряхнул ладони и, вытянув ноги, откинулся на траву.

— Гарри, может быть, и ни при чем, но мириться он должен подходить, — заметил он. — Нечего мне за ним бегать.

— Рон!

— Да-да, и не спорь.

— Ты невыносим.

— Вот послушай…

И Рон стал рассказывать о своей несчастной жизни, а Гермиона стала скептически вскидывать бровями, передергивать его и возражать.

Вскоре ее ладошка робко нашла его ладонь. Он погладил ее пальцы, сжал их. И все было хорошо. Они продолжили спорить.

6 ноября 2010

3.

Дыши для меня

— Может быть, еще в шахматы сыграем?

Гермиона покосилась на Гарри. Глаза того уже начали стекленеть.

— Все, Рон, хватит нам на сегодня разговоров и впечатлений, — решительно объявила она. — День ужасным был, нам давно пора спать. Завтра что-нибудь придумаем.

— У меня от всех этих Пожирателей желудок сводит, под ложечкой тянет, жуть, — пожаловался Рон. — А спать неохота совсем, я и не смогу заснуть в этом склепе. Давайте Патронусов домой отправим, узнаем, как наши?

— Что, например? — отстранено спросил Гарри.

— Что «что»?

— Что придумаем завтра?

— Ну не знаю, начнем хоркруксы искать, — пожала плечами Гермиона. — Рон, мистер Уизли уже прислал Патронуса, все хорошо, а вот нам никуда отправлять никого не нужно, это опасно. Непонятно ведь, как нас те Пожиратели в кафе отыскали. И потом... — Гермиона замялась и не хотя добавила: — Не умею я говорящих Патронусов создавать.

— Да ничего, — похлопав ее по руке, великодушно отозвался Рон. — Так, может, в шахматы? На сон грядущий? А еще я могу продолжить рассказ о дяде Билиусе и его приключениях, он же в первом составе Ордена воевал вместе с дядями Гидеоном и Фабианом, мамиными братьями, а папиными четвероюродными, а может, двоюродными племянниками, Мерлин зубы пообломает о наше древо, и вот они втроем однажды...

— Ага, — Гарри поднялся с дивана. — Я пойду, одеяла нам поищу.

— У меня все в сумке есть, — быстро сказала Гермиона.

Рон вскочил на ноги.

— Ну ладно, спать, так спать. Что у тебя там в сумке, Гермиона? — он улыбнулся в ответ на виноватый взгляд Гарри и, по локоть засунув руку в сумку Гермионы, отыскал одеяла и спальные мешки. А когда согнал Гарри и Гермиону с дивана, бережно расправил на нем самое теплое одеяло.

— Ну, сказку на ночь рассказывать надо? Я могу. Про Зайчиху-шутиху, допустим, могу. А? — Рон, честный и довольный собой, сидел на полу у дивана, глядя, как Гарри с Гермионой бросают встревоженные взоры на диван и переглядываются.

— Я в ванную, — сориентировался Гарри.

Его мутило, голова раскалывалась, и все ярче и ярче подкатывали кошмарные видения, которые он безнадежно гнал от себя весь вечер. Вдруг они не успели? Вдруг Патронус мистера Уизли отправлен просто так, чтобы он, Гарри, не волновался и делал свое дело, искал хоркруксы? Вдруг Джинни схватили? Соленые, тревожные мысли наступали в этом доме все ближе, и некуда от них деться. А еще ночь вокруг — ночью страхи рождаются, плодятся и мучают всех, попавших в их скользкие пальчики. Вдруг они умирают сейчас?

— Давай, — беззаботно ответил Рон. — Я постелю тебе возле камина, там почище и посуше. Вот как думаете, где этот Кричер шляется, он вроде тут постоянно должен быть?

Шрам. Он болит, но не сильно. Бог ты мой, да хоть бы свалиться без сознания от боли, но зато увидеть, что сейчас делает Волдеморт!

— Гарри? — неуверенно позвала Гермиона.

— Наверное, удрал куда, — продолжал Рон. — Помните, Джинни над ним подшутила, когда он хотел сковороду вроде как случайно на Джорджа с лестницы уронить, потому что Джордж отнял у него штаны папы Сириуса?

— Все в порядке, Гермиона, — вымученно улыбнулся Гарри.

— Шрам болит?

— ...любо-дорого посмотреть, Джинни вообще уйму заклинаний знает, побольше моего и даже Билла, преимущественно боевых, она ведь у нас в семье самая сильная колдунья, ну даже мамы сильнее, уверен, Пожирателям от нее сегодня досталось, а сама она нисколько не пострадала.

Гарри не выдержал.

— Откуда ты знаешь? — рявкнул он

Шрам начало наливать пульсирующей болью.

— С ними все в порядке, — спокойно сказал Рон. — Мы чистокровны, а чистокровных — настоящих чистокровных — раз, два и обчелся. Ничего Пожиратели нам не сделают, им еще общество строить идеальное, чистое и справедливое. Все хорошо, Гарри.

Стыд, мучительный и ненужный, навалился на Гарри вместе с болью.

— Я в ванную, — повторил он и выбежал из гостиной.

— Ну, что? — Рон ободряюще улыбнулся Гермионе. — Идем, я тебе на диване постелил.

Гермиона всхлипнула, но тут же яростно утерла слезы ладошкой.

— А ты где будешь спать?

— Мое место рядом с тобой, — ответил Рон и покраснел. — В смысле на полу. Вот я уже себе спальный мешок приготовил. Идем.

Гермиона несколько секунд смотрела на него. Потом подошла и забралась на диван. Легла.

— А зачем ты так?..

— Нам нельзя унывать, — просто сказал Рон. — Нокс!

Гермиона улыбнулась в темноту, с нежностью, с нежностью, которая затопила ее всю от макушки до пяток.

Они лежали в тишине несколько минут, слушая дыхание друг друга. Потом Гермиона вспомнила про зубные щетки и сбегала к Гарри в ванную. А снова забираясь на диван, осторожно взъерошила волосы на затылке Рона.

Когда Гарри вернулся, они уже спали, держась за руки. И дыхание их было в унисон.

20 января 2011

@темы: законченный, Рон Уизли/Гермиона Грейнджер, мини, фанфик, G, PG, PG-13, драма, романс

---

[sine]

Название: Мое волшебное лето
Автор:  sine
Пейринг: Невилл Лонгботтом, Ханна Эббот
Рейтинг: G
Жанр: роман
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: про правильный выбор места для отпуска
Комментарии: написано для  Флёр~.
Предупреждения: ПОВ Ханны

...Мы не знали друг друга до этого лета,
Мы болтались по свету в земле и воде
И совершенно случайно...

 

Так ведь тоже бывает: ходишь каждый день мимо человека, здороваешься с ним даже, улыбаешься, но ни секунды по-настоящему его не видишь. Про такое, конечно, не пишут в романах. В романах все всегда начинается с первой встречи, а я не помню, как я впервые встретила Невилла.
Наверное, он заглянул к нам в купе, когда искал свою жабу. Эту историю мног ие могут рассказать, но я не думаю, что она имеет большое значение. Во всяком случае, кто такой Невилл Лонгботтом, я все равно узнала гораздо позже.
Это было в первое лето после победы. Формально, по датам, оно было вторым, но для меня те месяцы сразу после битвы так никогда и не связались с каким-то временем года, а остались просто чередой похорон, слез, экзаменов, решений. Я очнулась однажды за стойкой «Дырявого котла» с тряпкой в руке и поняла, что, кажется, меня отпустило.
Больше не было зияющих ран от чьих-то смертей, не было страха, не было желания бежать. Просто бежать, чтобы еще чувствовать собственную жизнь. Кончалась осень, за окном было темно и серо, я работала то ли официанткой, то ли горничной, но теперь это все обретало смысл.
Наверное, все должно было случиться в этот момент. Я имею в виду появление моего героя, неожиданный подарок судьбы и все то,что происходит с героиней в такие минуты. Но только старый Том спустился со второго этажа, и я потребовала повышения. И это было неплохим началом. До встречи с Невиллом оставалось семь месяцев.
Что мне нужен отпуск заявил сам Том. Он со своим обычным мрачным видом, наблюдал, как я совершенствую шумоизоляцию на окнах, и проскрипел:
- Может, тебе съездить на море?
Море, которого он никогда и не видел, казалось ему лучшим местом в мире. Я стояла на подоконнике, смотрела на поезда за стеклом и думала, что когда-то очень давно отдыхала с мамой в Испании. Там был белоснежный песок, и приходилось идти метров пятьдесят по воде прежде, чем дно углублялось. Мама обожала тамошние лавки, а еще подолгу плавала, так что я успевала заскучать на берегу и подходила к кромке воды искать ее. Это видение: безоблачное небо, искрящаяся на солнце вода и мамина фигура, еще такая далекая, но уже узнаваемая - заставило меня вздрогнуть и я оступилась. Том подхватил меня и покачал головой:
- Вот видишь!
Я кивнула ему. Я видела, что некоторые вещи не исчезают под толщей времени, не перестают причинять боль и что на море мне пока рано.
Поэтому я взяла билет до Портмадога, а оттуда первым же автобусом я уехала в Сноудонию. В третьем национальном парке Великобритании меня ждали хвойные леса и горы.
В Бетус-и-Койд я сошла одна и огляделась.
Встречи с Августой Лонгботтом не должны быть случайными, к ним надо быть готовым, но я предстала перед ней с открытым ртом, в измятых маггловских шортах и сомнительного цвета майке. На миссис Лонгботтом была шляпа с грифом, поэтому узнать ее было не слишком трудно.
- Здрасте, - сказала я, мучительно ощущая каждый недостающий дюйм своих шорт.
Миссис Лонгботтом смерила меня взглядом и церемонно ответила:
- Добрый день, мисс...
- Эббот, Ханна Эббот, - отрапортовала я и добавила для солидности: - я училась с Невиллом в одной параллели.
Взгляд миссис Лонгботтом оставался таким же недоверчивым и я, невнятно простившись, поплелась в сторону гостиницы.
В романах в этом месте Августа Лонгботтом должна была вспомнить меня или понять, что я не одна из «этих, липнущих к Невиллу на каждом шагу», и окликнуть меня. Но писатели вряд ли когда-нибудь встречались с такими женщинами, как миссис Лонгботтом, так что я до гостиницы я дошла без приключений.
Места вроде Бетус-и-Койд либо навевают скуку, либо веют покоем, в зависимости от того, что вы ищите. Я не искала ничего, просто ходила гулять, ела три раза в день, ложилась спать в девять вечера и однажды на склоне какого-то холма я столкнулась с Невиллом.
- Привет, - крикнула я и махнула ему рукой.
Невилл запнулся, упал на колени и, когда я подбежала к нему, смущенно улыбнулся.
- Я тебя напугала? Прости, ради Мерлина, - я подала ему руку, а он виновато протянул мне свою испачканную о траву ладонь.
- Да, это я сам...
Он выглядел совершенно таким же растерянным, как и все годы в школе. Словно ничего не было: ни его упорного сопротивления учителям на седьмом курсе, ни того времени в выручай-комнате, ни меча Гриффиндора в его руках и той огромной змеи. И это почему-то заставило меня почувствовать себя так, словно я вернулась куда-то, где была еще счастлива.
- Я так рада тебя видеть, - сказала я и зачем-то крепче сжала его руку.
Через пару часов прогулки по лесу Невилл пригласил меня пообедать. И покраснел.
Мне не казалось, что теперь все изменится. Или что я встретила свою судьбу. Или... Я улыбалась ему, мы говорили о чем-то, мы возвращались к себе настоящим. Не отмеченным ответственностью, тяжестью потерь и славными торжествами. И это было самым чудесным.
Мы стали встречаться ежедневно, что еще нам оставалось? Скучающей туристке из Лондона и запертому с бабушкой молодому обалдую. Так, наверное, о нас все и думали. В романах никогда нет выбора для таких персонажей, как мы, но тогда, когда Невилл помогал мне взбираться на холмы, показывал какие-то потаенные места в лесу или просто сидел рядом на траве, я его и не хотела.
- Это было просто необходимостью, а не храбростью, - говорил Невилл о своем сопротивлении Кэрроу. - Вот когда я пытался пригласить Гермиону на Святочный бал...
Я смеялась, а он рассеянно водил ладонью по цветкам клевера возле моей руки.
- Кто тебе нравился в школе? - беззастенчиво спрашивала я, шагая с ним рядом.
- Гермиона, - отвечал он, останавливаясь, чтобы перевести дух. - Она словно комета несется по жизни, а ты смотришь и никак не можешь отойти от потрясения. А тебе?
- Ну, тут все просто - всем тогда нравился Гарри Поттер, - я пожимала плечами, и мы шли дальше.
Мы сравнивали лес Гвидир и Сумрачный лес, гадали, водятся ли тут волшебные твари или все больше туристы, спорили, куда сворачивать на развилках, собирали какие-то травы для миссис Лонгботтом. На ужины я все чаще ходила в гости к Лонгботтомам, и Августа говорила мне «дорогая». Не этакое номинально-безразличное, а настоящее доброе слово. А Невилл улыбался нам обеим.
Мне и сейчас думается, что испанское побережье или даже Брайтон больше подходят для декораций романа, чем третий национальный заповедник Великобритании, Сноудония. Но только здесь находится фамильный особняк Лонгботтомов и растет сноудонская лилия. Мы с Невиллом нашли ее однажды, когда бродили в предгорьях.
- Смотри, - сказал он, указывая мне на невзрачный цветок на уступе. - Ее можно встретить только здесь, в северной части. Она занесена в маггловскую Красную книгу...
Он хотел, наверное, рассказать мне еще и об этой книге, но я дернула его за рукав рубашки и задала самый важный для себя вопрос:
- А где еще можно встретить тебя?
Невилл смотрел на меня внимательно и недоверчиво, и я поняла, что краснею. А он ответил, наконец:
- Ее можно выкопать и пересадить в горшок. У бабушки, например... - он замолчал, нетерпеливо сглотнул и выдохнул, перед тем как поцеловать меня: - если ты хочешь...
А я подумала, что в жизни ни о чем так не мечтала, как о цветах в горшках. Только вот ухаживать за ними я совсем не умею и мне, конечно, нужна будет помощь. Но Невиллу об этом я рассказала немного позже.

@темы: Ханна Эббот, законченный, мини, фанфик, G, PG, PG-13, Невилл Лонгботтом, романс

---

[Nincompooh]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра